Мейси Эйтс - В объятиях снежной леди

– Дмитрий? – произнесла Виктория. Наверное, это было глупо, но она не смогла больше ничего придумать.

– Ты велела мне включить телевизор. По виду из окна студии я понял, что съемки проходят здесь.

– Правильно понял. – Это тоже прозвучало глупо.

– То, что ты сказала, правда?

– Конечно, правда. Что бы ни произошло между нами, я считаю твой проект достойным. То, что ты делаешь, очень благородно.

Он тяжело вздохнул:

– Я не об этом.

Ее сердце забилось так часто, что она испугалась, что оно может выскочить из груди.

– Тогда о чем?

– Ты была искренна, когда говорила, что всегда будешь меня любить?

У Виктории закружилась голова. Она не собиралась этого говорить, но во время интервью слова сами лились рекой.

– Мы мешаем другим пешеходам, – заметила она.

Дмитрий сократил расстояние между ними, схватил ее за плечи и притянул к себе:

– Мне все равно. Они могут нас обойти. Итак, ты сказала правду?

– Какое это имеет значение?

– Это единственное, что имеет значение, – хрипло произнес он.

– Да, Дмитрий, это правда. Я люблю тебя. Я любила тебя, когда говорила все те ужасные вещи в номере отеля. Я любила тебя, когда плакала на диване в своей лондонской квартире. Я любила тебя, когда передавала конверт с кольцом курьеру. И я люблю тебя сейчас, когда ты зачем-то устроил мне допрос посреди тротуара.

– Слава богу.

Положив руку ей за затылок, он наклонился и крепко поцеловал ее в губы.

Виктория резко отстранилась. В ее душе боролись гнев, надежда и желание.

– Ты сказал, что не любишь меня, – произнесла она, тяжело дыша.

– Я солгал. Я знал, что люблю тебя, когда тебя прогонял. Думаю, что я полюбил тебя на приеме в Новом Орлеане. В ту ночь в Нью-Йорке, когда ты связала мне руки и сделала меня своим, я больше всего на свете хотел быть с тобой до конца своих дней. Но я сказал себе, что это невозможно. Что однажды это закончится. Моя собственная мать прогнала меня, и я не питал иллюзий на твой счет. Сегодня я понял кое-что важное. Я понял, что наказываю себя с того самого дня, когда я убил своего отца. С тех пор я все делал с оглядкой на прошлое. Думал, что у меня нет выбора. Но оказалось, что он у меня есть. Я выбрал любовь к тебе, и это означает, что мне больше не нужно себя наказывать и защищаться.

– Тебе не нужно защищаться от меня.

– Но я защищался, любимая, потому что знал, что ты имеешь слишком большую власть надо мной. Власть, которая способна меня разрушить. Я знал, что моя мать хотела бы, чтобы в тот злополучный день погиб я, а не мой отец, и наказывал себя за это. Все эти годы я не жил, а существовал. В тот день я словно потерял свою истинную сущность. Ее заменили ненависть к себе и чувство вины. Я не мог допустить, чтобы меня снова отвергли.

У Виктории сдавило горло, глаза зажгло от подступивших к ним слез.

– Я понимаю, Дмитрий. Я так хорошо тебя понимаю.

– Я знаю. Я видел, что ты с собой делаешь, а своей главной проблемы не замечал.

– Как говорится, в чужом глазу соринку видишь, в своем – бревна не замечаешь. Я тоже поняла, что тебе нужно измениться, намного раньше, чем поняла, что мне нужно сделать то же самое. Ты изменил меня, Дмитрий. Заставил меня хотеть большего. Заставил меня снова начать себе доверять. Я слишком долго ненавидела свои желания, но ты заставил меня по-другому взглянуть на вещи и на саму себя.

– Ты сделала то же самое со мной, Виктория. Если ты меня любишь, разве я могу продолжать себя ненавидеть? Я и так делал это слишком долго. До встречи с тобой я застрял в прошлом и был не способен двигаться дальше.

– Ты не должен себя ненавидеть, Дмитрий, – прошептала она. – Ты лучший из всех, кого я знаю. Это чистая правда.

– Я был всего лишь напуганным мальчишкой, но, когда моя мать посмотрела на меня как на дьявола, я без труда увидел его в себе. Боль и гнев стали моими постоянными спутниками, и мне нужно было найти способ управлять ими, при этом держась за них как за напоминание. Вот почему я стал участвовать в боях без правил – чтобы напомнить себе, что я не заслуживаю жизни без боли.

– Вот почему я двенадцать лет жила так, как жила. Я была одинока и стремилась угодить своему отцу, потому что я не заслуживала, чтобы моя ошибка была забыта. Но с этим покончено. Я поняла, что моему отцу следовало меня любить. Ему следовало винить Натана, а меня всячески утешать, потому что меня обманули и бросили. Но вместо этого отец винил во всем меня. Я не хочу сказать, что в случившемся не было моей вины, но разве я недостаточно заплатила за свою ошибку? Не заслужила того, чтобы начать новую жизнь?

– Думаю, мы оба это заслужили.

– Я люблю тебя, Дмитрий. С тобой я впервые за долгое время почувствовала себя не непутевой дочерью Джеффри Колдера, а просто Викторией.

– Ты не просто Виктория. Ты ураган, который неожиданно ворвался в мою жизнь и перевернул в ней все с ног на голову.

– То же самое я могу сказать о тебе, Дмитрий. Возможно, мы оба не так уж и плохи, раз изменили жизнь друг друга к лучшему.

– Я люблю тебя, Виктория. Когда мать выгнала меня из дома, я отказался от этого чувства и долго никого не любил. И я знал, что меня тоже никто не любил. Так было до встречи с тобой. Сейчас в моей душе больше нет места для гнева и ненависти, потому что меня переполняет любовь к тебе.

– О, Дмитрий. Я тоже безумно тебя люблю.

Обвив руками его шею, Виктория поцеловала его в губы. Ей не было дела до того, что они мешают пешеходам и что на них с любопытством смотрят зеваки. Всего месяц назад она не допустила бы ничего подобного, но сейчас ей было наплевать на внешние приличия.

Потому что она была счастлива. Потому что Дмитрий любил ее такую, какая она есть, а она любила его.

Оторвавшись от ее губ, Дмитрий полез в карман пальто и достал оттуда кольцо:

– Я хочу снова подарить его тебе. На этот раз по-настоящему.

– О…

– Если, конечно, ты не хочешь прозрачный бриллиант. Я не стал бы заставлять тебя носить кольцо, которое тебе не нравится.

– Оно классное. Другого я не хочу, ведь его выбрал для меня ты.

– Чтобы позлить тебя.

– Я знаю, но оно все равно мне нравится. Думаю, что желтый мне действительно подходит.

Дмитрий взял ее левую руку и надел кольцо на безымянный палец.

– Ты выйдешь за меня замуж, Виктория? Ты позволишь мне сделать тебе свадебный подарок в виде «Лондонской дивы»?

По ее щекам покатились слезы, и она принялась вытирать их рукой.

– Я отвечаю «да» на оба вопроса. Но ты должен знать, что «Лондонская дива» мне больше не нужна.

– Я знаю, но должен же я как-то попытаться завоевать расположение своего будущего тестя.

Виктория весело рассмеялась. Она никогда еще не была так счастлива.