Джоанна Рид - Сцена из нашей жизни

— Сара тоже поедет с тобой? — спросил Джерард.

Сара едва не лишилась чувств, когда Норман после секундной паузы кивнул. Затаив дыхание, она смотрела, как Джерард протянул сыну руку и Норман, мгновение помешкав, крепко пожал ее.

— Напрасно я сомневался в тебе, сынок, — сказал растроганный Джерард. — Я вижу, ты построил себе хорошую жизнь. Как тебе это удалось, не знаю, но я очень рад за тебя и горжусь тобой. Теперь, когда я знаю, что ты сумел подняться над тем, что я сделал со всеми вами — с тобой, с Артуром и с вашей матерью, — я смогу спокойнее спать по ночам.

У Сары к горлу подкатил ком. Неужели Джерард не замечает, как сдержан Норман? Нет, не замечает. Старик счастлив, потому что поверил лжи. Ужасно! Сара кусала нижнюю губу, не зная, как поступить.

— Со мной все будет в порядке, Джерард, — заверил Норман, и его голос звучал искренне. — Не беспокойся.

— Вот и хорошо. С тех пор, как я завязал, я мечтаю о том, чтобы собрать всю семью, если, конечно, смогу. — Джерард открыл рот, чтобы сказать еще что-то, но, очевидно, передумал и только крепче сжал руку сына.

Сара чувствовала, как уходит драгоценное время. Если она ничего не предпримет сейчас, пока отец с сыном еще вместе и могут разговаривать друг с другом, Норман уедет и все будет кончено. Еще по дороге сюда он сказал ей, что будет писать отцу, но в Сент-Эдменс уже не вернется — встречи с отцом напоминают ему о горьких годах юности. К тому же неизвестно, где Артур и что с ним. Сейчас Сара поняла, что и эта встреча с отцом ничего не изменила в мироощущении Нормана.

Она прикрыла глаза. Норман не будет способен чувствовать любовь до тех пор, пока кто-нибудь не покажет ему, что это такое. И Сара уже знала, что ей делать, но при этом отдавала себе отчет в том, что Норман не сочтет ее поступок продиктованным любовью. Он просто возненавидит ее.

— Вы с Сарой не забывайте меня, звоните, пишите, — попросил Джерард. — Я буду ждать.

Сара сделала глубокий вдох и выпалила:

— Не волнуйтесь, Джерард, я в любом случае буду общаться с вами — ведь я живу в этом городе.

Джерард непонимающе посмотрел на нее.

— Не делай этого, Сара, — мягко предостерег ее Норман.

Сара не смотрела на него, зная, что увидит в его глазах боль, вызванную своим предательством. Она перевела взгляд на Джерарда.

— Мы не муж и жена, Джерард. Норман познакомился со мной здесь, в Сент-Эдменсе, две недели назад и попросил сыграть роль его жены, чтобы вы думали, что у него все в порядке. Но на самом деле он несчастен. — Ее глаза наполнились слезами. — Джерард, он нуждается в поддержке, и, если я не могу быть ему опорой, может, вам удастся помочь ему.

Повернувшись, Сара выбежала из дома, не остановившись на оклик Нормана. Она шла по дорожке так быстро, насколько ей позволяли высокие каблуки. Главное — подальше от Джерарда и от Нормана! На улице было еще светло, и Сара надеялась, что успеет дойти до дому — где-то около мили, — пока Норман будет объясняться с отцом.

Всю дорогу она шмыгала носом, стараясь не расплакаться. Сара не жалела о своем поступке. Или Норман оставит прошлое в прошлом и начнет жить по-новому, или выльет накопившуюся злость на отца. В любом случае, у него хотя бы появится шанс изменить жизнь. Сара не сомневалась, что Норман уже не захочет иметь с ней дело. Может, для нее это и лучше. Они совсем разные люди. Ей необходимо человеческое тепло, близость, а его это пугает. Он никого не хочет допускать к своему сердцу, не любит, когда кто-то постоянно находится рядом. Если Джерарду удастся повлиять на сына и Норман придет к ней, она, конечно, не прогонит его. Но Сара имела достаточный опыт общения с людьми, чтобы питать подобные иллюзии.

Когда попытка Нормана остановить Сару не увенчалась успехом, он вернулся в дом и от злости хлопнул дверью. Черт бы побрал эту женщину! Она перевернула всю мою жизнь вверх тормашками, и я уже не знаю, где я и что со мной происходит. Она не имела права говорить Джерарду правду. Никакого права.

Норман посмотрел на отца и увидел, что тот постарел буквально на глазах.

— Это правда? — тихо спросил Джерард.

Норман ждал, что он еще скажет, но отец молчал. У него был такой вид, словно его ударили в солнечное сплетение.

Этого не должно было случиться, с досадой подумал Норман. Я специально приехал сюда в третий раз, чтобы после моего отъезда из города отец жил в мире с самим собой. Сара все испортила. Нельзя никому доверять! Быстро же я забыл это железное правило, упрекал себя Норман, к которому вернулись привычная осторожность и холодность, вытеснив ощущение теплоты, согревавшее его до того, как Сара взорвала свою бомбу. Я позволил себе забыться, думая, что таких женщин, как Сара, одна на миллион. Заблуждаться приятно, но — о Боже! — как глупо с моей стороны! Жизнь создана для циников, а не для наивных. Как только начинаешь доверять людям, тут же получаешь обухом по голове. Все очень просто.

Единственное, чего Норман не мог понять, почему Сара сделала это. Месть? Впрочем, решил он, какая теперь разница. Ему было больно оттого, что Сара оказалась такой же, как и все остальные, с кем ему приходилось сталкиваться в жизни, — заботилась в первую очередь о своих желаниях. Она хотела, чтобы Джерард знал правду, — она открыла ему глаза. А то, что Норману от этого будет плохо, ее не волновало.

— Сынок?

— Я солгал, — признался Норман, глядя отцу в глаза. — Сара сказала правду. Я, наверное, действительно самый несчастный человек, которого она когда-либо знала. Но, думаю, она хотела сказать, что я ничтожный червяк.

Глаза Джерарда сузились.

— Вы с Сарой так мало знакомы, а она, кажется, очень беспокоится о тебе.

— Да это главное занятие всей ее жизни — беспокоиться обо всех, кроме себя самой! Она бы лучше направила свою энергию на то, чтобы найти себе хорошего парня!

Говоря так, Норман даже не хотел думать о том, что подобное может случиться.

— А мне показалось, что между вами происходит что-то гораздо большее, чем то, о чем я тут слышал.

— И произойдет еще больше, — угрожающе пообещал Норман, вышагивая по старому ковру из угла в угол.

После того, как я закончу разговор с отцом, я отправлюсь к Саре и… Норман внезапно остановился. Черт, она же женщина, и я не могу врезать ей как следует!

Вдруг он почувствовал, как боевой дух покинул его, и он без сил опустился на диван, пытаясь расслабиться и успокоиться. Норману пришла в голову мысль, что он может отыграться, вволю наорав на Сару.

Но разве она не права в том, что мне нужна семья?

И мысли Нормана потекли в другом направлении. Он провел ладонью по волосам и взглянул на отца. Тот был погружен в себя. Норман не мог отрицать, что плывет по жизни без руля и без ветрил, один, и что, возможно, ему пора изменить свою жизнь к лучшему. Или сказать отцу: «До встречи!» — и снова замкнуться в своей скорлупе. Только после того, как он познакомился с Сарой, спасительная скорлупа стала казаться ему холодной одиночной камерой, а сам он давно ничуть не лучше осужденного пожизненно заключенного. Нормана уже не устраивало отшельничество. Ему хотелось счастья — в этом он был уверен.