Натали Андерсон - Пикник в Вероне

Лука резко обнажил неравенство в их отношениях. Если бы что-то чувствовал по отношению к ней, пусть хотя бы дружеское расположение, не поступил бы так холодно и жестоко.

Эмили подошла к окну, сквозь которое он смотрел, нахмурившись, взглянула на пешеходную дорожку перед домом. Лука появился через секунду. Глупый маленький цветок надежды вдруг раскрыл лепестки. Вдруг он обернется и посмотрит на нее. Вдруг обернется.

Но он ушел не обернувшись, ни о чем не сожалея.

Стоял теплый летний вечер, но Лука чувствовал себя так, будто ничто не может согреть его, даже адское пламя. Как раз в аду он сейчас и находился. Запертый в кошмарном сне прошлого и настоящего.

Его мать постепенно угасла, будто ее съело внутреннее разочарование. Рак развился и медленно распространился, как постепенно действующий яд. Никки ушла так быстро, что с этим было невозможно бороться. Лука ненавидел водоворот воспоминаний.

Наблюдать за тем, как умирают те, кого он любит. Потерять снова того, кого любишь, невозможно. Когда сегодня утром Эмили посмотрела на него и сказала, что у нее болит живот, демоны и ночные кошмары поглотили Луку. Страх, что она тоже ускользнет, овладел им. Внезапный ужас разбил хрупкую иллюзию, построенную им, иллюзию того, что они с Эмили вместе.

Она сказала ему, что это не рак, просто ее тело подавало сигнал, что готово зачать новую жизнь.

Смесь тревоги и тоски переполнила его. Он не собирался вновь жениться и, естественно, иметь детей, снова проходить сквозь горе и поток потерь. Он достаточно хлебнул горя. Поэтому отношения с Эмили нужно прекратить.

Но теперь, напрямую столкнувшись с перспективой возвращения к прежней жизни, он понял, что не хочет такого исхода. Его прежняя жизнь была пустой, а даже за все деньги на свете нельзя купить счастье. Большой риск, высокие доходы. Эмили говорила, что она беспроигрышная ставка, но это не так.

Она не могла обещать, что не умрет, не покинет его.

Лука гулял по парку, погруженный в тягостные мысли, не видя ни деревьев, ни траву на газонах. Отчаянно пытаясь найти ответ на вопросы, неотвратимо возвращался мыслями к Эмили. Он страстно желал ее, любил, хотел видеть и, пока она его любила, принадлежал ей.

Вот в этом и состоял ответ. Если бы Эмили могла пообещать, что не покинет его, пока жива, Лука примет решение. Пообещает то же самое, и это правда.

Она такая хорошая, такая понимающая. Это ранило его даже больше, чем ее слезы. И еще злило. Почему она не сопротивлялась ему, почему не кричала на него? Он хотел, чтобы она накричала, заявила о своих правах. Хотел услышать требование любви еще раз.

Боже, он действительно страшный эгоист.

Как можно ждать такого от Эмили? Вдруг он понял всю глупость своих требований. Требуя всего, не давая ничего взамен? Ничего, кроме отрицания, отрицания, отрицания того, как много она для него значит.

Лука не мог позволить ей уйти не объяснившись. Захочет ли она после всего этого остаться, неизвестно. Чувство вины опять захлестнуло его. Он был нечестен. Но случилось то, что случилось, и он должен сказать ей об этом. Можно только надеяться, что она все еще любит после того, что узнала. И это была единственная мысль, согревшая его.

Собираясь, Эмили сдерживала слезы. Она начала аккуратно складывать одежду, но пара вещей взбесила ее, и она швырнула их в открытый рюкзак. Ее обдало жаром, сердце билось в горле, не давая говорить.

– Черт. – Она ругалась, сопела, запихивая майку вместе с другими вещами и вытирая щеки тыльной стороной ладони. Скатилась еще одна горячая слеза.

Чьи-то руки обхватили ее за плечи и притянули к сильному, твердому телу.

– Эмили.

Она почти не узнала его голоса. Но почувствовала его. И это было то прикосновение, от которого она растерялась.

– Нет! – закричала она, выворачиваясь из его рук. Она не позволит успокоить ее. Не сейчас. – Не трогай меня! Не прикасайся! – закричала Эмили, отталкивая его.

Но ее сила была ничтожной по сравнению с его, Лука только крепче сжал руки.

– Не плачь, Эмили. Пожалуйста, не плачь.

– Не будь таким жестоким, Лука. – Она едва слышала его голос сквозь рыдания. – Я не хочу тебя касаться. И не хочу, чтобы ты ко мне прикасался. Я не хочу снова переживать это, Лука. Не смей.

Он опустил руки. Его лицо побелело.

– Прости, я…

– Не проси у меня прощения! – Она размазывала слезы по лицу и всхлипывала. – Не жалей меня и не разыгрывай из себя покровителя!

– Эмили!

– Просто оставь меня в покое. Почему ты не можешь оставить мне хоть каплю достоинства? Оставь меня одну, и я уйду. – Унижение было полнейшим.

– Я не хочу, чтобы ты уходила.

Эмили посмотрела на него, почти раздавленная болью и стыдом.

Лука, неподвижный, бледный, повторил вдруг ставшим низким голосом:

– Я не хочу, чтобы ты уходила, Эмили.

Слезы вновь наполнили глаза.

– Я знаю, что сделал тебе больно. Я не хотел этого.

Но она уже знала, что он этого хотел. Вот отчего он так хмурился, устанавливал свои правила. Вот почему так часто повторял, что не хочет сделать больно. Знал, что сделает. Вот почему у нее были такие дурные предчувствия. Но так невозможно. Чувства, эмоции, любовь, переливающаяся через границы и преодолевающая все. Постоянные смены настроения. Она не могла остановиться. С другой стороны Лука. Неприступная крепость.

Теперь она отказывалась его слушать. Она любила его. Он не мог любить ее. Это все, что нужно знать. Больше ничего.

– Я не останусь здесь, Лука. Мне надоело.

Последние полчаса были самыми адскими в жизни, она не могла справиться с желанием исчезнуть отсюда на день или два, на неделю или две.

Это все пора прекращать. Ее отец никогда не заботился о ней должным образом. Кэт больше не нуждалась в ней. А Лука – мужчина, в которого она безнадежно влюбилась, – не хотел ее. Боль от отказа была такой сильной, что Эмили не могла дышать, ходить, находиться в сознании.

Она боролась с ситуацией, не желая, чтобы он видел ее слабость. Ей необходимо побыть одной, хотя бы минуту, и, кроме того, стать слабой. Хотелось кричать и плакать. Только выплеснув чувства, она могла собрать волю в кулак и преодолеть ситуацию, став тем старым солдатом, которым была всегда.

Эмили направилась к двери, не обращая внимания на то, что была босиком. Просто надо было выбежать сию секунду, чтобы не завыть.

Она уже дошла до холла, когда его рука схватила ее и притянула к себе. Другой рукой он обнял ее за талию. К этому моменту слезы уже ослепили глаза, и она не видела, куда он ее тащит.

Хлопнула дверь, его руки разжались, и она проковыляла вперед несколько шагов.

– Черт возьми, Лука, что тебе еще от меня надо?