Васькина френдзона - Виктория Осадчая

— Слушай, можно я у тебя сегодня переночую? — попросила я Милку.

— Пожалуйста! Место тебе найду. А что не домой?

— Поцапалась с Сычевым, не хочу его сегодня видеть.

— Блин, а что ты раньше не сказала. Он звонил, едет к нам, — пьяно икнула подруга. Ну, отлично! Сбежала, называется. А дальше уже некуда. Спасаться бесполезно.

Явился он не один, с небольшой свитой в две головы. Девочки мои сразу оживились, мол, симпатичные парни — это всегда хорошо! А Милочка была настроена решительно на сегодняшнюю ночь:

— Если что, ты же все равно ко мне поедешь, а я пока похозяйничаю в квартире Матвея.

Сука! Теперь мне хотелось разбить лицо собственной подруге, учитывая то, что сейчас она по-хозяйски обнимала моего бывшего друга, который разве что не мурлыкал в ее руках. Ненавижу! Всех ненавижу!

— А я что-то не поняла, а откуда между тобой и Сычевым столько искр? — прошептала мнн на ушко Зоенька.

— Это так заметно?

— У меня такое ощущение, что вы поджечь можете что-нибудь. Вы не?… — подарила она мне многозначительный взгляд.

— Нет, но все к этому идёт, — признался коктейль во мне.

— Ух, как все интересно! И у Милки до сих пор все зубы на месте?

— Не подливай масло сейчас, я и так держусь из последних сил.

— Так, все с вами ясно! — бубнит она потом уже громко, — Матвей, солнце ты моё ясное! Слушай, бери свою подругу-алкоголичку и вези домой. Кажется, ей уже хватит.

— Не хватит мне, — возмущаюсь я, но, действительно, получается как-то неправдоподобно и немножечко пьяненько.

— А, по-моему, Зоя права, — заявляет Сычев, отдирая от себя Милку. — Давай, мелкая, подымайся!

— Не поеду я с тобой! — снова возмущаюсь. Настроение — устроить скандал, но видимо, не у него, потому что Сычев подымается, буквально, как ребенка подхватывает с кресла, и закидывает себе на плечо. Я начинаю сопротивляться и орать, но вместо пощады получаю шлепок по пятой точке. Больно! Но сопротивляться вдруг желание пропадает. Мы так и двигаемся через клубный зал, он- победно вскинув подбородок, я — позорно на его плече. И только на улице меня отпускают на твердую землю. Нет, я не чувствую себя пьяной, просто снова непонятные эмоции захлестывают с головой и я хочу в них захлебнуться.

Меня, буквально толкают в салон автомобиля и мчат домой в полнейшей тишине. Я тоже не хочу ничего говориь ему. Усталость берет свое, поэтому я сворачиваюсь калачиком на сидении, и закрываю глаза, вдыхая запах его парфюма, который никогда мне не казался таким притягательным.

Дома темно. Я вхожу первая, пытаясь справиться с замком ботильонов, Сыч за мной. Запирает дверь, тянет руку, чтобы включить свет, но я перезватываю ее

— Не хочу свет!

— А чего хочешь?

Подхожу к нему медленно, сокращая расстояние в метр между нами. Руку для равновесия ему на плечо, поднимаюсь на цыпочки и целую его. Сначала неуверенно, в самый краешек губ. Потом уже осмелев, захватываю сначала его верхнюю, а затем уже нижнюю губу. Мне нравится! Никогда я ещё первая не целовала парней, не считая того спектакля перед Владом. Все время только позволяла целовать себя. А тут прям чувствовала какой-то необъяснимый кайф. Только почему он стоит, как статуя.

— Сыч, наклони голову, мне не удобно, — отрываюсь от своего занятия.

— Мелкая, ты пьяна.

— Издеваешься? Я даже половины коктейля не осилила!

И он послушно наклоняется. Пальцы в его густую шевелюру на затылке и одновременно язык — между его губ. И он вдруг оживает, словно, понял, что все козыри я сейчам отдаю ему. Издает звук больше похожей на стон. Руки ниже, подхватывает под попку, прижимает к себе ближе, выше. Поцелуй становится интимнее. Все игра закончена! Все начинается по-настоящему! В этот самый момент проскальзывает спасительная мысль: «Это же Сыч». Но и она быстро улетучивается, потому что этот парень, который сейчас прижимает меня к себе, потрясающе целуется. Его бесстыжие ладони уже вовсю хозяйничают у меня под юбкой. И все мысли куда-то улетучиваются, оставляя только ощущения, которые мне дарит Сычев.

И начинается нечто иное, пьянящее. Пальцы крепче вплетаются в его волосы, а я получаю от этого совершенно отдельное удовольствие, не давая ему возможность снова отстраниться.

Он крепко прижимает меня к себе так, что даже тонкое кружево неприличного и крайне дорогого нижнего белья начинает давить и царапать и без того чувствительную сейчас грудь. Хочется его снять…нет, хочется, чтобы Матвей снял!

И уже стон ему в губы, так как чувствую его явное возбуждение и сама сгораю от трепета, что сжимается комом внизу живота. Матвей пытается снова сбежать, но я ему не даю. Хватит бегать! Хватит играть! Теперь все серьезно.

— Я хочу тебя! — шепчу еу в губы.

— Васька, — выдыхает он шумно.

— Я тебе доверяю.

В миг вся его скованность испаряется. Мы двигаемся в сторону спальни, Матвей продолжает меня целовать, но уже нежно и осторожно. Нет, мне не страшно…Мне не страшно от его ласк, которые иногда срываются до нетерпеливых и требовательных. Мне не страшно остаться на его огромной кровати в одном белье. Мне не страшно, когда он избавляется от этого самого белья, мешавшего мне несколько минут назад. Мне не страшно, когда его губы и язык вытворяют такое, от чего становится даже стыдно. Мне не страшно, когда он наконец…

— Прости, — останавливается, когда я вскрикиваю от боли. Утыкаюсь носом в его шею, вдыхая запах, который действует успокаивающе.

— Продолжай! — шепчу.

Мне, конечно, говорили, что секс — это круто, но я не подозревала, что теряла зря столько лет. И сёстра предупреждали, что первый раз всегда не так приятно, как все последующие, и все же… Мой мир сейчас перевернулся, сузился до размеров этой комнаты и этого парня, словно знал, как со мной надо обращаться и от чего я могу получить удовольствие.

От каждого его движения тело наполняют неведомые до этого момента ощущения. Я цепляюсь за его плечи, чтобы сохранять хоть какую-то связь с реальностью. Из груди непроизвольно вырываются звуки, которые смешиваются с ритмом его движений. Дыхание срывается. Миры рушатся. И мне просто не остается ничего другого, как…

…улетаю. Неудержимо, долгожданно, с ним. Матвей, не сумев сдержать себя, падает на меня, все еще вздрагивающую под ним. Асинхронный перестук сердец, переплетаются светлые и темные влажные локоны, смешивается редкое рваное дыхание. И на какое-то время мир замирает.

Солнечные лучи пробиваются сквозь оконные занавески. Сколько уже? Рано! Впрочем, режиму я не изменяю даже…чёрт! Я