Натали де Рамон - Расправить крылья

Точно, точно! Я же прочитал ее адрес! Арнульф закрыл руками глаза, он всегда делал так, чтобы вспомнить что-либо, увиденное прежде. Зрение художника — особое зрение… И он увидел и конверт, и типографским способом напечатанный адрес: «Ирен Валье, набережная Орлеанов…»

— Набережная Орлеанов? — переспросил таксист. — Это на острове Сен-Луи[4]. Пересекаем Риволи, теперь по улице Луи-Филиппа, видите, вон слева церковь Сен-Жерве-Сен-Проте? Затем по мосту того же Луи-Филиппа, а там и ваша набережная Орлеанов, мсье. Прекрасный вид на Нотр-Дам, мсье.

Арнульф щедро расплатился с таксистом за маленькую экскурсию и невольно залюбовался изысканными готическими конструкциями собора на соседнем острове Сите.

Хорошо, если окна Ирен выходят на эту сторону и она каждое утро видит такую красоту… Каково же ей потом идти в офис и общаться там со всякими неотесанными типами? И каждый из них без зазрения совести говорит ей «ты», называет уменьшительным именем, лезет с поцелуями…

Зачем женщины стремятся работать? Они стремятся к равноправию? Но мужчины не могут относиться к женщинам, как к равным себе! Не могут, просто по своей природе не могут! Они способны либо, как художники, воспринимать женщин в качестве высших существ, либо, как все остальные, — в качестве неодушевленного инструмента сексуального удовлетворения…

Неужели женщине приятнее работать, то есть зависеть от кучи разнообразных сластолюбцев-работодателей и коллег, чем от одного нормального, способного содержать ее мужчины?

Но ведь миллионы женщин служат в конторах, рассуждал Арнульф, до замужества моя мать тоже работала в офисе, а сестра, хоть и замужем, но уже больше десяти лет трудится в одном из крупнейших банков Брюсселя. Что же, и к ней коллеги-мужчины относятся всего лишь как к более или менее доступному сексуальному объекту?

При этой мысли у Арнульфа похолодела спина. Если бы на его глазах какой-нибудь удалец начал бы вот так, запросто, обращаться с его сестрой или с матерью, он не дал бы обидчику спуску… А почему же сейчас я послушно побежал за такси для этого мерзавца и не сказал ни слова в защиту Ирен? Впрочем, что такого особенного позволил себе этот тип на правах ее старинного знакомого?..

Не криви душой, парень, пристыдил себя Арнульф, поставь на место Ирен собственную мать или сестру. Ты повел себя так, потому что тоже рассматриваешь эту женщину как сексуальный объект да еще планируешь поживиться за ее счет. Самому-то не противно?

Но ведь любая женщина, как и любой мужчина независимо от их профессии и социального статуса, все равно остаются сексуальными объектами! И я, в принципе, вполне способен содержать женщину!

Только не сегодня, дружок… Отправляйся на вокзал, через два часа поезд доставит тебя в Брюссель, раздобудешь денег, вот тогда и рассуждай, на что ты способен хоть в принципе, хоть беспринципно…

Арнульф все еще топтался на ступеньках у подъезда Ирен, не замечая настороженного взгляда девяностотрехлетней генеральской вдовушки, уже довольно долго наблюдавшей с балкона шестого этажа за долговязым худым мужчиной, который несколько раз брался за ручку двери, потом бросал ее, делал шаг в сторону, рылся в карманах, спускался по ступеням, затем снова возвращался, но почему-то так и не входил в подъезд.

Взгляд же самого Арнульфа завороженно скользил по ажурной готике Нотр-Дам. Отсюда не было видно подробностей декора этого грандиозного сооружения, но он прекрасно знал, что в каждом уголочке, на каждой балке, на каждом выступе собора расположились ловкие химеры, невероятно диковинные и невероятно живые, в любую секунду готовые спрыгнуть на плечи зазевавшегося прохожего…

Я всего лишь хочу еще раз увидеть Ирен, объяснял Арнульф самому себе, что в этом плохого? Я просто дождусь ее здесь, на улице, я даже не буду заходить в дом, я ей все объясню, а потом сразу поеду в Брюссель за деньгами, и уже завтра… Арнульф потянулся к ручке двери.

Что ты собираешься ей объяснять? Что? Ты уверен, что ей это будет интересно?

Что именно? Что я скажу ей?

И что же завтра?..

Каждая мысль, казалось бы, совсем простая и безобидная, неизменно несла на себе химеру, которая кривлялась и гримасничала: дескать, ты, Арни, дружище, вовсе не оригинален в своих потугах оправдать банальное мужское желание…

— Мсье, вы собираетесь входить? — раздался за спиной Арнульфа недовольный басок.

Арнульф обернулся. Плотный коренастый мужчина держал в руках пакеты с торчащими из них батонами и бутылками. Рядом с ним стояла высокая худощавая темноволосая молодая женщина с прозрачными голубыми глазами.

— Простите, мадам, мсье. — Арнульф посторонился. — Проходите, пожалуйста.

Мужчина уверенно шагнул к двери, а его спутница замешкалась. Она вдруг пристально посмотрела на Арнульфа, словно вспоминая, где и когда его видела. Но самое удивительное, что и Арнульфу ее прозрачные глаза — неожиданные рядом с темно-каштановой челкой — тоже были явно знакомы.

— Марта, ну идем же! — поторопил мужчина. — Подержи-ка мне дверь.

— Марта! Марта ван Бойгк! — воскликнул Арнульф. — Белоглазая болтушка Марта!

— Да… — Марта захлопала ресницами. — А вы…

— В чем дело, Марта? Кто это? — Мужчина гневно смерил Арнульфа взглядом. — Что вам нужно от моей жены, мсье?

— Марта, я же Арнульф Кохенеринг!

— Арни!

Марта всплеснула руками. Арнульф сразу узнал этот ее жест, только в юности Марта не была такой тощей.

— Жюль, познакомься, это же Арни! Арни, я не узнала тебя из-за бороды. Ты так изменился! Жюль, ну что ты дуешься, это же друг моего детства, даже через пятнадцать лет он отыскал меня! Будешь дуться, я тебя брошу и уеду к Арни в Америку.

— Почему в Америку? Я по-прежнему живу в Брюгге.

— Но Маршан говорил, что познакомился с тобой в Америке, — объяснила Марта.

— Маршан? Ты его знаешь?

— Кто же в Париже не знает Маршана! — веско заметил супруг Марты и многозначительно взглянул на жену.

— Отличный дядька! — Арнульф обрадовался, что нашел общих знакомых. — Мы действительно познакомились в Америке, а сейчас он устроил мою выставку в своем зале на улице Темпль.

— Разве там есть выставочный зал? — засомневался Жюль.

— Конечно. — Арнульф улыбнулся. — Зал Жорефа Маршана недалеко от станции метро «Рамбуйе». Приглашаю отправиться туда хоть сейчас. Я привез двадцать семь полотен…

— А по-моему, галерея Маршана всегда была на Монмартре, — Жюль смерил Арнульфа взглядом, — на бульваре…