Джинни Раскорлей - Солнечная женщина

Она взяла ее, усмехнулась, зачем-то посмотрела на свет. Порвать и выбросить? Нет, зачем рвать, и сунула Питеру в копилку, которая стояла на столе в детской, — бокастая бледно-розовая хрюшка. Он копил на развлечения в «Диснейленде», куда она обещала его отвезти. Вот обрадуется!

Питер сейчас был в лагере бойскаутов. Она отправила туда пятилетнего малыша, потому что лагерь устроил мистер Макдональд. Нет, он не имеет никакого отношения к известной фамилии рестораторов. Просто каждую зиму мистер Макдональд собирает деньги у разных фондов для лагеря. Бонни тоже помогала ему собрать кое-какие средства через газеты, для которых работала. И в знак благодарности и к несказанной радости Питера он взял его в свой лагерь.

Бонни зажгла свет, осмотрела гостиную, провела пальцем по мебели, на которой остался ровный чистый след от пальца. Вышла на кухню, заглянула в холодильник — может, что-то найдется съесть и даже выпить? Вынула банку пива «Милуоки». Она сама поставила его туда перед отъездом — любила это легкое, как дыхание, пиво. Налила пенистую жидкость в стакан, длинный стакан Пейджа. Она отдаст ему все его вещи. И стакан тоже. Бонни перелила пиво в другой, пониже и пошире — в свой. Пожевала листик салата, который уже начал темнеть по краям. Он тоже недельной давности. Бонни пошла в ванную, чтобы доставить себе настоящее удовольствие.

Тонкие струйки, которые текли из душа, были слишком слабы для нее. Она дернула рукоятку и вода полилась быстрее — струйки били по ней, долбили тело, точно отбойными молотками. Бонни надоели полутона, в которые до сих пор была погружена ее жизнь. И ей казалось, что можно вот так же что-то подкрутить, чтобы сильнее ощущать саму жизнь, как сейчас воду… Конечно, можно было бы и дальше тянуть с Пейджем, измениться по отношению к нему. Где-то в глубине души и Бонни испытывала чувство вины из-за этого человека. Она ведь сама толкала его к женщинам и к выпивке. Но на то, чтобы измениться, Бонни нужны были силы, и много, а они ей требовались для другого дела. В какой-то момент она взвесила все и решила — за него бороться не будет. Как-то раз она увидела возле магазина сцену. Шатаясь, из супермаркета выходил молодой мужчина, приятный на вид, в его пластиковом мешке звенели бутылки с алкоголем, а за руку его держал мальчик, не старше Питера. Она окаменела. Может, Господь послал ей это видение? Специально? Вот, смотри, Бонни, если ты не положишь на спасение Пейджа все силы, ты увидишь вот такое. Никогда! — решила про себя Бонни. И для нее Пейджа как будто не стало.

Бонни не заблуждалась на свой счет. Она была достаточно эгоистична. Своя жизнь и жизнь сына были для нее главными. Если не она, то кто будет думать о них? А мужчина в ее жизни, если она захочет, будет. Но вот захочет ли она?

Итак, она свободна. Открыта для жизни. Вода текла и текла. Бонни, кажется, смыла с себя не только всю грязь командировки в Юго-Восточную Азию, но и вообще все прошлое.

В павильоне было пусто, посетителям еще не время. Сотрудники выставки расходились по своим закуткам — офисам, отгороженным от экспозиции. Бонни направилась в пресс-службу, где Даяна уже сидела на телефоне. Она была сегодня хороша — в элегантном костюме красного цвета, в черных кожаных лодочках на крошечных ногах.

— Да, Ларри. Сегодня. Сегодня нас с Бонни пригласили на ужин. Да-да, к директору выставки. Прием у него дома. Привет! И от Бонни тоже, она только что вошла.

— Эй, Бонни! Ты не против пойти на ужин? — Даяна очаровательно улыбнулась.

— С удовольствием. Мне интересно посмотреть, что это за человек, пожелавший собрать все эти удивительные работы…

Работы и впрямь были редкостные. Здесь была и роза из золота, которую надо рассматривать через сильный микроскоп, ее сделал какой-то мастер из славянской страны. Бонни плохо разбиралась в странах Восточной Европы. Но эта роза потрясла не только ее. Толпы американцев выстраивались в длинную очередь, чтобы через микроскоп поглядеть на это произведение. Здесь была гигантская конфета, которой хватило бы на сотню сладкоежек. Настоящая иллюстрация к книге Гиннесса. И здесь появятся картины молодого художника с Кипра — того купальщика, мохнатого Халамбуса. Вспомнив о нем, Бонни повеселела. Всегда приятно, когда ждешь чего-то необычного.

А чего, собственно, она ждала? Она не знала, но тем не менее ее брови поползли вверх, щеки разгладились, натянулись, точно ей было не тридцать восемь, а лет на двадцать меньше. Но если его работы захотел выставить хозяин экспозиции, значит, его картины чем-то поражают, разве не так?

Даяна вдруг посмотрела на Бонни.

— Слушай, Бонни, а твои ноги случайно не выставляли в Греции? Когда я была там в прошлом году, я видела точно такие же в музее изящных искусств. А может, тебе помогли их оттуда украсть?

— Даяна, ну что ты такое говоришь! Я никогда не была в Греции.

— Ну, хорошо. Не была, так не была. Ну как, ты готова пойти на прием сегодня вечером? И надень что-нибудь такое, чтобы ноги выставили на этой выставке редкостей. Я хочу, чтобы их видели все. — Бонни засмеялась. У Даяны были иногда совершенно неожиданные идеи. — Бонни, там будет много народу. И много мужчин. Интересных и вполне состоятельных.

Бонни улыбнулась. Она знала, что Даяна очень хочет, чтобы она наконец устроила свою жизнь.

— Ладно, Даяна, я принесу свои ноги на это сборище…

Мужчины, усмехнулась Бонни. После развода с Пейджем, она, разочарованная своей семейной жизнью, стала внутренне свободной. И сразу после развода — она его оформила быстро — красиво оделась, надушилась своими любимыми духами «Нина Риччи» и решила отдаться первому из своего окружения, кто ее захочет. Она желала освободиться от Пейджа навсегда.

В тот вечер она осталась в редакции далеко за полночь. Ее напарником был толстый Барри. Он сидел за своим столом и время от времени заглатывал таблетки, чтобы похудеть. И когда наступила ночная тишина, вдруг она почувствовала, что по ее колену ползет чья-то рука… Она сидела за машинкой и делала вид, что не спит, а на самом деле задремала. Есть в ночные часы мгновения, когда бороться со сном особенно трудно.

Бонни очнулась, вытаращила глаза и ошалело посмотрела вокруг. Она увидела маленькую пухлую руку с толстыми пухлыми пальцами и ровными вычищенными ногтями. Рука Барри на ее колене? Что она там делает? Он склонился к ней, и Бонни увидела, как приоткрылся его рот с толстыми влажными губами, к которым прилип кусочек от таблетки, они тянулись к ней.

— Барри? Ты спятил? — взвизгнула Бонни.

— Бонни, Бонни… Никого нет. Никто не придет. До восьми утра, ты знаешь… Бонни, я давно хочу тебя! Пойдем со мной, — шептал он, снова хватая ее за колено.