Элизабет Уолкер - Странный каприз

Присцилла потягивала пунш и предавалась своим размышлениям, когда зазвонил телефон.

Сначала она решила не подходить. Номер Присциллы не был занесен в телефонную книгу — мера защиты, предпринятая не от надоедливых поклонников, поскольку таковых у нее не имелось, а от Перси, который, несмотря на прошедшие после развода два года, имел привычку регулярно звонить ей и жаловаться на свои бесчисленные неудачи.

Сперва Присцилла подумала, что он все же как-то узнал ее телефон. Но нет, на столике лежало письмо от него; к тому же, на междугородный звонок ему просто не хватит денег.

Может быть, это Клара, пришло в голову Присцилле. Клара помогала ей в магазине. Присцилла сняла трубку и услышала мужской — даже слишком мужественный — голос.

— Мисс Ларсон?

— Да.

— Это Крейг Пинкни. Мы встречались сегодня днем в доме Говардов.

Вот как! Принц крови соизволил обратить внимание на простолюдинку!

— Что-то не припомню, чтобы я давала вам свой телефон, мистер Пинкни, — ледяным голосом заметила Присцилла.

— Я узнал номер у Джека Эмхерста, — помолчав, ответил Пинкни.

— Что ж, мистер Эмхерст поступил некрасиво. Если бы я хотела, чтобы вы, мистер Пинкни, знали мой телефон, я бы дала его вам сама.

— Я не догадался спросить его у вас.

Голос его звучал уверенно. Этот человек привык получать все, что хочет, и какой-то телефонный номер для него мелочь. Черт, если бы не дом Говардов, она бы выгнала мистера Эмхерста в шею…

— Что я могу для вас сделать, мистер Пинкни? — сухо поинтересовалась она.

— Я хотел бы как-нибудь поужинать с вами.

— Вот как? — К такому обороту дела Присцилла была не готова. Чего он хочет? Отговорить ее от покупки? Или, может быть, затащить в постель? Что ж, он не получит ни того ни другого. — Извините, мистер Пинкни, но я очень занята. Все ближайшие дни подряд. Спасибо за звонок, — добавила она скорее по привычке. — До свидания.

И, не дожидаясь ответа, повесила трубку. Присцилла была довольна собой. Она ответила как нужно: твердо, но без грубости. Однако что за странный тип! Какого черта ему надо? Присцилла помнила, как разглядывал он ее в доме Говардов. В его дымчатых глазах, в холодном оценивающем взгляде Присцилла прочла свой приговор: «Она не нашего круга». И пончо он не оценил. В этом Присцилла не сомневалась. По удивлению в его глазах она ясно поняла, что женщины их круга такого не носят. Ну и зря! Как они не понимают, что одежда должна украшать человека! А вечернее платье или смокинг никого не украшают. В них люди похожи друг на друга как две капли воды.

Вот она, Присцилла, выходит на люди в самых причудливых костюмах, какие только может придумать. И люди на нее оглядываются. А Крейга Джеймса Пинкни-третьего ни один человек даже не заметит, пока тот не толкнет его как следует. Или пока какой-нибудь услужливый мистер Эмхерст не введет его в курс дела.

Присцилла подошла к зеркалу и пригладила рукой пышную гриву. Что сказал бы мистер Пинкни, если бы узнал, что волосы ее до окраски были тоскливого тускло-коричневого цвета? Да и глаза — вовсе не такие зеленые, как кажутся в цветных контактных линзах. Впрочем, может быть, ему бы и понравилось. В их кругу ценятся женщины, умеющие себя подать.

Присцилла улыбнулась своему отражению, села и, досадливо поморщившись, распечатала письмо Перси…

Крейг повесил трубку и несколько секунд тупо смотрел на телефонный аппарат. Что это на него нашло? С чего он вздумал подъезжать к этой чокнутой?

Бросив поврежденный «Ауди» на шоссе, Крейг вернулся домой пешком, и, пока он шел под моросящим дождем, эта дамочка не выходила у него из головы. Как она, однако, ловко управляется со своим фургоном! Постепенно Крейг понял, что злиться на нее не за что. Она же не виновата, что он справился с машиной гораздо хуже. И вовсе она не была обязана останавливаться и предлагать помощь. Хватит и того, что ему игра в доброго самаритянина едва не стоила жизни, когда какой-то идиот вылетел из-за угла с потушенными фарами.

Что ж, эта мисс Ларсон, несомненно, женщина привлекательная. Пышные рыжевато-каштановые волосы, сияющие зеленые глаза… Да, совсем не похожа на блеклых и чопорных дам из высшего общества. В конце концов, не все же время она носит это пончо! В нем холодно даже сейчас — в доме Говардов Крейгу показалось, что мисс Ларсон мерзла. А скоро наступит зима, и дамочка сменит пончо на что-нибудь более приличное… Тут Крейг вспомнил, что на ногах у нее красовались пурпурные, отороченные мехом сапожки. С пончо они смотрелись подходяще. А с пальто? Смотря с каким… Но что-то подсказывало Крейгу, что мисс Ларсон и в выборе пальто не следует классическому стилю. Хотя какое ему дело до ее гардероба?

Тем более что она ясно указала ему от ворот поворот? Быть может, Крейгу и вправду не стоило выяснять ее телефон у Эмхерста. И Эмхерст, конечно, поступил не слишком красиво. Но он готов на все, чтобы оказать услугу мистеру Пинкни — и даже не потому, что Крейг происходит из старинного и уважаемого в городе семейства, а потому что его известность в деловом мире Бостона растет с каждым годом.

Родители отговаривали его заниматься недвижимостью. Возражала и Моника: в то время она была беременна и каждый спор заканчивала словами: «Как ты не понимаешь! Я хочу, чтобы будущее нашего ребенка было спокойным и прочным. А торговля недвижимостью — такое рискованное дело!»

Однако она ошибалась. Новое дело привлекло Крейга с первого взгляда, а уже через год он понял, что без этого не сможет жить. Он вел дело умело и осторожно, а если и шел на риск, то риск этот всегда оправдывался. Будущему Майкла не угрожало ничто, кроме разве что распада семьи. Когда Моника подала на развод, Крейг был только рад ее решению, если бы не тревожился за сына. Ему всего десять лет, один Бог знает, как повлияет на него расставание родителей.

Крейг смял клочок бумаги, на котором записал телефон Присциллы Ларсон, и бросил его через весь кабинет в корзину для мусора. И попал. В годы учебы в Йельском университете он играл в баскетбол, хотя так и не получил разряда. «Что действительно огорчит родителей, — подумал он, закинув ногу на ногу и поднося к губам бокал собственноручно приготовленного „Манхэттена“, — это я рядом с женщиной вроде мисс Пончо». Крейг грустно улыбнулся, представив себе их потрясенные лица. Ему уже тридцать пять; он любит и уважает родителей, но решения уже много лет принимает сам. Впрочем, что об этом думать? Едва ли он еще когда-нибудь увидит Присциллу Ларсон.

С обычной непринужденностью Присцилла уселась напротив мистера Эмхерста и, не тратя времени на пустые любезности, сразу приступила к делу: