Его бывшая слабость (СИ) - Лиман Алиса

Отойдя от Валеры на достаточное расстояние, останавливаюсь.

— Как ваша голова? — спрашиваю больше для Ани, чтобы, как только она придет в себя, сразу ей передать. Смотрю на плешивого мужичка сверху вниз, а он меня будто оценивает. Теперь ясно, в кого Аня мелкая такая.

— Я слыхал, это твоя сестрица учинила? — с подозрением щурится он.

Вот бл…

— Да, — вынужден признать правду, уже представляя, как наше семейство должно выглядеть в глазах Аниного отца. — Теперь с ней разбирается полиция. Прошу за нее прощения…

— Не надо мне ваших прощений, — прерывает он мой искренний порыв, чем начинает нравиться еще меньше, чем после первого впечатления. — Компенсацию требую!

О как? А Анин папа тот еще ферзь…

— Хорошо, — киваю я. — Пока Аня в больнице, вы можете пожить в нашей квартире, а потом…

— Это еще зачем? — кряхтит он.

— Не планируете остаться до тех пор, пока девочек из роддома не выпишут? — спрашиваю я, стараясь не выдавать презрения, хотя и так уже все понял.

Не планирует. И плевать он хотел. Заботливый отец первым делом спросил бы: как там моя дочь? Не пострадала ли она? Как так вышло, что она вдруг рожает? Заботливый отец, должно быть, звонил бы своей дочке, затерявшейся в чужом городе. Перевернул бы всю страну вверх дном, пока не нашел бы. Заботливый отец… А мне откуда знать? У меня у самого не было. Я сам только планирую таким стать.

И как я сразу не понял всю абсурдность своего плана? Отправить Аню к нему? Серьезно? И не смутил же тот факт, что она каким-то образом в Москве одна оказалась? И что не искал ее никто столько времени.

Какой же я идиот… За всей этой историей с поиском крысы даже не разглядел очевидных вещей. У меня есть только Аня и Злата. И у Ани есть только я и Злата.

— С внучкой не собираетесь познакомиться? — бросаю, уже зная ответ.

— Мне от московских мажоров внуков не надо, — резко отвечает он. — Себе можешь оставить. А Анна чтобы домой вернулась! Хоть и порченая, да ее там жених ждет!

— Не ждет! — пресекаю я. — У нее уже муж есть!

— Ах, вот как? — язвит в ответ тесть. — Хочешь себе мою дочь? Значит, еще и моральную компенсацию требую!

— Договорились! — киваю уверенно. За Аню — любые деньги. — Но чтобы я вас рядом со своей семьей больше не видел!

Хлопаю по карманам и понимаю, что где-то посеял телефон. Киваю Валерке, чтобы он подошел.

— Переведи ему, сколько скажет.

Мое внимание привлекает топот ног по безмолвному холлу. К нам приближается стайка врачей, и один из них, отделившись от остальных, останавливается около Валерки.

— Валерий Александрович, вызывайте Золотовой Петра Генадича. Придется делать, не отходя от кассы. Иначе может не очнуться…

Золотова. Может не очнуться…

— Да ты русским языком можешь объяснить, почему она в себя до сих пор не пришла?! — громыхаю я. — Если эту чертову опухоль, как заявляет твой чудо-лечила, успешно извлекли, то…

— Тише будь, — шикает на меня Валера. — Ребенка не пугай.

Осекаюсь, шумно вбирая ноздрями воздух. Натягиваю на лицо неестественную улыбку и перевожу взгляд на дочку в своих руках. Злата Глебовна смотрит на меня строго. Так, как умеет только ее мать.

— Простите, пожалуйста, моя принцесса. — Вижу, как она губку оттопыривает, того и гляди разрыдается на всю больницу. — Ну что ты? Золотце мое! Папа не хотел тебя напугать! Больше не буду так…

Целую дочку в курносую кнопку носа, и она тут же успокаивается. Однако бровки хмурить не престает. Еще бы. Не часто ей выпадает слышать, как папа повышает голос.

Вхожу в палату Ани, не прекращая успокаивающе бормотать малышке на ушко всякую ерунду. Привычным движением ставлю букет в освободившуюся вазу и проверяю состояние остальных цветов.

— Этот еще постоит, — бормочу я. — А этот выкинуть пора. Как думаешь?

Злата наблюдает за моими манипуляциями с интересом.

Бойся своих желаний… Помнится, я хотел, чтобы она привыкла к моему голосу. Так теперь мне вообще молчать нельзя. Иначе поднимется вой. Кто бы мне еще недавно сказал, что я — Глеб Золотов — буду во власти маленькой капризной принцессы сюсюкать и колыбельные каждую ночь петь, я бы только посмеялся. Но ничего. Справляюсь.

Подходим к кровати, на которой все так же неподвижно лежит моя спящая красавица.

— Анют, мы пришли, — тихо говорю я.

Каждый день при виде нее у меня ком в горле. Это ж я ее отправил на кесарево. Она ведь не хотела. Упиралась. А я не послушал. Эх, как права была старая сэра… Готов волком выть без своей Невелички.

И недолюбил ее. Не ценил того, что она просто со мной была.

Прикрываю глаза. От злости на самого себя челюсть дергается, смыкаясь со звонким лязгом. На мою щеку ложится маленькая ладошка, возвращая в доброе расположение духа.

— Злата Глебовна, поздоровайся с мамой, — улыбаюсь я, присаживаясь на край кровати.

Златка что-то гулит. А я беру бессильную руку в свою ладонь.

— Как ты тут, любимая? — Прочищаю горло. — Мы тут вот уже потихоньку вставать пробуем. А ты когда собираешься?

Отвлекаюсь на Злату, чтобы не тонуть в своих болезненных эмоциях.

— Витек тебе привет передавал, — продолжаю после недолгой паузы. — И Андрюша. И Коля. Да все, в общем-то, ждут твоего возвращения. На днях вот Костик в гости заезжал. Помнишь Костика? Я вас в клубе знакомил в день… нападения.

Понимаю, что не выходит рассказывать только о хорошем, поэтому перехожу к наболевшему:

— Лару отправили на принудительное лечение. По ходу, у нее и правда нелады с головой. Это многое объясняет, — вздыхаю удрученно.

Поднимаюсь с кровати. Опускаю Златку в манеж, который специально для нее организовали, и переставляю поближе к кровати чашку с водой, оставленной для меня медсестрой. Выжимаю губку и начинаю осторожно обтирать хрупкую, будто хрустальную ручку. Боль буквально душит. Задыхаюсь от нее. Как же я хочу, чтобы ты открыла глаза…

Закончив с одной рукой, подтягиваю ее к губам и целую пальчики:

— Я тебя люблю, Невеличка, — шепчу еле слышно. — Я ведь, как и обещал, с тобой. Почему ты не хочешь вернуться ко мне? Знаю, что обидел. Но это слишком суровое наказание, девочка. Проснись хотя бы ради Златы. Я сделаю все, что пожелаешь! Как обещал, буду тебя на руках носить. Все, что до этого не сделал — исполню. Хочу услышать твой голос. Знаешь, я ведь даже музыку теперь не могу слушать, — усмехаюсь печально. — Только твой голос хочу слышать…

Пальчики в моей ладони вдруг словно подергиваются. Злата отчего-то начинает слишком уж активно что-то лепетать на своем. А я перевожу взгляд на Аню и, раскрыв рот, наблюдаю за тем, как неторопливо открываются голубые глаза.

— Анечка, — выдыхаю я.

Взгляд ленивый. Расфокусированный. Однако она точно смотрит на меня.

— Анют… — Волна облегчения прокатывается по всему телу.

Жена размыкает бледные сухие губки и будто выдыхает:

— М-мистер Голд…

— Злата! — кричит Аня, едва мы входим в клуб. — Куда ты помчалась, негодница?!

— Оставь ее. Пусть ребенок исследует территорию, — усмехаюсь я, проходя по пустому коридору вслед за дочкой.

Такая непоседа. Аня была права, когда еще перед родами предупреждала, что с детей глаз сводить нельзя. Хотя, как показала последняя пара лет, Аня вообще, кажется, всегда права. Или после всего неверия, которое я на нее вылил, мне теперь так безоговорочно хочется ей верить.

— Давай! — требует она, останавливаясь перед сценой.

— Анют, ну серьезно? — с сомнением улыбаюсь я. — Детский сад какой-то…

— Не ворчи, а выполняй уже свою часть сделки!

— Это было так давно. Как ты можешь быть настолько злопамятной?

— В этом все и дело, — разводит она руками. — Это было так давно, а ты до сих пор не выполнил обещания.

— Может, хоть без сцены обойдемся?

— Обошлись бы, выполни ты мою просьбу раньше, — отвечает непреклонная упрямица.