Пенни Джордан - Вновь любима

И тем не менее, несмотря на ревнивую зависть, Холли никак не могла вызвать в себе неприязнь к удачливой сопернице, буквально очаровавшей всех присутствующих — и мужчин, и женщин.

Ее брата Кэндис покорила с первого взгляда. Он так откровенно заигрывал с ней, что Холли поразилась терпимости Роберта: тот совершенно невозмутимо наблюдал, как его лучший друг отчаянно флиртует с его подругой, и не проявлял ни малейшего беспокойства.

После обеда гости перешли в гостиную. Пол немедленно присоединился к группе мужчин, окруживших Кэндис, забыв о сестре.

Засмотревшись на прекрасную американку, Холли не заметила, что Роберт направился в ее сторону, и очнулась только тогда, когда он тихо окликнул ее.

Она похолодела, охваченная паническим страхом. Что он собирается ей сказать? Попросит не выдавать его Кэндис, не рассказывать ей о том, что произошло в ее отсутствие? Ведь он изменил своей подруге. Неужели он действительно считает, что она способна на такую жестокость? Естественно, она не станет разочаровывать Кэндис, та не сделала ей ничего плохого.

Еще один шаг — и он окажется совсем рядом. Нет, этого она не вынесет… Пусть думает что хочет. Холли повернулась на каблуках и выбежала из комнаты.

Уединившись в одной из свободных комнат наверху, Холли уставилась в зеркало. Оттуда на нее смотрела бледная как полотно, похожая на привидение женщина с измученными, страдающими глазами. Может, здесь освещение такое неудачное? Она выглядит так, словно все беды мира обрушились на нее. И исхудала ужасно…

Рядом с яркой красотой Кэндис, ее жизнерадостностью и энергией она, должно быть, напоминает человека, перенесшего тяжелую болезнь. Холли передернуло. Если б знать раньше о существовании соперницы… Она закусила губу. Но ведь она же ничего не знала! Теперь поздно ругать себя за то, что случилось, за то, что она позволила Роберту использовать себя как средство освобождения от физического желания, вызванного другой женщиной.

Это он во всем виноват! Она должна презирать его, а не себя. Однако острое чувство стыда и отвращения к себе не покидало ее.

Было уже поздно, когда Холли наконец удалось увести брата. По дороге домой Пол говорил только о Кэндис. Холли, слишком измученная внутренней борьбой, была не в силах напомнить ему, что Кэндис — любовница Роберта, а Роберт — его лучший друг.

— Ты весь вечер промолчала, словно тебя что-то беспокоит, — заметил Пол, высаживая сестру из машины у дверей ее дома. — Даже Роберт обратил на это внимание, спросил, не слишком ли много ты работаешь.

Холли молча отвернулась от брата. На глаза навернулись слезы. Она не знала, какое чувство было в эту минуту сильней — любовь к Роберту или ненависть к нему.

— Привет! Извините за беспокойство, я явилась без приглашения, но Пол сказал, что я могу навестить вас. Какой у вас прелестный старинный дом!

Холли вздрогнула и обернулась. С раннего утра она работала в саду и так увлеклась, что не заметила, как подъехала машина. Услышав знакомый голос с американским акцентом, она на секунду оцепенела. Чтобы выиграть время и оправиться от замешательства, вызванного неожиданным визитом Кэндис, она не торопясь воткнула лопату поглубже в землю и неохотно подняла глаза на гостью. Показаться невежливой не хотелось, поэтому она изобразила на лице любезную улыбку, стараясь держаться спокойно и естественно.

— Сколько же ему лет? — спросила Кэндис, когда Холли вышла к ней на дорожку между грядками.

— Лет шестьсот, — с излишней резкостью бросила Холли и тут же раскаялась: Кэндис не заслуживает такого отношения, она же не виновата, что Роберт полюбил ее. — Построен в четырнадцатом веке, — добавила она уже мягче.

Кэндис искоса взглянула на нее и неуверенно сказала:

— Послушайте, я вам, наверно, помешала. Если я не вовремя…

Холли стало стыдно. Надо немедленно взять себя в руки и не нарушать правила гостеприимства. Кроме того, нельзя допустить, чтобы Кэндис догадалась, что она сейчас чувствует.

— Нет-нет, нисколько. — Холли покачала головой. — Я как раз собиралась сделать перерыв и выпить чашку кофе.

Она жестом пригласила Кэндис в дом и пошла чуть-чуть впереди, чтобы не запачкать ее своей грязной одеждой. Открыв дверь кухни перед гостьей, она задержалась на крыльце — снять резиновые сапоги, на которые налипли комья влажной земли.

Кэндис прошла внутрь, и вскоре послышался ее возглас:

— Вот это да! У вас потрясающая кухня! Немного напоминает дом моих родителей в штате Нью-Йорк. Там так же уютно и хорошо, как здесь. Когда мне надоедает городская жизнь, я все бросаю и уезжаю к ним на несколько дней.

Холли вымыла руки и занялась приготовлением кофе: открыла запечатанную банку, высыпала в кофемолку горсть зерен и нажала на кнопку. Из-за шума говорить было невозможно. Холли обрадовалась временной передышке, хотя и понимала, что надолго оттянуть неприятный разговор не удастся.

Интересно, зачем она приехала? Что ее сюда привело? Холли разволновалась, ее охватил безотчетный страх. Хотя чего ей бояться? Судя по безмятежному выражению лица Кэндис, вряд ли незваная гостья собирается устроить ей сцену ревности, на что имеет, между прочим, полное право, виновато думала Холли.

Минут через десять она дрожащими руками разлила кофе по чашкам.

Если Кэндис и заметила ее состояние, то виду не подала. Держа чашку длинными тонкими пальцами с наманикюренными ногтями, она воскликнула:

— Ой, как хорошо пахнет! — И сделала глоток, потом другой. Затем, зажмурившись от удовольствия, поставила чашку на стол. — Наверно, вы догадываетесь, о чем я хочу с вами поговорить, — вполголоса произнесла она совсем другим тоном.

Сердце у Холли на секунду замерло, а потом застучало как сумасшедшее. Она неловко опустилась на стул, чувствуя, что покраснела до корней волос.

— Я давно знаю Роберта, — невозмутимо продолжала Кэндис. — Пожалуй, можно сказать, что я стала его первым настоящим другом в Нью-Йорке. Тогда я сама только что приехала из провинции — глупая молоденькая девчонка, неопытная и неотесанная. Роберт произвел на меня неотразимое впечатление, показался мне существом высшего порядка, таких, как он, я еще не встречала. Естественно, я тут же влюбилась в него по уши.

У Холли потемнело в глазах. Господи, лихорадочно взмолилась она, пронеси мимо меня горькую чашу, останови эту женщину, я не хочу слушать ее исповедь, ведь я знаю, что последует за ее признанием… Увы, ее молитва осталась без ответа, а сама Холли была абсолютно бессильна помешать Кэндис прекратить эту пытку.