Нора Робертс - Подарок на Рождество

— Между нами все кончено, Джейсон. — Но она еще на мгновение задержала его руку в своей. — Все кончено уже давным-давно.

— Нет. — Он поймал ее, прежде чем она успела отвернуться. — Не кончено. Я говорил себе, что все закончилось, и приехал, чтобы получить доказательства этому. Ты не давала мне покоя половину моей жизни, Фэйт. Этому никогда не будет конца.

— Ты бросил меня. — Слезы, которые она обещала себе сдерживать, все же пролились… — Ты разбил мое сердце. И я долго залечивала раны, Джейсон. Ты не разобьешь его снова.

— Ты знаешь, что мне пришлось уехать. Если бы ты дождалась…

— Это уже не важно. — Она отошла от него, качая головой. Она бы никогда не смогла объяснить ему, почему ждать было нельзя. — Не важно, потому что через несколько дней ты снова уедешь. Я не позволю тебе врываться в мою жизнь, а потом исчезать, оставив меня в смятении. Мы оба сделали наш выбор, Джейсон.

— Проклятье, я соскучился по тебе.

Фэйт закрыла глаза. Когда она снова их открыла, они были сухи.

— А мне пришлось перестать скучать по тебе. Пожалуйста, Джейсон, оставь меня в покое. Если я и думала, что мы можем быть друзьями…

— Мы всегда ими были.

— Это всегда в прошлом. — Вопреки своим словам, она взяла его за руки. — О, Джейсон, ты был моим лучшим другом, но я не могу радоваться твоему возвращению домой, потому что ты чертовски меня пугаешь.

— Фэйт. — Он переплел свои пальцы с ее. — Нам нужно больше времени, чтобы поговорить обо всем.

Она тяжело вздохнула, глядя на него.

— Ты знаешь, где найти меня, Джейсон. Всегда знал.

— Позволь проводить тебя до дома.

— Нет. — Успокоившись, она улыбнулась. — Не в этот раз.

Из окна своей комнаты Джейсон мог видеть большую часть Мэйн Стрит. Если бы захотел, он мог увидеть оживленное движение на дороге или людей, снующих туда-сюда по городской площади. Слишком часто он обнаруживал, что его взгляд прикован к белому дому в конце улицы. Поскольку он не спал, из окна он видел, как Фэйт выходит из дома с Кларой, чтобы проводить ее в школу с группой других детей. Он смотрел, как она поправляет воротник куртки дочери. И наблюдал, как она стоит без шапки, спиной к нему, глядя вслед детям, которые шли на занятия. Она долго стояла так, и ветер развевал ее волосы, а он ждал, пока она повернется, чтобы взглянуть на гостиницу, давая таким образом понять, что знает о его присутствии там. Но она обошла дом и пошла в свой магазин, не оглянувшись.

Сейчас, спустя несколько часов, он снова смотрел в окно, все еще не сомкнув глаз. По количеству людей, которые заходили в “Кукольный Домик”, он сделал вывод, что ее торговля процветала. Она работала, пока он сидел у окна, небритый, с портативной пишущей машинкой, стоящей на столе перед ним.

Он собирался поработать несколько дней над своим романом. Романом, который обещал себе написать. Это было еще одно обещание, которое он никогда не мог сдержать из-за постоянных путешествий и репортажей. Он рассчитывал, что сможет поработать здесь, в тихом, спокойном городке, вдали от всего, связанного с его работой журналиста, причем в достаточно быстром темпе, который определил сам для себя. Он рассчитывал на многие вещи. На что он не рассчитывал, так это обнаружить, что он по-прежнему так же влюблен в Фэйт, как десять лет назад.

Джейсон отвернулся от окна и уставился на машинку. Листы были вставлены в нее, а рядом лежали несколько пухлых конвертов, в которых находились страницы наполовину законченной рукописи. Он мог сесть и заставить себя работать с утра до вечера. Он умел это делать. Но в его жизни незавершенного было больше, чем эта книга. Он только начинал осознавать это.

К тому времени, как Джейсон закончил бриться и одеваться, день был в разгаре. Он бегло подумал о том, не пойти ли через улицу к Минди, чтобы проверить, варит ли она еще свой самый знаменитый в городе суп. Но у него не было настроения болтать. Поэтому, он намеренно пошел направо, подальше от дома Фэйт. Он не будет делать из себя дурака, бегая за ней.

Идя по улице, он прошел мимо пяти-шести знакомых людей. Его приветствовали похлопываниями по спине, рукопожатиями и жадным любопытством. Он прогуливался по Лефт Бэнк [1], ходил по Карнаби Стрит [2]и гулял по узким улочкам Венеции. После десятилетнего отсутствия он нашел Мэйн Стрит такой же захватывающей. Картонный Санта размером с настоящего человека стоял у входа в магазин одежды, рукой приглашая посетителей войти внутрь.

Увидев на витрине пуансеттии [3], Джейсон зашел в магазин и купил самый большой букет, который только мог унести. Продавщицей оказалась женщина, учившаяся с ним в выпускных классах, и допрашивала его минут десять, прежде чем он смог сбежать. Джейсон ожидал, что им будут интересоваться, но не предполагал, что стал городской знаменитостью. Удивленный этим обстоятельством, он пошел дальше по улице, как делал это бесчисленное количество раз раньше. Когда он дошел до дома вдовы Мэрчант, то не стал стучать в парадную дверь. Следуя давней привычке, он прошел к черному входу и постучал в покосившуюся дверь. Она по-прежнему дребезжала. Эта небольшая деталь безмерно порадовала его.

Когда вдова открыла дверь, и ее маленькие птичьи глазки уставились на ярко-красные лепестки цветов, он обнаружил, что ухмыляется, как десятилетний мальчишка.

— Ты как раз вовремя, — сказала она, впуская его в дом. — Вытирай ноги.

— Есть, мэм. — Джейсон вытер ботинки о коврик, прежде чем положил пуассентии на ее кухонный стол.

Не выше пяти футов ростом, вдова стояла, уперев руки в бедра. Она немного ссутулилась с годами, а лицо покрывала сеть морщин. Фартук на ней был испачкан в муке. Джейсон почувствовал запах печенья, пекущееся в духовке, и услышал магнетические звуки классической музыки, доносившиеся из зала. Вдова кивком указала на цветы.

— Тебе всегда нравилось производить впечатление. — Когда она повернулась, чтобы взглянуть на него, Джейсон обнаружил, что машинально выпрямился. — Набрал несколько фунтов, я смотрю, но надо бы еще немного. Иди сюда, поцелуй меня.

Он послушно наклонился, чтобы чмокнуть ее в щеку, затем крепко обнял. Она казалась хрупкой, чего он не осознавал, когда просто смотрел на нее, но от нее до сих пор приятно пахало ароматами, которые он помнил, — мылом, пудрой и жженым сахаром.

— Ты, кажется, не удивилась, увидев меня, — пробормотал он, отпуская ее.

— Я знала, что ты приехал. — Она повернулась к печи, пытаясь скрыть выступившие на глазах слезы. — Знала, прежде чем высохли чернила на твоей подписи, когда ты снимал комнату в гостинице. Снимай куртку и садись. Я пока вытащу печенье.