Сладкая месть коварного босса (СИ) - Сандер-Лин Галлея

Встречу Макс решил назначить на нейтральной территории, и сейчас, сидя напротив Ланского в отдельном кабинете элитного ресторана, Державин раздумывал, как лучше начать разговор. Зайти издалека? Или сразу перейти к сути? В итоге решил не рассусоливать, они ведь деловые люди, лишние сантименты ни к чему.

— Андрей Владимирович, не буду ходить вокруг да около… — начал Максим. — Мне стало известно, что вы подыскиваете для дочери мужа, считая, что она не справится с руководством вашей корпорацией. Вам нужен умный, хитрый и жёсткий зять, который сможет встать у руля и не позволит разрушиться делу вашей жизни. Я ни в чём не ошибся?

— И какое отношение к этому имеет наша встреча? Где-то здесь есть кандидат, который мог бы меня устроить? — выгнул бровь Ланский и выразительно огляделся.

Макс проглотил обиду, хотя одним этим жестом старый хрыч показал своё отношение.

— Да, этот кандидат прямо перед вами, — Державин подвинул к мужчине папку с документами. — Мы можем подписать соглашение о сотрудничестве… весьма выгодном для вас сотрудничестве.

Потенциальный тесть не двинулся с места, даже не взглянул на документы.

— Максим Державин… — проговорил он, окидывая Макса брезгливым взглядом. — Ты ведь тот самый безродный щенок, который ещё в школе таскался за моей дочерью, верно? Помню-помню… Ева была так рада, что твоя убогая физиономия, наконец, перестала маячить у неё перед глазами. Еле избавились тогда от тебя, а ты снова вылез?

Максим поначалу опешил от такого неприкрытого пренебрежения, но потом взял себя в руки и нацепил маску делового человека.

— Если раньше моя семья и была… эм… в затруднительном положении, то теперь всё иначе, — максимально корректно ответил он на грубость. — Моему положению в данный момент завидуют многие, и я далеко не самый худший кандидат…

«…в зятья», — хотел закончить Макс, но его перебили.

— А что изменилось, собственно? — насмешливо спросил Ланский. — Из грязи в князи — это не мой вариант. Я не могу серьёзно относиться к тому, кого когда-то видел на коленях. Ты так же легко снова опустишься в грязь, как из неё поднялся. Так, светлячок-однодневка. Ты, мальчик, не того уровня, к которому я привык, от тебя запах другой, — он мимолётно коснулся носа, — нищетой так и прёт, пусть она и маскируется под обеспеченность.

Левая рука Державина лежала на колене, и он с силой сжал кулак, еле сдерживаясь, чтобы не обрушить его на физиономию собеседника. Сжав зубы, чтобы не наговорить лишнего, Максим мысленно досчитал до десяти и только потом заговорил:

— Тогда почему вы заочно не отказались? Зачем приехали?

Ещё один уничижительный взгляд прошёлся по Максу.

— Да так, чисто из любопытства… Хотел поближе рассмотреть, во что выросло то недоразумение, которое когда-то было побирушкой, а сейчас возомнило о себе Бог знает что, — Андрей Владимирович машинально крутил золотой перстень на пальце, как будто весь этот разговор навевал на него скуку. — Потому что твоё так называемое «деловое предложение»… ну это курам на смех, право слово. Что ТЫ можешь предложить МНЕ?! Я таких мальчиков на завтрак ем. И не говори мне о своём отце! Что один, что другой — два неудачника.

Если раньше Макс испытывал к потенциальному тестю банальную неприязнь, то с каждым его словом у Державина всё больше подгорало. Но надо держаться, иначе и до греха недалеко.

— Как вы наверняка знаете, мой отец очень сильно поднялся, — Максим из последних сил старался думать о глобальной цели и не сдаваться из-за нескольких (пусть даже очень болезненных) препятствий. — Мы с ним много сил вложили в становление нашей компании, и это ещё далеко не предел. Если вы в нас поверите, если поверите в меня, то ваша дочь обретёт как раз того мужа, которого вы для неё искали. Я смогу…

— Ты как был, как и остался лишь грязью под ногами Евы, — перебил Ланский, — она на тебя даже не посмотрит, а уж если узнает, что гендиректор «Парадайз-плейс» (как звучит-то, а!) — это тот бомжеватый недоносок из её детства… Тебя мало носом тыкали в ту дыру, из которой ты вылез? Так я могу шепнуть остальным, что ты и откуда, и тогда все твои «друзья» быстро испарятся, а ты опустишься на ещё большее дно, откуда уже не поднимаются…

Он сказал «что», а не «кто», словно и за человека Макса не считал.

— Разве прошлое так уж важно? — процедил Державин. — Многие крупные бизнесмены начинали с нуля…

— Знаешь что… Я терпеть не могу нуворишей (так это раньше называлось), они как деревья без корней, в них нет основы. Дунешь — и всё, рухнут к чертям, — Ланский поднялся, символизируя, что разговор окончен.

— То есть вы считаете, что старое, дряхлое и ополоумевшее дерево с корнями куда лучше, чем молодое, которое эти самые корни как раз активно пускает и укрепляет?! — зло уточнил Макс, лимит терпения которого был исчерпан.

Бизнесмен рассмеялся и смерил Державина очередным уничижительным взглядом.

— Да-а, жаль, что и ты, и твой папаша не остались в придорожной канаве, где вам самое место, а рискнули поднять головы и теперь пребываете в иллюзиях, что вы нам ровня, — почти выплюнул он. — Не позорься, сиди себе тихо на своём насесте, который удалось урвать, и радуйся жизни, пока можешь, иначе потом будет очень больно падать. Я всё сказал…

Ланский уже давно ушёл, а Максим всё пытался переварить его слова. Вот как, значит… Давно Державина не душила такая ярость. Он остановил себя, когда пальцы потянулись к тарелке, хотя очень хотелось запустить её в стену, но попавшаяся под руку ложка была безжалостно согнута и выброшена за ненадобностью.

— Уничтожу… — прорычал Макс, сминая оказавшиеся бесполезными документы. — Из лужи пить будешь.

Евангелина в сопровождении приставленного отцом охранника вышла из торгового центра. Кирилл, одетый как типичный телохранитель, был под два метра ростом и возвышался над многими мужчинами, привлекая к их паре излишнее внимание. И хотя классический костюм сидел на нём отменно, строгое чёрное пальто нараспашку ещё лучше, а тёмные очки очень даже ему шли, но ощущалась во всём этом образе некая искусственность. Переговорное устройство в ухе только добавляло казённого колорита.

Немногословный и сдержанный, этот молодой и привлекательный мужчина был её бессменным спутником вот уже третий год. Знал вкусы и повадки, практически предугадывал желания и вынуждал жить и действовать в чётких и заранее оговоренных с семьёй Ланских рамках.

Погулять по городу с подругой? Не её случай. Праздно пошататься по магазинам? Тоже. А о походе в клуб даже речь не шла. Учёба, практика в компании, дом, учёба, практика, дом… так проходили её дни в туманном Альбионе: правильно, выверенно, безрадостно… Куда уж при таком раскладе задумываться о личной жизни. Те трое парней, которые за время её пребывания за границей пытались оказывать Еве знаки внимания, внезапно куда-то испарялись. Нет, она прекрасно понимала, что они вовсе не «испарялись» и уж точно не «внезапно», просто головорезы отца быстро отваживали от ценной наследницы нежелательных кавалеров.

До Кирилла её охранял Григорий, но тому не повезло проникнуться к подопечной чрезмерной симпатией. Евангелине тоже нравился этот темноглазый мужчина, хотя и чисто по-дружески. С ним было здорово беседовать по вечерам, в нём не чувствовалось отчуждённости, а его глаза, которые улыбались, глядя на молодую хозяйку, дарили в этой промозглой стране тепло, которого ей так отчаянно не хватало. Но однажды, когда потоком сильного ветра у них унесло зонтик и Ева оказалась под струями дождя, он снял пиджак и укутал её, обняв за плечи. Так и пришли в дом, где их встретила остальная охрана.

Отцу тут же обо всём доложили, так что на следующий день возле двери в свою спальню Ева обнаружила новое лицо, а о судьбе Григория не знала до сих пор, хотя несколько раз пыталась разузнать. Кирилла проинструктировали о ситуации с предшественником, поэтому он вёл себя с подопечной преувеличенно холодно и держал дистанцию. Никаких задушевных разговоров, никакого внепланового общения, ничего лишнего… В общем, последние месяцы в Великобритании были полны тоски и безысходности.