Алекс Вульф - Рыж

– У тебя кожа, как у девочки, детка – хрипло выдохнула она – Может быть уступишь мне и я сделаю тебе приятно, очень… и не нужно будет лазарета…

Ирина мягко, но решительно, убрала ладонь Томас и произнесла – Нет Том, извини, но нет…

Серые глаза схлестнулись в немой дуэли с синими, сталь с холодом… воля с волей… и холод победил. Опустив глаза, мамка прошипела сквозь сжатые зубы

– Тогда к лепиле Рыж, это приказ, поняла меня? Тоже мне цацка неприступная…

Легкая полуулыбка – Том, у меня небольшая просьба…

– Что? Ты мне ещё и просьбы будешь высказывать? – взвилась смотрящая

– Так, не веди себя, как озабоченный подросток – обманчиво мягкий тон – Я же добровольно согласилась, к лепиле пойти…

– Хорошо, я подумаю, выкладывай…

– Дикарку оставьте в покое, ок? Я ложусь в лазарет, вы не трогайте её…

И, вновь, взгляд столкнулся с взглядом… и, вновь, сталь уступила…

– Базара нет Рыж, никто пальцем не тронет твою шкурку… в целости и сохранности встретит тебя.

– Том, она не шкурка, запомни! Договорились?

– Всё, вали Рыж, у меня от базара с тобой башка болит. Ты должна завтра в лазарете оказаться, усекла?

– Не беспокойся Том. Я буду там – полубезумная ухмылка, разворот и девушка ушла, оставив смотрящую в одиночестве.

«Похоже, что Рыж всерьез запала на эту Дикарку, твою мать. Она посмела отказать мне, из-за какой-то смазливой девчонки» – уязвленное самолюбие больно било по живому. Томас, эта циничная сука, безжалостная, имеющая за плечами не одну ходку (срок), Томас, которая на следующий год, после одкидки Стефании, должна была стать Мамкой Зоны, была влюблена в эту рыжую бестию… и не могла добиться взаимности.

«Но ничего, вернешься из лазарета, я всё равно обуздаю тебя… твоя Дикарка, пусть пока поживет… она мне ещё пригодится»

– Тихо милая, тихо. Экой тебя угораздило… у вас, там, что поветрие, что ли… третья за последние три месяца – голос звучал, казалось отовсюду, проникая через кожу, рот, забивался под череп, каждое слово вспыхивало ярко-красными искрами, разноцветные шары взрывались под глазницами, превращаясь в пушистых зайчиков, бьющими солнечными лучами…

– Лежи тихо сердешная, куда приподнимаешься, нельзя, нельзя тебе – нежные руки, прохладой легли на разгоряченный лоб… неся минутное облегчение…

– Мама, мамулечка пить – с трудом слова пробивались, через пересохшее горло, тяжелый язык, не хотел слушаться, где то полыхал пожар, языки пламени лизали живот, вызывая нестерпимую боль…

– Нельзя тебе дочка, нельзя. Сейчас ватку смочу, губы твои оботру…

Почувствовав влагу на губах, девушка застонала, хоть глоточек малюсенький… пламя заживо сжирало её… не давало вздохнуть… с трудом открыв пересохший рот, Ирина ловила маленькие капельки влаги…

– Ну всё, хватит, спи дочка, спи…

– Мама – и откуда слезы… – Мама, мамуля, не уходи, останься… я тебя познакомлю с солнцем, мама, знаешь, какие у неё глаза, как первые листочки… не уходи мамочка

Ладонь сжали руки, такие мягкие, такие родные… такие мамины… девушка погрузилась в послеоперационный сон.

Что ж вы, так не аккуратно, то, Ирина с иголками обращаетесь – седовласы, но ещё довольно моложавый мужчина подошел к кровати – Нук с, дорогая, давайте посмотрим на вас… Лена – доктор обратился к медсестре – Приготовь всё для перевязки.

Надев перчатки, доктор, аккуратно снял лейкопластырь и марлевые салфетки, обнажив рану.

– Лежите не дергайтесь, я всего лишь обработаю шов и посмотрю дренаж.

Обработав рану, хирург кивнул медсестре и та наложила новую повязку.

– Газы не отходили? – доктор продолжил осмотр пациентки, аккуратно надавливая на живот кончиками пальцев и что-то выстукивая по коже

– Нет – поморщившись, ответила Ирина

– Здесь болит? – уловив недовольное выражение поинтересовался врач

– Не очень приятно ммм – Рыж посмотрела на нагрудный карман робы доктора, там где висел бейдж – Аркадий Викторович, мне здесь сколько находится?

– А, что, уже обратно захотелось? – сделал удивленные глаза мужчина – обычно туда не торопятся возвращаться…

– Мне просто интересно.

– А, милочка, должен вас огорчить, как минимум две недели… понимаете помимо вытащенной иглы, кстати, вам её на память подарить?

– Нет, спасибо – нашла в себе сил улыбнуться девушка, но в глазах промелькнул ужас – Аркадий Викторович, помимо?

– Ах, да, помимо иголки, пришлось вам, Ирина, удалить ещё и левый яичник. Он был поражен поликистозом. Неужели вас не мучали боли?

– Что, простите? – шок начал затоплять сознание девушки…

– Поликистоз – образование многочисленных полостей внутри вашего маленького яичника, которые наполняются жидкостью. В итоге яичник разрастается, принимая аномальные размеры, ещё бы немного, неделька, две и он бы, пуф, и лопнул, возникло бы кровотечение, возможно, что и перитонит… так, что весьма вовремя проглоченная вами игла возможно, что спасла вам жизнь.

– Боже – несмотря на болевший живот, Ирине удалось рассмеяться – Вот уж точно нету худа без добра. Спасибо вам, Аркадий Викторович.

– Отдыхайте Ирина, кушать вам пока нельзя, вот восстановится перистальтика, кишочки забурлят, и газы начнут отходить, тогда и кушать будете, мочевой катетер вам сейчас удалит Лена и ещё вам можно пить, санитарочка вас попоит, чай, вода… были бы вы свободной… вас хотя бы родственники могли навещать, а так, Ирина, здесь, хоть и не тюрьма… но тоже несвобода…

– Ну, ничего доктор, чай это вещь – стараясь не заплакать, прошептала девушка – да и нет у меня никого из родных, мама умерла недавно…

– Вот только без слез, девочка – врач ласково взъерошил чуть отросший волос, ты жить должна, и все у тебя будет.

Потекли однообразные больничные будни, практически постоянный день сурка. В палате, где лежала Ирина, больше не было пациенток, изредка заглядывали врачи, приходили медсестры, ставили уколы, меняли капельницы, делали перевязки… маленькой отдушиной, несколько раз за смену, а иногда и помимо смены забегала санитарочка тетя Лида, навещая Ирину. Она приносила девушке воду, кисели, компоты, когда девушке разрешили питаться, то собственноручно готовила бульоны и протертые супчики.

Именно тетя Лида, в те самые первые послеоперационные сутки, выхаживала Рыж, именно её Ирина приняла за мать.

Пожилая женщина обладала просто невероятным человеколюбием и большим сердцем, Ирина интуитивно тянулось к её свету, за эти полтора года изголодавшись по чистым, человеческим отношениям, в свою очередь, Лидия старалась пусть на этот короткий промежуток стать для девушки матерью. Саму её бог обделил детьми, выросшая в интернате, не знавшая родительской ласки, женщина, всегда мечтала о большой и дружной семье. В восемнадцать лет вышла замуж по любви, а через полтора года, её Ванечку на лесопилке придавило деревом, оставив на все жизнь инвалидом, первые десять лет, он просто лежал, младенцем, и Лидия выхаживала его, кормила с ложечки, мыла, изучила массаж, физиотерапию, благодаря её стараниям, муж начал потихоньку шевелить руками, торсом, ещё через несколько лет, мог уже самостоятельно садиться, кушать… Но нижняя часть его тела, начиная от поясницы, так и осталась нефункциональной.