Алекс Вульф - Рыж

– Случаем птичку не Миколой кличут, а – хищно улыбнувшись, ответила она – Мика, коли ты шестеришь, то давай зайцем сгонзай ко мне на шпонку, там под матрасом тетрадка лежит с доносами, тащи её сюда.

– Следи за базаром шкурка – Микола сделала шаг в сторону Ирины, угрожающе сжав кулаки, – Давно, небось, траха не было, а? Так я тебе его устрою…

– Микола выполняй – Томас тяжело взглянула на подошедшую – Ты кашу заварила, тебе и гонцом быть, усекла?

Против Мамки не попрешь и Мика матюгнувшись отправилась в спальный отсек…

– Рыж, ты мне симпатична, но сама понимаешь, если я сейчас найду в твоей тетради доказательства, то отвечать будешь по понятиям…

– Томас, не пугай пуганого, если найдешь, то отвечу, я чту понятия…

Микола притопав обратно, протянула тетрадь Мамке, судя по её лицу было понятно, что по пути она уже заглянула туда…

Пролистав тетрадь, кое-где даже почитав, Томас вернула её Рыж

– Не сомневалась в тебе, просить прощения не буду, сама понимаешь…

– Том, всё в норме, я бы сама также поступила, ты ж Мамка и должна за порядком следить, а я сама лоханулась, что дневник этот завела…

– Кстати ты отлично строчишь, зачитаешься, дашь почитать? – В глазах Томаса мелькнуло одобрение. Хладнокровие Рыж, её выдержка импонировали Мамке «Эта девушка создана для руководства, нужно будет приблизить её к себе… а там глядишь, и на большее удастся раскрутить…»

– Микола лоханулась и подставила тебя, ты имеешь на неё полные права, Мика слышишь меня?

– Да, Мать слышу… – Микола, поняв свой промах, теперь ожидала от Рыж наказания…

– Томас – Рыж улыбнувшись, встала и подошла к Мике – Томас, ты говорила, что у нас сортиры грязные, может быть дадим Мике возможность исправить это?

Это было самое изощрённое наказание, Томас не могла отказать себе в удовольствии приструнить Мику, а чистка сортиров, опускало её на низшую ступень иерархии и автоматический лишала всех привилегий…

– Мика ты слышала?

– Да, Томас – глухо ответила женщина «мля, лучше бы Рыж избила меня, чем это…»

– Так, какого хрена ты ещё здесь? Бегом очки чистить парашница.

– Слышь, Рыж, там тебя Томас кличет – рыжеволосую, коротко стриженую девушку окликнула вестница.

– Да? Хорошо, передай ей, что сейчас закончу с картиной и приду – не поднимая глаз от работы, ответила Ирина.

– Угу, ты только сильно не задерживайся, сама знаешь, она в последнее время псих, психом.

Кивнув, Рыж посмотрела на лист ватмана перед собой. Она рисовала графитом, резкие штрихи, плавные линии, чередование светлого и темного… как и жизнь, где темное со светлым перемешивается, растворяется друг в друге, образуя тень, полутень… две разных стороны, но единые, не возможные друг без друга…

Образ, набросок… точеное лицо, чуть ироничная улыбка, чуть вздернутый нос и глаза… Ирина старалась передать их выражение, так, как она помнила… задумчиво-мечтательное, с искорками солнца…

Улыбнувшись рисунку, девушка ласково провела кончиком указательного пальца по губам портрета, тихонько выдохнув – Вера, Ника… моя маленькая вера в победу…

Весна… май… конечно в колонии мало радости для этого рассвета жизни, и пьянящий аромат зарождающийся жизни забивается другими, мене приятными… но даже здесь, среди обреченности, безнадёжности и неспособности к счастью, можно найти свою весну… позади тяжелая зима, с заледеневшими пальцами, почерневшими от мороза ногтями, обмороженными губами, носами, постоянным кашлем, циститами, невозможностью согреться ночью под тряпкой, которую, ради смеха нарекли одеялом… весна это время когда можно скинуть тяжелый бушлат, шапку, валенки, вздохнуть полной грудью воздух, не боясь сжечь ледяным воздухом легкие… когда вода для умывания не замерзает в трубах, а кровь не сворачивается от мороза в венах…

Весна для зечек… это глоток настоящего воздуха жизни, маленький кусочек обновленного мира, робкой скулящей надежды во что-то светлое… когда вновь можно почувствовать себя женщиной, и пусть недоедание, физическое и моральное истощение и приглушает остроту чувств… но эта весна… время радости для выживших…

За эту зиму их барак потерял 10 человек, трое умерли от пневмонии, у одной остановилось сердце во сне, ещё трое погибли в результате «несчастного случая» – их заподозрили в крысячничестве и в результате они обрели вечный покой, последние трое из десяти были из шкурок, и больше не в силах терпеть постоянные издевательства и побои просто, на просто покончили жизнь самоубийством.

Десять человек за зиму, для одного барака это норма, хорошо, что ещё не было эпидемии гриппа или другой заразы, хоть зима и выдалась лютой, но большинство смогло выжить…

В мае ожидалось пополнение контингента, в связи с расформированием одной из женских зон, к ним прибывали новые зечки… и многие из «власть державших» старожилов усилено подготавливались к встрече с «новичками», не собираясь уступать им своих позиций…

К ним, в барак ожидалось поступление шести подселенок, по «телеграфу» уже было известно, в общих чертах о вновь прибывших.

Томас осознавая, что, то, как она себя поведет с этими девушками, отразиться на её дальнейшем руководстве в качестве мамки барака, приготовила для них весьма «теплый» приём, сразу стараясь указать им место в иерархии местного сообщества.

После майских праздников, к ним в барак прибыло долгожданное поступление…

Шесть девушек, шесть новых игрушек…

Трое из них были не первоходками, они сразу заняли свое место подле Томаса, не оспаривая её право на лидерство… они прекрасно понимали ситуацию и не старались бузить, когда для них устроили приемку, весьма жестокую и даже можно сказать несколько извращенную, что поделать, в застенках несвободы, многие вещи, которые на свободе воспринимались с отвращением, здесь становятся нормой.

Они все прошли через Томаса, отдавая дань её власти, но для них это была своеобразная «честь», дань уважения, затем с каждой из них была проведена «пояснительная» беседа, проведен тест на «вшивость» и ссучество… после определения «способностей», для каждой из троих было отведено свое, далеко не последнее место в бараке.

Из оставшийся тройки двое были первоходками, совсем молодые девчонки, одной 18, другой 20 лет, статьи за хулиганство и мелкую кражу не давали им никаких шансов стать кем-то больше, чем обыкновенными зечками, но и они прошли своеобразную проверку… в итоге одна из них стала шкуркой… и была определена в пользование к местным кобелам, как безотказная… и всегда готовая услужить… другая сопротивлялась больше… Она яростно боролась за свое право жить, отбывать свое наказание, не становясь никем… но в итоге после избиения в прачечной и грубого насилия… сломалась и она… но, не захотев такого существования, попробовала совершить попытку суицида… и была направленна в спец. клинику для душевно больных заключенных… её детское сознание не выдержало постоянных издевательств… случился сдвиг по фазе.