Жаклин Филлипс - Поверить в любовь

— Зачем?

— Как — зачем? Позвонить Джеймсу, чтобы он приехал за мной.

— Но вы же знаете, что он сейчас в Мюнхене. Кстати, если вы так хотите уехать, что вам мешает сделать это самой? Вас никто не держит, здесь не тюрьма.

— У меня нет денег. Разве Джеймс не сказал вам, что мой муж… что я осталась без гроша?

— Джеймс не говорил мне ничего подобного.

— Да? Ну вот теперь вы знаете. Джеймс, разумеется, предлагал мне деньги, но…

— Почему вы не хотели принять его помощь?

— Я не беру милостыню!

— Вот как? В таком случае на что же вы живете?

— Я работала, пока… пока не заболела. Но не думаю, что вам это будет интересно.

— Почему же? Совсем наоборот.

— Ну… одно время я училась в школе актерского мастерства, потом работала в конторе. Вообще-то оказалось, что у меня ни к чему нет больших способностей.

— Мне почему-то кажется, что вы преувеличиваете.

— Я не преувеличиваю. Я говорю как есть, — холодно возразила Ева. — А теперь оставьте меня, я все-таки попробую дозвониться брату.

— Ваше упорство похвально. Но, по-моему, вы поступаете глупо.

— Вы же сами не хотите, чтобы я оставалась здесь! Вы должны быть рады, что я не буду вам больше досаждать своими дурными манерами.

— Не спорю, когда Джеймс попросил меня принять вас, я удивился. Но поскольку я обещал, то сдержу слово, каким бы ни было ваше поведение.

Это заявление ничуть не успокоило Еву. Напротив, ей доставляло странное удовольствие провоцировать Феликса, заставляя его говорить то, чего он не собирался говорить.

— Признайтесь же, вы уже сто раз пожалели об этом!

Но Феликса было не так легко вывести из себя.

— Ева, я всегда вел уединенную жизнь, и, конечно, мне придется менять свои привычки из-за вашего приезда. Но я думаю, что, если вы будете вести себя подобающим образом, наши отношения могут измениться в лучшую сторону и мы не будем портить друг другу жизнь.

— Извините, я не расслышала. Как я должна вести себя? — язвительно переспросила Ева.

— Вы прекрасно все поняли.

— Да, разумеется, я поняла. Но должна предупредить вас: я буду делать то, что мне хочется, нравится это вам или нет! — По голосу Евы было ясно, что она не собирается сдаваться. — А сейчас немедленно отпустите меня!

Ева предприняла еще одну попытку освободить свою руку. Безуспешно.

— Когда вас последний раз обнимали?

Этот вопрос Феликса прозвучал как гром среди ясного неба. Ева во все глаза уставилась на него. Почему он спросил об этом?!

— Я… я не помню, — растерянно пробормотала она вместо того, чтобы возмутиться.

— Вчера? — настаивал Феликс. — Неделю, месяц назад?

Сердце Евы учащенно забилось. Сейчас он обнимет меня! — промелькнуло у нее в голове. Но Феликс лишь продолжал задавать странные вопросы:

— Это, конечно, был Эмил, да? — А теперь у вас никого нет… — Он взглянул на Еву, и лицо его смягчилось. — Я знаю, как тяжело потерять любимого человека. Кажется, что жизнь кончена, а тут еще все вокруг беспрестанно произносят слова соболезнования, сочувствия… Они, наверное, казались вам банальными, неискренними, правда?

Ева молча кивнула. Он был прав: слова соболезнования действительно казались ей неискренними. Но если бы Феликс мог знать почему!

— Ваши друзья… они, наверное, пытались помочь вам, — продолжал Феликс, — но вы не хотели даже слушать их?

Ева глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

— Да… но у меня не так много друзей, — созналась она. — Эмил не очень ладил с людьми.

— Вам, наверное, тяжело было жить с таким человеком? — предположил Феликс и мгновенно по выражению лица Евы понял, что совершил ошибку, сказав это.

— Эмил был моим мужем, — холодно проговорила она.

От былой откровенности не осталось и следа. О мертвых — или хорошо, или ничего. С тех пор как умер Эмил, Ева всегда придерживалась этого принципа.

— И вы любили его, — добавил Феликс.

Ева промолчала. Какой смысл возражать ему? Что это изменит?

Но Феликс расценил ее молчание по-своему.

— Простите за бестактность, мне не стоило говорить этого, — мягко произнес он.

— Я… я сама виновата!

Ева вдруг почувствовала себя такой несчастной и одинокой, что не смогла сдержать слез. Она знала об этой своей слабости: когда люди были добры к ней, ей сразу становилось страшно жаль себя и она начинала плакать.

Феликс нежно провел пальцем по ее щеке, смахнув слезинку.

— Ничего, ничего, поплачьте, — тихо сказал он. — Не стесняйтесь меня…

— Но я не хочу плакать! Не надо меня жалеть!

Ева попыталась взять себя в руки, но безуспешно: слезы градом катились по ее щекам. На нее опять нахлынули мрачные воспоминания, перед глазами стояли картины нищеты и горя. Она пыталась что-то сказать, но ее слова тонули в рыданиях.

И тогда Феликс нежно обнял ее и притянул к себе…

Ева непроизвольно прижалась к Феликсу, словно испугавшись, что он сейчас отпустит ее, и закрыла глаза. Она слышала свое дыхание, участившееся от близости Феликса, ощущала его мускулистое тело, мужские руки — сильные, но в то же время нежные… И мечтала о том, чтобы это объятие длилось вечно!

— О чем вы думаете? — тихо спросил Феликс.

Но Ева молчала, пытаясь разобраться в собственных чувствах. Никогда еще она не испытывала в мужских объятиях ничего подобного. Все время своего унылого брака без любви она не жила, а существовала, и теперь не могла понять, почему ее тело так отзывается на каждое прикосновение Феликса Берроу.

— Ева! — Феликс слегка отстранился и попытался заглянуть ей в глаза. — Посмотрите на меня.

— Нет!

Ева опустила лицо, сознавая, что оно может выдать ее: Феликс, такой умный и наблюдательный, обязательно заметит ее смущение и… желание! Ева впервые призналась себе, что хочет этого мужчину, и сама мысль об этом испугала ее.

Чувство вины и стыда наполнило Еву, и она вспомнила, что пережила нечто подобное после смерти мужа. Тогда Ева не могла избавиться от ощущения, что именно она была невольной причиной его гибели. Стыдно признаться, но незадолго до злополучной аварии она мечтала расстаться с Эмилом, не хотела больше видеть его! И буквально через несколько дней — эта бессмысленная смерть… А сейчас? Не прошло и двух месяцев, а она уже думает о другом мужчине!

— Довольно!

Собравшись с силами, Ева резко отстранилась, смахнула слезы тыльной стороной руки и, круто развернувшись, направилась к дому.

Ева знала, что ее поведение, наверное, показалось Феликсу странным. Но ей было все равно. Пусть думает, что хочет, решила она, это его дело. Главное, чтобы он не догадался о ее истинном отношении к нему!