Энн Мэтер - Мы увидимся вновь

— Obrigado[10], — сказал он, и легкая насмешка появилась на его мрачном лице.

«Все правильно. А чего я ожидал? — с горечью спросил он себя. — Что она раздумает и станет умолять меня остаться?»

Изабел изобразила улыбку, но губы ее тут же сжались, и она прикусила язык, прежде чем успела что-то сказать. Он молча признал, что не стал бы обращаться с бразильской девушкой столь неуважительно, как с ней.

Алессандро уже дошел до выхода из спальни и, прежде чем выйти, слегка поклонился ей.

— Был очень рад познакомиться с тобой, Изабела, — не без некоторой иронии произнес он. — Adeus, cara[11]. Желаю тебе счастья в жизни.

Пока Изабел осознавала смысл его прощальных слов, он исчез в гостиной. Почти не дыша, она ждала, когда же хлопнет входная дверь. «Он сейчас уйдет, — подумала она, охваченная противоречивыми чувствами. — Он должен уйти».

Тишина, возникшая в ее квартире, была тягостной, и мысли Изабел лихорадочно крутились в голове. Действительно ли он ушел? Ведь она не слышала, как хлопнула входная дверь. Ей надо выяснить это!

Натянув рубашку, которую скинула с себя, когда шла в душ, Изабел крепко сжала ее на груди. Рубашка лишь прикрывала ее бедра, но открывала все же меньше, чем ее белье.

Алессандро был в гостиной. Он стоял возле окна и смотрел на огни города. На нем был пиджак, в котором он сегодня к ней пришел, мокрый и помятый. Но даже это не объясняло, почему Алессандро все еще находился здесь. Осторожно откашлявшись, она спросила:

— Что то не так?

Алессандро резко обернулся — руки его были подняты к горлу, — и она поняла, что он завязывает галстук, поправляя воротник. «Я поспешила, — поняла она. — Мне надо было немного подождать, и тогда бы я избежала этого дурацкого положения».

— У тебя красивый вид из окна, — сказал он, опустив руки. — Приношу свои извинения. Я понимаю, что злоупотребляю твоим гостеприимством.

Язык Изабел словно прилип к горлу.

— Твой… твой пиджак мокрый, — сказала она, наконец, не в силах придумать что то еще, и губы Алессандро скривились в улыбке.

— Действительно, — сказал он, а затем, совладав с собой, добавил: — На улице дождь, cara. — Он развел руками. — Я попал под него — и промок.

Изабел прикусила губу.

— Ты можешь… можешь надеть другой пиджак, — предложила она, и Алессандро вздохнул.

— Могу, — печально согласился он, скидывая с себя шерстяной пиджак. — Ты, как всегда, практически мыслишь.

Изабел не считала себя практически мыслящей, особенно тогда, когда, дойдя до середины гостиной, осознала, что почти раздета. Но было уже поздно строить из себя скромницу, и, войдя в прихожую, она сняла с вешалки кожаный пиджак и принесла ему.

— Благодарю, — сказал он, беря у нее пиджак, и в этот момент она ощутила влажный запах его тела.

— Я… не стоит благодарности, — пробормотала она. А потом, не сдержавшись, добавила: — Твоя рубашка тоже мокрая.

— Да, действительно, — согласился он с грустной улыбкой. — К сожалению, у меня нет здесь другой рубашки.

— Я… я могу высушить ее, — опрометчиво предложила Изабел, и он строго взглянул на нее.

— Я думаю, что не стоит, cara.

— Почему?

— Ты знаешь ответ на этот вопрос — так же, как и я, — пробормотал Алессандро, и голос его сорвался на хрип, когда глаза устремились на ее чувственные губы. — Или у тебя есть противоядие от влечения, которое, я чувствую, существует между нами, и тебя не волнует, что я делаю?

— Меня… меня волнует, — в конце концов, выговорила Изабел, хотя совсем не соображала, в чем же она призналась, когда он, отбросив в сторону пиджак, дрогнувшим пальцем провел по ее щеке.

— Изабела, — прошептал Алессандро, и тихий стон вырвался из его груди. А затем он прижал ее к себе, приникнув губами к так влекущим его губам.

Поначалу нежное прикосновение его губ стало настойчивым, и она, против воли, обессилено прижалась к нему.

Изабел ощутила его намокшую рубашку и в то же время почувствовала, как его упругий и теплый язык проник в ее влажный рот. Сквозь тонкую ткань рубашки ощущалась его горячая кожа, и руки ее судорожно обхватили его мускулистый торс.

Алессандро стал целовать ее еще более страстно, и язык его глубже проник в ее рот. Обхватив рукой ее затылок, он запустил пальцы в спутанные, еще не высохшие волосы. Его большой палец, исследовав ее ухо, нашел тонкую жилку, бешено пульсировавшую под его прикосновением, и Алессандро откинул голову Изабел назад, чтобы поцеловать стройную шею.

— Я… мы… мы не должны, — запинаясь, с трудом выговорила она, когда почувствовала, как рубашка соскользнула с ее плеч, а пальцы его стягивают вниз лямки ее бюстгальтера.

— Porque nao?[12] Почему же не должны? — прошептал он. — Разве ты не хочешь, чтобы я показал тебе, что ты со мной сделала?

— Я только… — начала Изабел, но он провел пальцами по ее вздымающейся груди, и этот жест подействовал на нее настолько возбуждающе, что она судорожно глотнула воздух… — и забыла о том, что хотела сказать. — О, Алессандро…

— Только не надо говорить, что ты не хочешь этого, — настойчиво произнес он, и акцент его был сейчас более заметным: мягким и чувственным. — Ведь ты хочешь этого, не так ли? — настаивал он, обводя ее сосок языком, и Изабел показалось, что все ее тело вспыхнуло огнем.

Она застонала, когда он, перестав ласкать ее языком, слегка прикусил зубами напрягшийся сосок. Все остатки решимости сопротивляться ему мгновенно улетучились от этих интимных возбуждающих прикосновений. Его губы, его руки были такими потрясающими, что она не была бы живым человеком, если бы не откликнулась.

— Nao? — прошептал он. Это был и вопрос, и отрицание, и Изабел почувствовала, как от вихря взбурливших в ней чувств у нее закружилась голова.

— Я…

Это было невозможно — сказать те слова, которые, она знала, ей следовало ему сказать, и Алессандро, издав победный стон, подхватил ее на руки.

— Я хочу тебя, — прошептал он, уткнувшись носом в ямку на ее плече. — Позволь мне доказать это…

Он снова приник к ее губам, когда нес ее через холл в спальню. Рубашка и бюстгальтер бесследно исчезли, и теперь, если не считать полоски черной кружевной ткани на бедрах, на ней не было никакой одежды.

Алессандро положил Изабел на кровать, сорвав с себя свою рубашку, опустился рядом с ней. Он снова поцеловал ее, когда Изабел, пытаясь расстегнуть его брюки, запуталась с застежкой его ремня и, повернувшись к нему, обхватила его лицо своими горячими маленькими руками.

Ее прелестные соблазнительные груди, прижавшиеся к его груди, сводили Алессандро с ума. Желание овладеть ею тут же было почти непреодолимым. Но он решил, что она должна насладиться его ласками сполна — пока он сможет выдержать.