Кто ты? (СИ) - Чеп Инна

Толпа неистовствовала.

— Ведьма.

— Лиходейка.

— Предательница.

— Убийца.

Идущая в окружении стражников девушка не обращала на крики внимания. Босые ступни кровоточили, длинная грязная роба из грубого материала натирала и без того болевшее тело. Волосы спутались колтунами и почти не прикрывали лицо. Впрочем, даже это ее не волновало. Желание спрятаться, исчезнуть покинуло ее еще неделю назад. Теперь она жила совсем другим чувством.

Сначала пришло недоумение. И надежда. Происходящее с ней казалось недоразумением, чуть ли не розыгрышем, но последующие за арестом события ее скоро в этом разубедили. Потом сознание затопили обида, боль и страх. Один день не отличался от другого и даже известие о смерти отца проскользнуло мимо ее сознания. Надежда на помощь друзей или короны, которая была многим обязана их семье, медленно умирала. Наконец пришло ощущение беспомощности и апатия. После этого с вопросами к ней стали приходить реже, а затем и вовсе оставили в покое. На целых три дня.

Сегодня четвертый. Сегодня, слыша крики неистовствующей толпы, людей, которых отец обеспечивал работой, для которых строил больницы и детдома, она наполнилась ненавистью. Ненависть растекалась по телу вместе с кровью, стучала в груди в унисон с сердцем, и наполняла собой каждую мысль. У ведьмы даже кончики пальцев покалывало от охвативших ее чувств. Вот только сил хватало только на то, чтобы кое-как переставлять ноги.

Эшафот возник неожиданно. Девушка даже не заметила, как ее провели сквозь оцепление. Только вздрогнула и, словно очнувшись, растерянно огляделась, когда один из стражников пихнул ее ружьем в спину. На мгновение она замешкалась, и ее опять толкнули. Осужденная упала, больно стукнувшись головой о ступеньку и в кровь разбив колени.

— Эй! Поживее там! — крикнули с помоста. Девушку тут же подхватили под локти и волоком затащили на импровизированную сцену.

— Девица из рода Серли по имени Вера обвиняется в государственной измене, членовредительстве путем ведовских ритуалов, пособничестве при покушении на его высочество Дария…

Глашатай упоенно перечислял прегрешения ведьмы. Народ улюлюкал и пытался докинуть до грязной девицы тухлые продукты. Рабочие с фабрик, лавочники, мелкие предприниматели, слуги из богатых домов, дворцовая челядь… вне зависимости от своего положения в обществе, люди жаждали зрелищ в этот просвещенный век не меньше, чем столетия назад.

Король, с семьей и свитой восседавший на внешней галерее ближайшего дома, благосклонно кивал. В сторону благородных "зрителей" девушка не смотрела. Губы ее шевелились, словно она читала молитву, но стоявший неподалеку служитель Отца всего живого приблизиться к ней не рискнул.

— …приговаривается к смерти через сожжение.

Ее подтащили к столбу. В спину впились огромные занозы от неотесанного ствола, к которому ее усердно приматывали толстенной веревкой. Ноги, стоявшие на колючем хворосте, закровоточили сильнее. Девушка изогнулась, наклонилась насколько это было возможно вперед. По бледным губам скользнула злая усмешка, а глаза зажглись зеленым.

— Последнее слово приговоренной, — вперед выступил церковник. — Раскаивается ли дитя Отца жизни в содеянном?

Король отрицательно махнул рукой, приказывая пропустить сию часть представления, но служитель Отца, вдохновенно взиравший на толпу, этого не заметил.

Девушка подняла голову и посмотрела на короля. Потом перевела взгляд на его жену.

— Пусть сгинет вместе со мной то, что тебе всего дороже! — выкрикнула она хриплым, но сильным голосом. Королева в испуге обернулась. Потом взяла себя в руки и с независимым видом вернулась в прежнее положение. Но руки у нее дрожали. В отличие от мужа, она была человеком набожным и в ведовство искренне верила.

Палач поднес факел к соломе, она тут же занялась. Следом затрещал хворост. Огонь с упоением лизнул ветки и подступил к босым ступням. Осужденная громко, пронзительно закричала.

Толпа смотрела. Король оглаживал бороду и кивал своим мыслям. Королева беспокойно ерзала в кресле. Когда пламя догорело, королевская чета отправилась во дворец. Где их ждала новость о том, что с одним из детей случилась беда.

Тьма и тишина. Если бы это случилось в первый раз, она бы наверно свихнулась. А так только запаниковала слегка, осознав себя лежащей в странном продолговатом ящике. Обшарила все руками, толкнула крышку, но та еле сдвинулась. Девушка испугалась и стала толкать активнее. Когда щель достаточно расширилась, она вылезла наружу и оказалась…в склепе. Горел только один факел, и неизвестная направилась к нему, по пути отметив боль в собственном теле и адский холод в помещении.

Обшарив с факелом все углы, странная особа к несчастью своему заключила, что кутаться ей придется в гобелен с молитвенного стола, есть и пить здесь нечего, а оба выхода заперты снаружи.

Кажется, ей предстояла смерть от истощения.

— Призрак?

Охранник, выпучив глаза, закивал.

— Ваше благородие, так точно! Призрак! Я зайти не успел, а он как метнется в угол. Белый саван пола не касается, и ног не видно. А за саваном след дымный… Словно из ада только вылез, честслово! Вот этими глазами видел!

Офицер в отставке Янус Дирек поморщился. Как человек прагматичный и много повидавший, он ни в Отца всего живого, ни в Ад, а уж тем более в духов и призраков не верил.

— А кто с тобой был в паре? Он призрака видел?

Подчиненный замялся.

— Так мы разделились, — неуверенно промямлил он. — Чтоб время сэкономить. Кто туда полезет-то в усыпальницу? Это ж не сокровищница!

Дирек нахмурился. А вот это уже ни в какие рамки не лезло. Если излишнюю набожность и деревенские предрассудки он еще был готов терпеть, то пренебрежение приказом — нет. Тем более оболтусов этих он набирал не несуществующие сокровища охранять.

— Лексий. — Секретарь тут же подскочил к офицеру с пером и бумагой. — Найди мне еще двух толковых ребят. Эта пара уволена. Передай управляющему, пусть выдаст им жалование за две недели.

Охранник испуганно переводил взгляд с молодого секретаря на начальника.

— Так вашбродь, за что… Там же и вправду призрак…

— За неисполнение приказа. Во время инструктажа я несколько раз повторил, что обход помещений делается парами. Этот дом еще месяц назад принадлежал преступнику, государственному изменнику, и я не намерен напороться на кинжал его товарищей или предприимчивого вора, только потому что моя охрана не соизволила выполнить приказ. Стоило бы вам еще плетей всыпать, но тогда, боюсь, вы с моего двора не скоро уберетесь. Так что у вас есть час на то, чтобы сдать оружие и покинуть замок. А с призраком мы разберемся.

И подписав еще пару бумаг, Янус действительно отправился в склеп. На всякий случай зарядив пистолет.

Когда лязгнули засовы и заскрипела, открываясь, дверь, девушка испытала ужас и облегчение одновременно. Неопределенность не давала сосредоточиться, давила гранитной глыбой, хороня под собой чувства и желания. Теперь все должно было решиться. И когда судьба свернет с перекрестка на одну из дорог, она сможет определить, что делать дальше. И как.

— Эй, есть здесь кто? Призрак или кто ты там, выходи. А то пущу солдат осматривать каждый угол!

Военный. Это видно по осанке, по командному голосу. Отец часто общался с военными по рабочим вопросам. Впрочем, от ошибок это его не уберегло.

— Это я. Я здесь.

Она вышла, придерживая руками пыльный гобелен. Тощая — это видно по впалым щекам, высокая, волосы то ли черные, то ли настолько грязные, что таковыми кажутся. Большие темные глаза, которые, впрочем, она тут же опустила в пол, нос с горбинкой, подбородок с ямочкой. Закончив рассматривать незнакомку, Янус сделал вывод, что на вора или убийцу она вроде не похожа. По крайней мере, те не ходят на дело голыми. Хотя, если это отвлекающий маневр… то перед ним стояла бы аппетитная блондинка, а не это нечто, похожее на сухофрукт.