Кто ты? (СИ) - Чеп Инна

— Что, все погибли? И братья, и родители?

Виру переполнило отчаянье. Что он привязался? Вот она сидит перед ним — уставшая, голодная, еле сдерживающая слезы, хватается за край стола, чтобы не свалится с табурета, если вдруг закружится голова. А он развалился напротив, ногу на ногу закинул и вопрошает с видом инквизитора!!!

— Да, — ногти впились в ладонь. — Все. Пожар был в селе. У меня мать лекарка, а отец мелкий лавочник. Когда загорелось, все меньшОго бросились искать, меня выставили за порог — за помощью бежать. А у нас в сундуках оказывается что-то ядовитое было. Кто сгорел, кто отравился испарениями. Я одна осталась.

Главное, запомнить, что все именно так и было. Он же как пить дать будет проверять ее рассказ на несоответствие.

— И с какого момента у тебя провал в памяти?

Ее осенило. Вот оно!

— С похорон. Помню староста брагу всем разливал, что-то говорил, а за его спиной бабы причитали. И все. Очнулась непонятно где, без единой вещи.

— А это? Твое?

Он достал медальон. Глаза Виры расширились. Вот почему она оказалась в склепе! Старый медальон служит якорем! Но…

Она вовремя сообразила, что собеседник внимательно следит за ее реакцией. И что она показала слишком много эмоций для той, которая ничего не знает.

— Ой! — девушка отпрянула. — Это ведовской амулет что ли? Вы от меня его уберите, мало ли! У нас говорили, кто у ведьмы амулет украдет, в зверя дикого обернется и всю деревню сожрет! Спрятали б вы его от греха подальше!

Возможно, она хорошо сыграла. Или просто офицер знал, что монограмма на медальоне — инициалы бывшего хозяина этого дома и к безродной девке из далекой деревни иметь отношение он не может. Как бы то ни было, мужчина благосклонно кивнул и встал.

— Слуги здесь приходящие, так что комнат для сна не предусмотрено, но есть пара пустых кладовок, можешь там обустроиться. Не с охраной же тебя селить. Отъешься, будешь помогать по кухне или куда там тебя приставят. Да и еще…как говоришь, называлась твоя деревня?

— Село, — поправила Вира, мысленно злорадствуя. — Болотище.

Он улыбнулся уголками губ и вышел. Вира проводила мужчину задумчивым взглядом. Она так и не поняла, за кем осталась победа в этом раунде.

Спустя несколько дней девушка уже надраивала полы в доме. Непривычная к подобной работе, она попеременно получала то от суровой Дарьи (старшая над прислугой) гневные тирады и обещание нажаловаться хозяину на иждивенку, то от жалостливой кухарки Милы — лишний кусок хлеба, а иногда и пирога. Охране она старалась на глаза не попадаться, как и военному. Зато Лексий повадился таскать ей пирожки с повидлом.

— Вон ты какая тощая, — говорило это недоразумение, пихая Вире в руки кулек с гостинцем, — тебе есть надо.

Девушка секретаря почти ненавидела. Потому что ненавидеть остальной мир с ним не получалось. Веселый жизнерадостный парнишка, болтавший без перебоя, заставлял ее вспоминать счастливое прошлое. Когда она была вот такой же — немного наивной, немного глупой, искренне верящей, что уж с ней-то ничего плохо случиться не может. Каждому в этом мире так кажется. До поры до времени.

— Фекла сегодня расфуфыренная пришла. Ей хозяин денег дал, сказал одежды всякой прикупить и ему на одобрение принести. Ну она и вырядилась портовой девке хлеще. А он одежду забрал, ее отругал и вон выставил из кабинета.

Лексий был находкой. Сплетнями он делился охотнее любой деревенской кумушки, а знал он в силу своего положения немало. Поначалу Вира даже рассчитывала что-нибудь эдакое у него выведать о работодателе, но парень при всей его разговорчивости некоторые темы умело обходил или отшучивался.

— Что ты со мной возишься? — спросила где-то на второй день их совместных обедов девушка. Секретарь ответил честно:

— А с кем еще тут говорить? Служанки либо строят глазки, либо разглагольствуют об удое молока. Офицер Дирек мне начальник, а не друг, да и разница в возрасте у нас ого-го, а ты всего на чуть-чуть меня младше, и сразу видно, что начитанная.

Вира попыталась скрыть досаду:

— Прямо уж так и видно?

— Видно-видно! — закивал парень. — Ты грамотно говоришь, знаешь много, за собой ухаживаешь. Вон волосы всегда расчесаны и купаться на озеро бегаешь каждый день.

Девушка поперхнулась пирожком и уставилась на собеседника. Нехорошо так уставилась. Тот торопливо отодвинулся на противоположный край скамьи.

— Честное слово, я не ходил смотреть! Это дворовые судачили. Типа появилась из ниоткуда, а из себя вся как барыня, и гребешок из старого хозяйского хлама выпросила, и на озеро хозяйское ходит, а делать ничего не умеет.

— Хозяйское? — удивилась Вира. Раньше это был самый обычный водоем. Лексий поторопился объяснить:

— Прежний-то владелец дома и садик тут разбил с какими-то редкими цветами и рыбок в озеро запустил. А как его в казематы забрали, сначала люди из дознания тут все вверх дном перевернули, а потом находчивые деревенские стали растаскивать, что можно. Кусты роз повыдернули в первую очередь, потом рыбу принялись ловить да сараи разграблять. Но тут нынешний хозяин приехал, слава Отцу. Крестьян разогнал, слуг новых нанял, стал в порядок дом приводить. А к клумбам и озеру подходить запретил.

— И что, слушаются? — усмехнулась Вира.

Лексий, почуяв, что гроза миновала, придвинулся ближе.

— Ну, с тех пор как он одного воришку у озера подстрелил, стали слушаться.

— А власти?

— Он военный, да еще герой какой-то там операции, они к нему не суются. Половина считает его свихнувшимся, половина — чуть ли не ревизором под прикрытием. В общем, все очень доброжелательно обходят Дирека стороной.

Вира поперхнулась пирожком.

— Дирека? Я думала, он что-то вроде управляющего. Или начальника охраны.

Лексий фыркнул.

— Да он сам себе начальник охраны. А управляющий у него есть, только толку-то, если управлять нечем.

Секретарь не удержался и стащил из корзинки, припасенной для собеседницы, один пирожок. Девушка не возражала.

— Это же дом известного промышленника! — сказала она. — Как нечем управлять? А земли? А фермерские хозяйства? А заводы? Я слышала, сам король нередко был заказчиком этого… — она сглотнула. — Серли.

Парень облизал пальцы, с сожалением глядя в пустую корзинку.

— Какие заводы, что ты! Он же признан изменником! Все отошло казне. И дома тоже. Только дом в столице и именном поместье тут же отдали каким-то знатным особам. А этот никому не приглянулся — маленький слишком для таких шишек. Вот им и наградили нашего вояку, он как раз выходил на пенсию.

Вира подсчитала что-то в уме.

— Разве он такой старый? — удивилась она. Да, седина в волосах у офицера проглядывала, но на человека, вышедшего на пенсию, пусть и военную, он не походил.

Лексий закивал.

— Не, не по возрасту, а вроде как "за заслуги". Хотя, поговаривают, не угодил он кому-то высокородному.

Или ему дали задание. И никакая это не пенсия, а новая операция. Что в конце концов ей известно об этом человеке? Только слухи. А для тайной полиции нет ничего проще, чем эти слухи сфабриковать.

— Лексий, вы слишком любите сплетничать. Отвратительное качество для секретаря.

Они подскочили одновременно. Корзинка из-под пирожков упала на землю, прямо под ноги предмету их беседы. Янус подобрал плетенку, задумчиво обнюхал.

— С вишней? Прошлый год, говорят, очень урожайный на вишню был. А в этом морозы цветы побили…

Вира, застигнутая врасплох, забыла опустить глаза и сделать лицо попроще. Сейчас она с любопытством рассматривала мужчину, занявшего место прежнего хозяина в этом доме. Высокий (лишь немного ее выше), загорелый (видно, много проводит времени на улице), среднего телосложения, глаза умные, внимательные, немного седины в волосах и короткой аккуратно подстриженной бороде. На типичного солдафона он похож не был, и как раз-таки это ее и пугало. Неужели правда из тайной полиции? Но почему тогда он не знает ее лица?