Песнь Ветра. Между Западом и Югом (СИ) - Целых Ольга

За три года, что Сирел служил на юге, куст белых роз разросся, ощетинившись острыми колючками, и уже давно не цвёл. Качели, что раньше весело покачивались под веткой крепкого дуба, ныне лежали в грязи, под слоем прелой листвой. В углу сиротливо стояла мраморная статуя Дриады, хранительницы природы. Мать Сирела больше других стихий почитала Землю и Воду, передав сыну настороженное отношение к Огню. Дриада охраняла её покой, защищала её сад, но саму её не сберегла.

Сегодня Сирел пришёл сюда, дабы поразмышлять, в тишине. В основании статуи, в потайном отделении, он хранил свои записи, чертежи и дневники ветеранов последней войны. Третий копал под печать секретности, наложенную прошлым императором, и никто не должен был об этом знать.

Мужчина прикоснулся к холодной щеке каменной статуи, разглядывая облупившуюся позолоту на мраморных волосах. На лице её пролегли высохшие дорожки от дождевой воды, словно Дриада оплакивала свою подопечную. Засохшие побеги плотно окутали её, соединив со стеной узорчатым плащом.

Внезапно, старая деревянная дверь, с остатками алой краски, отворилась: на пороге в косых солнечных лучах появился Артес, с маленьким красным свёртком на руках. Красивое лицо будущего императора сияло счастливой улыбкой. Свёрток пошевелился, издав тихий писк.

— Сирел! Смотри, кого я принёс! — продолжая улыбаться, он приблизился к статуе и аккуратно передал свёрток брату.

Сирел осторожно взял ребёнка на руки, придержав головку, и откинул угол покрывала. На него, щурясь и зевая, глядела синеглазая и темноволосая девочка, крайне похожая на своего отца.

— Ты заметил, что и ей передалась наша горбинка на носу?

Горбинка была единственной чертой, что роднила всех отпрысков первых императоров и неизменно передавалась из поколения в поколение. Даже детям Белых Роз.

— Жаль только, что девочек она не очень красит, — удручённо кивнул Артес и обернулся к статуе. — Нет, ну надо же! Золотые волосы. И кто только такое придумал!

— Говорят, что на северо-востоке живут люди с волосами цвета бронзы, отчего не может быть и золотоволосых? — рассеянно заметил Сирел, думая о своём.

— Да ну, — отмахнулся Артес, забирая девочку обратно, — Скорее Западный ветер розами запахнет!

— И это мне говорит человек, разделяющий суеверные настроения женской части дворца! — покачал головой Третий.

— Сам виноват. Необязательно быть суеверным, чтоб уважать чужие взгляды. Ну не хотят они в праздники говорить о политике и войне, неужели так сложно промолчать было? — лёгкий упрёк был слышен в голосе мужчины. — Бросил меня одного.

— Прости. Я не хотел лгать.

— Это было бы не ложью, а хорошими манерами, — нравоучительно заметил Артес и вдруг охнул: — Забыл! Тебя же Тагал хочет видеть! Я за тобой и пришёл.

— Мог бы слуг послать, чего самому бегать, да ещё и с ребёнком? — насторожился младший наследник.

— Это был отличный предлог для побега от скучных семейных посиделок у фонтана.

— У тебя самого скоро будет такая же семья, если не больше. — покачал головой будущий Воевода и направился к выходу.

Артес что-то напряжённо обдумывал, пока Сирел запирал дверь сада. Когда оба брата двинулись по дорожке к центру сада, он, наконец, выдал:

— Это ужасно. Почему только император должен так страдать? Три жены! Я с первой не знаю о чём разговаривать, и мне ещё двоих заводить…

— А мы с Неоном вынуждены жениться на двоюродных сёстрах. Это справедливо?

— Ну, Салахиль симпатичная. Тебе повезло чуть больше, чем Неону. — шутливо поддел брата Артес.

— Ну да… — протянул Сирел, вызвав в памяти, знакомые с детства, черты: бледная кожа, серые глаза, как у отца, но без стального отлива, стройная, даже худая. В целом, не хуже многих. Но тёплых чувств никогда не вызывала. А уж когда она что-то говорила, Сирел не мог сосредоточиться на диалоге, мучимый головной болью, вызванной высотой её голоса. — А что будет со Свирь? Отдашь её в орден?

— Только если сама захочет, — покачал головой Артес, прижимая свёрток к себе. — Я боюсь за тебя, Сирел.

— Почему?

— Потому что после твоей матери, наш отец отказывается брать жену и заводить детей третьей ветви. И если что-то случится с тобой, кто заменит тебя при моём правлении? Кто будет моим Воеводой? Только не говори про Илима!

— Не волнуйся, до нашего правления ещё жить и жить. Может, отец передумает и возьмёт третью жену. Или вон к Шагонару присмотрись.

— А может, ты просто будешь осторожнее и прекратишь лезть везде на рожон? Мне не нужен другой Воевода. — Артес говорил очень серьёзно.

Но Сирел думал о своём.

Тагал Северная сидела на резной скамье, окутанная паутиной весенних теней. Красные почки на тёмных стволах грозили вот-вот превратиться в красивые резные листья, молодая травка робко пробивалась из холодной, завезённой искусственно, земли. Сад ещё не расцвёл, но уже радовал глаз свежей зеленью и трепетом птичьих крыльев.

Алое с золотым платьем Первой Жены Императора, закрывал длинный кожаный фартук. В холеных руках, сложенных на коленях, она держала садовую лопатку. Напротив, в большой круглой клумбе, разбитой вокруг спящего фонтана, чернела свежевскопанная земля. По дорожкам вокруг бегали дети и внуки правителей.

Двина, юная жена Артеса, одиноко сидела на скамье возле колыбели, озираясь по сторонам. Когда её муж появился с ребёнком на руках, она поднялась и поспешила ему навстречу.

— Двина, мне кажется, Свирь что-то хочет, но я не могу понять, что! — Артес озабоченно осмотрел дочку, прежде чем отдать матери.

Двина приняла девочку, её худое, измождённое лицо, озарила светлая улыбка, в голубых глазах светилась нежность. Стоящий рядом Первый наследник улыбнулся в ответ, слегка приобнял супругу за талию и перевёл взгляд на ребёнка.

Сирел тихо усмехнулся, порадовавшись за брата, и направился к Тагал. Первая Жена Императора обернулась на звук его шагов. Сегодня её седые косы лежали вокруг головы, подобно самой дорогой короне. Она протянула Сирелу садовую лопатку и сказала, указывая на вскопанную землю:

— Не поможешь мне посадить цветы?

— С радостью, — ответил он, принимая инструмент.

Тагал объяснила, на какую глубину и как далеко друг от друга надо посадить саженцы. Сирел послушно выкапывал ямки, в которые женщина опускала маленькие зелёные побеги неизвестных ему растений.

— А что это будут за цветы? — спросил он, проведя ладонью по волосам, норовившим упасть на глаза.

— О, это будут красивые голубые колокольчики и тёмно-синие, мелкие, цветочки. А между ними прорастут белые кустики-звёздочки.

— Похоже на звёздное небо, — заметил Сирел, мысленно представив будущую клумбу, — и судя по тому, как вы высаживаете белые цветы, это созвездие Матери Мира?

— Да, оно самое. Любишь звезды? — Тагал искоса поглядела на него улыбаясь.

— По ним удобно ориентироваться, — пожал он плечами.

Тагал спокойно выпрямила спину, внимательно разглядывая пасынка. Горбинка на носу, как у отца и братьев, намечающаяся морщинка меж бровей, серые, с синей каймой глаза. Непослушные, чуть вьющиеся иссиня-чёрные волосы. Довольно редкий оттенок, даже для темноволосых сыновей империи Марха.

Тагал часто сравнивала мужчин с оружием: своего сына Артеса она находила похожим на боевой молот — крупный, мощный, но медлительный. Неон походил на узкий кинжал, которым в тёмных переходах перерезают горло. Сирел же был мечом. Хорошим, надёжным мечом. Без вычурной гарды, или сапфиров в рукояти, но сбалансированным, удобным для битвы. И это её пугало больше, чем молоты и кинжалы. Ей не нравилось то, как он вглядывается в горизонт на западе или хмурится, когда думает, что его никто не видит. До того, как его мать изгнали, он был совсем иным. Но вот он вырос: меч, без излишеств, для которого традиции — глупые суеверия, а созвездия — всего лишь ориентиры во тьме. Кто знает, как глубока его ненависть к собственной семье?

Тагал слышала шепотки советников, она знала о том, что из казны утекают средства в неизвестном направлении, а недавний пожар в Великой Библиотеке встревожил её. В стране патриотов, управляемых членами единой семьи, кто, как не сын белой розы, мог быть предателем?