Николай Теллалов - Корона империи

Я понял, что нам не спасти Империю, и отдал приказ к отступлению. Мы бежали, отходя в глубь гигантского леса. Ничего, настанет день, и мы ответим на удар судьбы.

Но этого не случилось.

Я один был во всем виноват. Правильно говорила осиная Царица: в этом мире существуют свои нерушимые правила. Надо было думать прежде всего о том, как спастись нам с Королевой. Мы были еще молоды. Могли бы пережить Зиму с кучкой рабочих и солдат, с несколькими Мастерами да парой Маток в придачу. Мы могли бы нарожать целые полчища бойцов, вскормленных идеей мщения…

Я же делал все для того, чтобы спасти как можно больше наших детей. Это было неразумно, и мы упустили шанс укрыться в дебрях Леса.

Погода ухудшилась, и это дало небольшую передышку. Похолодало. Я заметил, что растения стремительно желтеют. Наступила Осень.

Мы подошли к реке. Солдаты попытались сделать мост из собственных тел, но я приказал соорудить деревянный. Мы с Королевой работали наравне со всеми. И все-таки, когда нас накрыли, мы были вынуждены идти по телам своих детей, которые бросались в воду, хватая руками ноги следующего, образуя, таким образом, цепочку. Они тонули, коченели, но не размыкали рук…

Минула еще одна ночь, а утром нас настиг отряд из двенадцати ос. Нас же осталось всего семеро. Из пятнадцати миллионов!

Этот последний бой был самым славным делом, в котором я когда-либо участвовал… и которое имел несчастье пережить.

Мы первыми заметили противника и открыли стрельбу за мгновение до того, как они засыпали нас градом ядовитых стрел. Мы залегли, и я стал отсчитывать щелчки их затворов. А потом мы ринулись в стремительную атаку, пока они перезаряжали оружие. Перебили всех до одной. Но какой ценой! Я и Королева были единственными, кто выжил в этой сече. Но, как оказалось, не только. Убитые горем, мы Молча стояли среди мертвых тел, и я не заметил, как раненая амазонка направила в мою сторону пружинное ружье.

Моя Королева поступила столь же неразумно и безответственно по отношению к династии, как и я. Моя милая безмолвная любимая заслонила меня собственной грудью, приняв в свое тело десяток отравленных стрел. И даже после этого амазонка продолжала стрелять — пока меч Королевы не пронзил ей горло. Лишь после этого моя возлюбленная позволила себе упасть. Ее грудь была похожа на игольницу.

Я вытащил все жала, пытался высосать яд из ее ран, даже не задумываясь о том, что и сам могу отравиться. Все напрасно.

Королева прожила еще несколько часов. Большую часть времени она была без сознания металась и хрипела, вскрикивала и стонала… Я ничего не мог сделать. Только ждать.

В какой-то момент она очнулась и посмотрела на меня. Протянула руку, чтобы обнять. И, Боже мой, она мне улыбнулась! Такой счастливой улыбкой, словно просыпалась для нового дня, который обещает в конце новую ночь любви и еще — бесконечность счастливых дней, ибо не имеет конца любовь!..

Моя Королева и прежде была прекрасна. Но улыбающаяся Королева — неотразима. И она снова улыбнулась, шевельнула губами, подавшись ко мне, и я поцеловал ее…

Она потеряла сознание, но боль уже не мучила ее. Она просто уснула, а спустя час в последний раз вздохнула во сне и умерла.

Я уложил ее в ямку, вероятно, вырытую червяком. Жалкое убежище.

Долгов лежал рядом, обнимая ее, пытаясь согреть. Моя Королева была мертва. А я все еще оставался Королем. Королем-со-Словами. А она так и осталась безымянной. Как и все наши ныне мертвые дети.

Я не хотел, чтобы она гнила в земле, поэтому набрал хвороста для костра.

Я умыл ее, почистил одежку. Украсил неровно подстриженную, но бесконечно прекрасную головку белыми цветами. И когда чиркнул огнивом, разжигая костер, тело вспыхнуло, словно картонное. Кожа почернела, но не лопалась, не морщилась, а таяла. А потом вдруг ее силуэт объяло такое ослепительно белое пламя, что я отступил назад и закрыл ладонью глаза. Кости ее плавились, словно восковые. Почти ничего не осталось.

Только тогда я поверил, что она ушла навсегда. И лег в теплый пепел, и закрыл глаза, и пожелал себе никогда не просыпаться.

Но я проснулся. В своей квартире, в своей гостиной. Стояла поздняя осень.

Последнее мое воспоминание об этом Мире было связано с весной. Никто из знакомых не видел меня целое лето. Никто.

С другой стороны — не осталось никаких следов. Даже от короны на голове.

Зато волосы сильно поседели. И я знаю, когда это случилось — когда я шел по мосту из мертвых тел наших с Королевой детей.

Я не останавливаюсь перед муравейниками в скорбном молчании. Не поджигаю керосиновой лампой осиных гнезд.

Я смирился.

И только одно не дает мне покоя: привыкнув к тому, что она бессловесна, не помню, говорил ли ей вслух, глядя прямо в глаза, что люблю ее.

Перевела с болгарского Элеонора МЕЗЕНЦЕВА

Николай Теллалов. Короната на мравките. 2002 Публикуется с разрешения автора.

НДК — Народный дворец культуры в центре Софии, бывший Дворец Съездов. (Здесь и далее прим. перев.)

Вестоносцы (староболг.) — курьеры.