Татьяна Солодкова - Бессметрный

Тайлер блеснул белозубой улыбкой:

— Я же сказал, я привык верить чутью моего брата на людей.

На это мне нечего было сказать, просто не осталось ни эмоций, ни слов. Шахматист Рикардо только что блестяще отыграл партию, в которой все, кроме него, были всего лишь пешками.

Я подняла голову.

— Прежде чем я уйду, у меня есть еще один вопрос.

Рикардо посмотрел на меня с лениво-скучающим выражением. Было очевидно, что все интересное для себя на сегодняшний день он уже обсудил.

— Что ж, я весь внимание.

— Александр, — голос не подвел, и мне все-таки удалось произнести его имя вслух, не дрогнув, — просил передать Лаки, что он его очень любил. Когда увидите племянника, передайте ему… пожалуйста.

А вот сейчас Рикардо уставился на меня как на сумасшедшую.

— А с чего вы взяли, что я его собираюсь навестить? — снова резкий переход на «вы» и официальный тон.

— То есть? — я напряглась. Он не мог иметь в виду то, что я поняла из его слов, просто не мог… — Мальчик остался сиротой, вы его единственный родственник.

Рикардо выслушал меня равнодушно.

— Как единственный родственник, я отправлю его в лучший пансионат, в котором Лаки ни в чем не будет нуждаться, — отрезал он.

А вот после этих слов во мне что-то сломалось. На протяжении всего разговора я держала себя в руках, говорила спокойно и вежливо. Но это…

Я поднялась из кресла, в котором сидела, и шагнула ближе к столу.

— И обречешь своего племянника на жизнь в детском доме? — возмутилась я, наплевав на приличия. — Среди незнакомых людей?! Чтобы он вырос с мыслью, что никому не нужен?!

Но моя гневная тирада не произвела на Рикардо никакого впечатления. Он только развел руками:

— Александр же как-то вырос в приюте, и ничего.

Я еле сдержалась, чтобы не залепить ему пощечину, руки просто чесались от желания это сделать.

— Ты чудовище, — выпалила я.

— Да-а? — Рикардо тоже встал, оперся вытянутыми руками о стол, и впился в меня тяжелым взглядом. — И это говорит мне женщина, спалившая в Эйдоне тысячи невинных детей?

Да, этот человек мастерски умел бить по больному…

— Это говорит тебе женщина, — отчеканила я, — которая никогда бы не бросила свою семью и тем более тех, чья жизнь зависит от нее.

Рикардо выпрямился и дважды хлопнул в ладоши.

— Браво. Но Лаки мой племянник, и мне решать его судьбу.

— Он. Этого. Не. Заслуживает.

— Это решать мне, — отрезал Тайлер и снова сел, давая понять, что спор закончен, как и вся наша беседа.

Что я могла? Кто я Лаки? Просто женщина, безумно любившая его отца. Никто.

Я собрала всю последнюю волю в кулак, чтобы произнести более-менее спокойно:

— Я могу его навестить?

— Да бога ради, — кажется, Рикардо удивился, но быстро спрятал истинные эмоции под маской насмешки. — Дрю первое время в вашем распоряжении в качестве проводника и охраны.

— Благодарю, — выдавила я из себя, развернулась и направилась к двери.

— До скорой встречи, — застал меня насмешливый голос Рикардо уже в дверях.

Я не обернулась.

И откуда он, черт возьми, мог знать, что наша следующая встреча будет, действительно, скорой?

Дрю, как, оказалось, звали мужчину в черном, отвез меня в обещанную служебную квартиру сразу же после того, как я подписала договор о поступлении на службу. Какие горы пришлось свернуть Рикардо, чтобы добиться для меня такой должности и свободы, я не хотела думать. Как только я задумывалась о Тайлере, вместо благодарности я испытывала только злость и отчаяние за то, как он собирался поступить с племянником.

Дрю привез меня на квартиру, вручил коммуникатор, по которому я смогла бы вызвать его в любое время, и оставил одну. Со времени нашего знакомства охранник не стал разговорчивее, но я пребывала в таком настроении, что даже была ему благодарна за молчание.

Квартира оказалась однокомнатной, обставленной по минимуму, зато с наполненным доверху холодильником. Что ж, похоже, голодом меня морить не собирались.

Однако кусок в горло не лез. Я только попила воды и упала ничком на мягкую кровать.

Кто я теперь? И как мне смириться с тем, кто я и где?

За какие-то полгода Александр стал моей Вселенной, и теперь мне предстояло научиться жить без него. Вот только ради чего и ради кого? Я пока не знала ответов. Моя жизнь до знакомства с ним теперь казалась мне пустой и бессмысленной, и я не хотела возвращаться к такому существованию. Познавший истинную свободу не сумеет жить в рабстве.

Я так и уснула в одежде, провалилась в глубокий сон как-то незаметно для себя и проспала весь остаток дня и ночь. Проснулась только следующим утром.

Я надеялась, что когда усну, мне приснится Александр, но, наверное, я спала слишком крепко, потому что не видела снов. Или не помнила.

А утром я позвонила Дрю и попросила отвезти меня в дом Александра, чтобы я могла увидеть Лаки.

Странное и пока еще мне самой непонятное чувство, но я нуждалась в этой встрече. Нет, не только из-за просьбы отца передать сыну, что он его любил, а я сама, мне это было нужно.

Погода стояла морозная, но солнечная, и я снова любовалась городом, пока флайер летел до пункта назначения.

Даже не верилось, что когда-то я ненавидела Лондор и считала, что никогда не смогу его принять. Подумав об этом, я с ужасом поняла, что мне здесь нравится. С ужасом, потому что никак не ожидала от себя подобных чувств. Отныне Лондор — мой дом. Немыслимо, но возможно. Александр просил меня жить, и я буду жить. Здесь.

Флайер остановился у подъездной дорожки, и я с любопытством уставилась в окно. Дом оказался довольно большим, двухэтажным, с мансардой и высоким крыльцом. Светлая облицовка стен, на крыше синяя черепица — любимый цвет Александра.

Я вышла из флайера и двинулась к дому, стараясь не думать, сколько раз Александр проходил по этой дорожке и входил в дверь, в которую теперь предстоит войти мне.

Мне открыла женщина среднего возраста, в темном платье с белым передником и светлыми волосами, уложенными в аккуратную высокую прическу.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась она. — Вы кого-то ищите?

— Здравствуйте, — эхом отозвалась я, чувствуя себя до смешного неловко. — Я бы хотела увидеть Лаки.

Глаза женщины широко распахнулись, и она уставилась на меня взглядом, полным подозрения и… да, враждебности.

— Вы его мать? — сухо.

— О, господи, нет, — я даже замахала руками, чтобы поскорее развеять это недоразумение. Вот это предположение! — Я хорошо знала его отца.