Ева Никольская - Зачарованный город N

Ящер, не складывая крыльев, медленно плыл к берегу. Сантиметрах в пятнадцати от моей макушки расходились легкие волны, в которых плескались похожые на кусок мокрой пакли волосы, мою изрядно потрепанную косу опознать в них было сложно. Хотите знать, как я оказалась в таком интересном положении? Все просто: не дождавшись от меня никакого проблеска понимания, животное снова нырнуло, после чего всплыло прямо подо мной. Чешуя его была скользкой и влажной, но он двигался так осторожно, что мое уставшее от потрясений тело не скатывалось обратно в воду, и это бесспорно радовало. Озеро, конечно, оказалось в несколько раз теплее того, где мы очутились с Красоткой, но… утомленные мышцы не очень‑то стремились к новому заплыву.

Воспоминания о погибшей собаке не принесли никаких эмоций, лишь слабая тень сожаления мелькнула где‑то на краю разленившегося сознания. Нда… сильно, видать, я устала.

Ящер доставил меня к невысокому, но обрывистому берегу. А потом сложил‑таки за спиной свои перепончатые крылья, до этого момента заслонявшие мне обзор. Упираясь на руки, я приподняла верхнюю часть туловища от его прохладного бока и осмотрелась.

Темно — фиолетовое небо, усыпанное звездами. Два ночных светила на его бархатном фоне. Обрыв в нескольких метрах от нас… и сидящий на его краю мужчина с нечеловечески белой кожей. Ну, здравствуй, здравствуй, брат Кондратий*… Впервые за последние дни возникло чувство сожаления на предмет моего улучшенного зрения и новой способности различать цвета в ночное время суток.

Какое‑то время я внимательно рассматривала незнакомца, все больше убеждаясь в том, что мы уже встречались. Он сидел в расслабленной позе, свесив одну ногу вниз, а вторую согнув в колене. Серебристые одежды, шапка белоснежных волос над выбритыми висками, на фоне которых четко выделялись пронизанные множеством мелких колец уши. Вытянутые, заостренные и навевающие ассоциацию с волками… или с оборотнями? Мужчина чуть заметно улыбался, не разжимая губ, а его светло — голубые глаза с не меньшим интересом изучали меня.

— Где же ты, где же… моя спасительная близорукость, — пробормотала я себе под нос.

Повернувшись на спине застывшего на месте животного, я бросила тоскливый взгляд на темный силуэт противоположного берега и, решив, что даже в бодром состоянии мне до него не доплыть, смиренно опустила голову на бок ящера. Когда щека коснулась его прохладной чешуи, я устало вздохнула и прикрыла глаза.

Спокойствие!

Оно нахлынуло теплой волной на мои изрядно потрепанные нервы. Словно живительная влага, оно залечивало мое психическое состояние, избавляя его от мелких тещин раздражения и грусти, от обреченности и равнодушия, от тяжелого чувства безысходности… Никакого страха, никаких забот, одно только умиротворение. Приятно. И до чего же хорошо так безмятежно лежать на спине крылатого чудовища возле берега неизвестного мне озера, когда рядом Он. Спокойствие…

Стоп!!! Какое к черту спокойствие? Особенно в присутствии этого… ну, того, который белый. И откуда эти мысли? Даже не мысли, а ощущения. Будто кто‑то специально навязал их мне, преследуя какую‑то левую цель. И, кажется, я знаю, кто именно… еще бы понять, в чем его цель?

Моя рука скользнула в воду. Смочив ладонь, я положила ее на свой лоб, надеясь таким способом ослабить неродные ощущения. Нечего в мою голову лезть! Всяких белобрысых миротворцев там только и не хватало для полного финиша. Открывать глаза я опасалась. Вдруг этот тип не только ментально, но и зрительно влиять может? Откуда мне знать, что за монстры эти стражи? Оборотни, убийцы… а еще? Может, передо мной восседает некая разновидность местного Вия. Глянь в глаза — и кронты! Проверять сие предположение на собственном опыте как‑то не тянуло, поэтому я продолжала самоотверженно жмуриться.

От холодной руки, прижатой к коже, стало легче. Не то, чтобы эмоция навязанного спокойствия пропала, нет. Просто она стала… более родной и менее настойчивой, что ли. Будто мое сознание, испив этот телепатический "нектар", переварило его и слегка изменило.

А может, у меня просто началась паранойя? Может, все на самом деле гораздо проще: уставший от передряг организм включил свои защитные механизмы, призванные усмирить любые необдуманные порывы. Вдруг решу сдуру вплавь от незнакомца драпать? Тут еще неизвестно, что хуже: спокойно дожидаться своей участи на спине ящера или предпринять добровольную попытку утопиться, которая практически идентична очередному заплыву. А предподитель белолицых стражей (узнала я его, как же без этого: у меня его образ в памяти отпечатался, как оттиск на металле) вообще здесь непричем. И нет ему до моей скромной персоны никакого дела. Он тут просто деталь интерьера… то есть ландшафта. Сидит себе, никого не трогает… Ага, щазззззз… размечталась!

То, что вокруг стало светлее, я почувствовала даже сквозь сомкнутые веки. Ничего удивительного. Ведь для понимания того, что в темной комнате зажгли свет, совсем не обязательно открывать глаза. А с моим нынешним зрением я особо остро реагировала даже на малейшие световые изменения в обстановке. И тонкая кожа опущенных век этому ничуть не мешала.

"Ну, вот и их знаменитая бомбочка пожаловала, — шевельнулось в голове. — Похоже, сей бледный господин, в отличии от женщины в Неронге, со мной церемониться не намерен. Ни смены личины вам, ни спектакля, ни ножа. Всего лишь взрывоопасный шарик, брошенный на неугодную невесту… на чужую невесту, кстати. Только что‑то этот шарик долго падает. А?"

Любопытство без особых усилий задвинуло куда подальше опасения, и я чуть приподняла ресницы, готовясь увидеть перед своим носом ярко — голубой комок, похожий на подсвеченное желе. И увидела! Только не совсем то, что ожидала. Вокруг меня, точно снежинки зимой, кружили крошечные огоньки. Не ошиблась я разве что с цветом этого "светящегося конфетти", летящего откуда‑то сверху. Одного косого взгляда мне хватило, чтобы рассмотреть его источник. Белолицый продолжал сидеть в той же позе и с загадочной улыбкой на бледных устах осыпать меня огоньками, которые без каких‑либо усилий создавал прямо из воздуха… горстями. Так. И что это значит?

Я переключила свое внимание на флегматичную морду животного (его подобное развлечение мужчины абсолютно не нервировало) и искренне позавидовала непробиваемому спокойствию этой крылатой туши. Впрочем, с его телом, бронированным прочной чешуей, я, наверное, тоже не сильно бы переживала о всяких мелких "светлячках" явно магического происхождения. Даже если рванят, далеко не факт, что покалечат. А вот мой "мешок с костями" точно разнесут на мелкие кусочки. Даже прижившееся в душе спокойствие не помешало активному формированию незамедлительного плана бегства в моей голове. Правда, перерасти во что‑то, пригодное для исполнения, этот план так и не успел.