Елена Яворская - Госпожа

— Зачем… Эрн, я ведь велела тебе оставаться на месте!

— Я нарушил ваш запрет, госпожа. А если уж один запрет нарушен, почему бы не нарушить другой — вот я и вошел в дом. Вы не поверите, госпожа, все двенадцать лет меня мучило любопытство, и наконец…

— Тебя могли увидеть!

— И что же? — Эрн тихо рассмеялся. — Меня убили бы еще раз? Да и вы, госпожа… вам следовало бы позвать людей. Вы ведь не должны прощать рабу такую дерзость.

Не должна. Почему же сейчас она чувствует себя такой беспомощной… беззащитной?..

— Ты не должен так говорить.

— Разумеется. Раб должен молчать. Либо издавать положенные звуки. Ваши собаки обучены лаять по команде «голос». А рабы — отвечать «да, госпожа», «слушаюсь, госпожа», «как прикажете, госпожа»… Впрочем, различие между рабом и собакой есть. Собака ходит на четырех ногах, а по команде встает на две. Раб же при виде хозяина преклоняет колени. Бить собаку — бессмысленная жестокость, бить раба — полезно и поучительно… Ваш отец наставлял вас: раб — не мужчина, рабыня — не женщина. Только сам он об этом позабыл, когда…

— Замолчи! Замолчи немедленно! — не потребовала — взмолилась Вирита.

— Нет, сейчас вы дослушаете до конца, — ожесточенно проговорил Эрн. Его лицо было в тени, но голос не оставлял сомнений — Эрн разгневан. — Зачем вы сохранили мне жизнь? Не за тем ли, чтобы посчитаться с отцом? Воистину, госпожа, нет более занимательного занятия, чем распоряжаться чьей-то жизнью!

— Эрн, послушай… Эрн, мне нужно видеть твои глаза… я не могу говорить с невидимкой!

— Почему вас это смущает, госпожа? — Эрн не шелохнулся.

Вирита, не колеблясь ни мгновения, сделала шаг к нему. Он отступил на два шага.

— Впрочем, вас не так-то просто смутить. Вы стоите передо мной едва одетая — и не смущаетесь… Или все-таки раб — не мужчина?

— Эрн!..

— Замечательную кличку вы когда-то придумали мне, госпожа… Коротко, звонко… А главное — вам нравится.

Эрн помолчал. Вирита вдруг поняла, что сейчас… вот сейчас он скажет самое главное — и ей стало страшно.

— Я пришел проститься с вами, госпожа, — в голосе Эрна не было злости, только усталость.

— Почему?.. — едва слышно вымолвила Вирита.

— Вы по-прежнему претендуете на мою жизнь?

— Эрн… Куда ты пойдешь?

— Не пытайтесь выяснить, госпожа… если действительно желаете мне добра.

— Но ты же обещал…

Молчание.

Вирита бросилась к шкафу.

— Вот, возьми, — она протянула Эрну кошелек.

— Вы щедры, госпожа, — Эрн снова насмехался. — Только я и так вознагражден сверх всякой меры.

Кошелек тяжело упал на пол.

— Я не думала, что ты можешь быть таким… таким безжалостным… Я не верю, что ты уйдешь…

— О какой безжалостности вы говорите? Это жизнь, госпожа. Ваша жизнь. Не правда ли, без украшений она выглядит довольно убого. Я претендую на другое — не знаю, лучшее или худшее. Но — на другое.

— Эрн, не оставляй меня, — Вирита схватила его за руку. И поняла — не удержит.

— Опомнитесь, госпожа. Завтра вам будет стыдно об этом вспоминать, — Эрн отстранился.

— Не уходи, Эрн, прошу тебя, не уходи… — твердила Вирита.

Знала, что он уже не слышит, но продолжала повторять. И ждала, до самого утра ждала, когда он вернется.

Эрн не вернулся.

Далеко за полночь хозяин уединенного лесного домика был разбужен стуком в дверь.

Пес насторожился, но не залаял. Значит, гость хорошо ему известен. Эрн.

— Что-то ты сегодня припозднился, — Учитель, по своему обыкновению, не выказал удивления.

— Я разбудил вас? Простите.

— Надеюсь, причина достаточно весомая? — мужчина усмехнулся.

— Надеюсь, — в тон ему ответил Эрн. — Я пришел попрощаться.

— Припоминаю, мы уже прощались. И, как вижу, ты до сих пор не уехал. Так куда же тебя усылают? В Восточное имение, как и предполагалось?

— Никто меня не усылает.

— Неужели сбежал? — иронически полюбопытствовал Учитель. Он не верил, что Эрн может решиться… уже не верил.

— Ни в коем случае. Меня убили.

Впервые Эрн видел Учителя в таком изумлении — изумлении, которое невозможно скрыть.

— То есть… как это? Ты хочешь сказать…

— Только то, что уже сказал. Раба по имени Эрн больше нет.

— Та-ак… — Учитель нахмурился. — Садись и рассказывай. И не оглядывайся на дверь. Никуда ты не пойдешь… по крайней мере, до тех пор, пока все не расскажешь достаточно вразумительно.

Он ни словом не прервал рассказ Эрна. Да и потом не торопился говорить. Спросил только:

— Что ты собираешься делать?

— Что вы хотите услышать? — вскинулся Эрн.

— Правду, — спокойно ответил Учитель.

— Я не знаю.

— Ты готов довериться мне?

— А разве у меня есть выбор?

— Теперь — есть. Мне хотелось бы сказать — был и раньше, но ты… ты чувствовал себя рабом, Эрн.

— Но вы приняли участие в судьбе этого раба. Я до сих пор не знаю, зачем.

— Затем, чтобы однажды говорить с ним как со свободным. Сегодня я буду говорить с тобой, как со свободным, Эрн.

— Великая честь! — Эрн ухмыльнулся. — Я польщен, мой господин!

Учитель с улыбкой покачал головой.

— Успокойся, Эрн. Успокойся. И послушай. Помнишь, я однажды сказал тебе, что буду считать тебя тем, кто ты на самом деле. Прежде я видел перед собой мальчишку, который усомнился во многом, в чем раб сомневаться не должен, но при этом остается рабом. И помнит, что он раб. Но порою забывает — и тогда… В такие минуты ты очень напоминал мне другого мальчишку… такого, каким был когда-то я. Ты спросил, почему я принял участие в твоей судьбе. Я могу ответить. Теперь — могу. Я тоже однажды усомнился. И сомнения привели меня сюда. Когда-нибудь я тебе расскажу… тогда, когда ты действительно будешь готов меня выслушать. А сейчас… ты должен знать вот еще что. Однажды ты упрекнул меня в суровости. Заслуженный упрек. Точнее, я заслужил бы его, если бы не относился к тебе как к сыну. А теперь подумай, как невыносимо видеть своего сына рабом.

— Учитель…

— Не говори. Прежде чем скажешь — подумай.

Эрн молчал всего лишь мгновение.

— Учитель, если вы прикажете, я останусь.

— Я не вправе тебе приказывать. Я могу попросить. И прошу.

— Я останусь, Учитель, — благодарно ответил Эрн.

Прохладное белое облако шелка и кружев. Вирита идет, окруженная величественно-белым сиянием. Туфельки звонко цокают по беломраморным плитам. Торжественная мелодия наполняет огромную светлую залу. Вирита идет, влекомая сильной рукой.

— Вот ваше новое царство, моя госпожа…