Великолепная Лоуренс (СИ) - Рябченкова Марина

День стремительно уходит в закат, и на город опустились тени.

Не дай бог мне нарушить правило Джона опять… Я хорошо помню, как опрометчиво решила остаться в Конектике на три дня. Тогда мне крепко досталось от Хэнтона, пришлось завоевать его доверие снова, а с этим мужчиной — это подвиг!

Мне не хочется оставлять Еву одну в такой день, но у меня нет выбора. Она это понимает и, кажется, с легкостью отпускает меня за двери своей большой и уютной квартиры. Но так только кажется.

Когда я вышла на улицу, от прежнего столпотворения ничего не осталось. Переговариваются несколько репортеров, местные жители — те немногие, кто задержался — уже расходятся по домам. Машин по обеим сторонам дороги почти нет. Улица на окраине Конектика вот-вот станет пустой.

Когда рядом со мной взорвалась фотовспышка, я заволновалась. Быть может, меня узнал кто-то из репортеров? Тихонько обернулась и с облегчением обнаружила, что мужчина в серой шляпе даже не взглянул в мою сторону: он сделал снимок того, как Ева Нельсон выглядывает из окон своей квартиры. Женщина улыбнулась мне. Когда репортер проследил за ее взглядом, я уже шагала по широкому тротуару мимо редких прохожих к центру города.

Конектик — молодой город. Именно здесь дед Гроуза поставил стилполотно и привел в движение первый в мире стилпоезд. Здесь же возник первый вокзал — в самом сердце поселения, вокруг которого всего за три десятка лет вырос крупный город.

Стальной путь от вокзала Конектика соединили с Данфордом, а затем с Илсити и так до тех пор, пока все города не вошли в эту гигантскую паутину транспортного сообщения. Так стальные артерии растянулись по всей стране.

Каким должен быть первый возведенный в истории вокзал для отправления стилпоездов? Грандиозным, как вокзал Данфорда, или непримечательным, как деревянное сооружение в Гринпарке?

Красное деревянное здание, во многом напоминающее красивую конюшню, и есть вокзал Конектика, и покуда он историческая гордость этого города и страны в целом, еще долго не поменяет свой странный облик.

На улице стало темно. На привокзальной площади зажглись фонари. В моем распоряжении остался последний стилпоезд на Данфорд, и он отправится меньше чем через час.

Я купила билет и спустилась в зал отправления. Здесь мало людей: в большинстве своем прибывшие в город, и только некоторые уезжают из него. Удары моих каблуков по твердому полу могло быть слышно очень хорошо, если бы не четыре гигантские машины на стальных путях — их двигатели работают очень громко.

На шестой платформе я вручила служащему свой билет и, ступив на лесенку-подножку, нырнула в сдержанную роскошь вагона первого класса. Тихонько прикрыв за собой дверь во второе купе, бросила накидку на диван.

Купе первого класса все равно что очень маленькая комната в дорогой гостинице. Здесь темные панельные стены, есть картины и ковер. На столе для меня приготовлены чай и сладости.

Раздался первый оглушительный гудок — красный стилпоезд готовится к отправлению в Данфорд. Механик в коричневом комбинезоне заканчивает осмотр высоких черных колес машинного вагона — легонько стучит по ним гаечным ключом и проверяет механизмы.

Со вторым гудком машину сняли с блокирующих тормозов, а с третьим громче заработали двигатели. Стилпоезд качнулся, и медленно-медленно большая многотонная гусеница выползла из крытого вокзала, проползла через весь город, а за его чертой, стремительно набирая скорость, стилпоезд помчался на восток.

Когда стемнело окончательно, в вагоне зажглись лампы, а по ту сторону борта — вдоль всего поезда — загорелись фонари. Погода портится быстро. Чем дальше от Конектика, тем сильнее бьет дождь по длинной полоске вагонного окна.

Я прислонилась лбом к холодному стеклу и попыталась разглядеть вдалеке очертания маленького Гринпарка. Вечер безлунный, а стекло мутное от дождя, но я все равно вижу огни этого города. Именно в нем началась жизнь, в которой мне предстояло стать Анной Стоун. Я не хотела этого. Я не просила об этом. И все равно это случилось со мной.

Мое настоящее имя — Виктория. По странной воле судьбы меня унесло на полвека в прошлое, и у меня не осталось другого выхода, кроме как попытаться стать человеком, чье место я заняла. С этой девушкой у нас одно лицо, но жизнь от этого не стала проще. Сыграть роль незнакомого мне человека в условиях не единых ценностей и разного опыта жизни мне не удалось. А когда я позволила себе опрометчивую вольность — быть собой — это решение едва не стоило мне свободы и жизни.

Если судьба и вправду существует и есть что-то, способное учить и направлять, влиять и бесцеремонно вмешиваться — назовем это нечто вселенной — то эта вселенная любит пошутить надо мной. Она сталкивает меня с необычными людьми, заводит в непростые обстоятельства и частенько бьет по ногам — я спотыкаюсь. Удержать равновесие удается не всегда, и тогда в мою судьбу вмешивается случай… Каковы были шансы, что мне повезет так, как повезло после крушения стилпоезда в горах Ханди? Каковы были шансы встретить таких людей, как Джон Хэнтон, Майкл Гроуз и Ева Нельсон?

Все эти люди самым непосредственным образом повлияли на мою жизнь здесь.

Впрочем, и я влияю на их жизни тоже.

Несколько месяцев назад на моем бракоразводном слушании с Томом Стоуном Джон Хэнтон нашел необходимым вступиться за меня. Благородный поступок, вслед за которым неминуемо возникли последствия. У этого мужчины больше нет невесты. Церемония бракосочетания отменена, отношения с Мелиссой Бауэр официально расторгнуты. Зато Джону досталась любовница на вполне законных основаниях, свободная в морали и нравах… Примерно так обо мне пишет пресса.

Я вернулась в Данфорд к полуночи. Черная машина такси с оранжевыми шашечками на дверях доставила меня во владения Хэнтона.

— Джон здесь? — спрашиваю я у дворецкого, на ходу стянув накидку с плеч.

— В своем кабинете, мисс Лоуренс, — отозвался мужчина в черном фраке.

По широкой лестнице поднимаюсь на второй этаж, ступаю на персидский ковер и иду до конца узкого и короткого коридора. Прислушиваюсь. За дверью рабочего кабинета тишина. Стукнув костяшками пальцев по дубовой двери, не дожидаясь приглашения, вхожу.

Маленькую комнату почти целиком занимает большой письменный стол. Над головой горит люстра, настольная лампа бросает яркий желтый свет на рабочие бумаги Хэнтона.

— Здравствуй, Джон, — с улыбкой говорю я.

Хозяин кабинета лениво откинулся на спинку кресла, следит за моим перемещением по комнате.

— Я уже не рассчитывал тебя увидеть сегодня, — без гнева сказал он. Берет меня за руку и мягко притягивает к себе. Я не села, а развалилась на его коленях. Слегка коснулась губами его щеки, а мужчина предпочел поцелуй, чувственный и долгий. Так полюбившийся вкус табака на его губах сводит меня с ума…

— Я хочу выпить с тобой, Джон, — ему в губы выдохнула я.

— За победу Евы Нельсон? — спокойно спрашивает он, не поменявшись в лице.

С таинственной улыбкой поднимаюсь с его колен. Подхожу к бару у окна и выставляю вперед графин с виски — его я предпочла всем прочим.

Попытка скрыть от Джона Еву Нельсон с самого начала оказалось предприятием, обреченным на провал. Хэнтон разобрался во всем быстро, а когда решил поговорить об этом со мной… что ж, мне оставалось только согласно кивать и виновато каяться. Впрочем, и этого бы не потребовалось — я плохая лгунья. Все, о чем я думаю и что чувствую, написано у меня на лице, стоит только присмотреться.

Мужчина неторопливо разлил золотистый напиток по стаканам и один из них протянул мне. Смотрю на Хэнтона, а он смотрит на меня.

— За победу, что положит начало для моих подвигов, — гордо объявила я, ибо все мои планы этому мужчине хорошо известны. Вот только относится он к ним не так, как я.

Под скептическим взглядом Джона стаканы соприкоснулись, издав тонкий звенящий звук.

Ева стала знаменитостью. О ней говорят газеты, радиовещатели, о ней говорит страна. Обо мне тоже говорят. Мы могли бы даже посоперничать за рейтинги. Но о Еве говорят как о героине, победившей несправедливость, обо мне говорят как об убийце нравственности.