Сестрица невесты принца (СИ) - Воск Степанида

Обезумевшую от нескончаемых схваток роженицу доставили в роддом в считанные минуты. Где и оказали медицинскую помощь.

Алину, родившуюся первого января, так и записали в журнал на следующий год. С этого момента все и повелось.

Я старшая. Я взрослее. Я серьезнее. Я разумнее. Я должна во всем уступать младшей. Помогать. Заботиться. Всячески холить и лелеять. Она же маленькая. Она еще ребенок. Ей все простительно.

Это по документам между нами был целый год разницы. А по факту всего лишь пятнадцать минут.

Но эти пятнадцать минут стали роковыми.

— Поля, у меня беда. Трагедия всей жизни. Я умру, если ты не поможешь, — моя красавица сестричка прямо у порога комнаты шлепнулась на колени и начала заламывать руки.

— Аля, не надо расстраиваться. Все будет хорошо. Я уверена. Нет нерешаемых ситуаций. Мы что-нибудь придумаем. Только не надо плакать, — принялась успокаивать Алину.

На кукольно-красивом личике сестрички появились первые слезы.

Алина всегда была очень ранимой девочкой. Любая неприятность выбивала ее из колеи. По любому поводу она расстраивалась и печалилась. Мама всегда говорила, что Аля это нежный цветочек, который стоит оберегать от всех невзгод и горестей. Ведь она родилась слабенькой, очень часто болела, доставляя маме много забот.

Я же всегда отличалась завидным здоровьем. Со мной у мамы никогда не было проблем. Я рано начала держать головку, ползать, сидеть. В восемь месяцев от рождения самостоятельно пошла. Редко плакала. Рано начала проситься на горшок.

В то время как Алина очень долго не желала переворачивать даже на бочок. Ползать она так и не научилась. А ходить начала только в полтора года, когда родители оббили все пороги больниц, пытаясь понять что не так с ребенком.

В два года я прекрасно говорила. На память заучивала услышанные по радио стишки. Однако родителей почему-то умиляли успехи Алины, которая с трудом ходила, писала в штаны и могла только мычать, дахлопать глазками в ответ на любой вопрос.

С детства я усвоила, родительскую похвалу можно заслужить, если помочь Алине. Только в этом случае меня хоть немного замечали. Очень скупо хвалили и … отсылали играть самостоятельно. Мне же не нужна компания. Я и сама могу себя развлечь.

— Ну, как же мне не плакать? Мой мир рушится. Я не знаю что делать, — всхлипывала Аля, размазывая по лицу дорогую косметику.

Алина даже плакать могла так, чтобы это выглядело эстетично. Даже с черными потеками она выглядела как грустная кукла Барби. Не то что я. Если я плакала, а это случалось крайне редко, в темном уголке и чтобы ни одна душа не видела. То у меня становились красными глаза и распухал нос. Жуткое зрелище.

— Алиночка, милая моя сестренка, ну не надо так убиваться. Мы что-нибудь придумаем. Я тебе обещаю, — принялась гладить по спине, успокаивая.

Вытирать сестричке слезы не решилась. Ведь я могла ее поранить. У нее такая нежная кожа, не то что моя.

Мама так и говорила, мол, зачем тебе, Полина, деньги на косметику, кожа у тебя грубая, толстая, а вот у Алиночки мягкая, словно персик. Я щупала свою, украдкой, во сне, прикасалась к Алининой и не находила разницы. Но раз мама говорила, значит, так и есть на самом дела. Мама она знает лучше.

С тех пор и повелось, что Алина пользовалась косметикой, а я нет.

Но я не роптала. Ведь у меня была самая лучшая, самая красивая младшая сестра. Я и сама практически уверилась, что между нами пропасть прожитых лет. Ведь, мне постоянно приходилось тянуть Алину. При этом всегда уступая первенство. Алина младшая, ей нужнее. А я взрослая, все пойму.

Если папа на работе в розыгрыше получал плюшевого зайца, то его отдавали непременно Алине. А мне доставалась шариковая ручка.

Алине можно играть в игрушке, а мне уже должно быть стыдно. Я же взрослая. Какие могут быть зайцы в семь лет? В этом возрасте надо читать книжки. Я и читала. А что оставалось делать?

— Правда, Полечка? — надежда забрезжила в голубых глазах сестренки.

— Конечно, Алиночка. Ты только скажи что от меня требуется.

У меня сердце разрывалось видеть заплаканную сестричку.

— Вставай, дорогая, с пола, простудишься.

И хоть на дворе было лето и в воздухе витало жаркое марево. Но Алина могла простудиться. И моя первоочередная задача уберечь сестренку от возможной болезни. А иначе Алиночка с ее слабеньким здоровьем проваляется в кроватке недели две. И тогда все ее обязанности, которых не так-то много, станут моими.

А еще мне за ней ухаживать. То водичку подать, то покушать принести, то подушечку поправить, а то и развлечь. Ведь при температуре Алиночке нельзя смотреть телевизор, глазки устанут. Вот и приходилось мне вслух читать модные журналы. Чтобы, не дай Бог, Алина не накрасила ноготки в непопулярный цвет.

Нет. Я никогда не роптала. Я всегда знала, что Алина наше будущее. Она станет звездой экрана или, на крайний случай, театральных подмостков. Она красавица. И очень талантливая. А то что пока еще этот талант не заметили, так это временное явление.

В скором времени непременно отыщется режиссер, для которого музой станет наша Алиночка. И мы все будем гордиться нашей красавицей, нашей куколкой. На свою первою премьеру она обязательно позовет всю семью. Для нас оставят лучшие места в первом ряду. На них мы сможем наслаждать талантом и мастерством нашей Алиночки.

А пока этот час не настал, мы всей семьей, и я в том числе, должны оказывать всяческую помощь нашей куколке.

— Тебе ничего особо не надо делать, — слезки на лице Алины начали моментально просыхать. — Всего лишь сходить на свидание.

От удивления я потеряла дар речи. Ненадолго, всего-то секунд на тридцать.

За это время перед глазами пронеслись все те мальчики с которыми я собиралась на свидание, но которые так и на них и не пришли.

Вадик из седьмого бэ приглашал в кино, но в последний момент сказал, что его отец забирает на дачу.

Артем из параллели обещал показать мне голубей, но на голубей напал птичий грипп, отчего свидание так и не состоялось.

Коленька, мой одногруппник, внезапно заболел, когда я уже стояла на выходе из квартиры. А потом долго прятал глаза и здоровался, глядя в пол.

После него я решила, что на мне висит венец безбрачия и перестала соглашаться на любые предложения о встречах.

И вот теперь мне предлагают пойти на свидание. Мне, для которой оно будет первым, если, конечно, состоится.

— Нет, — ответила до того, как предательская мыслишка просочилась в голову «а может?». Не может. Свидание Алинино и на него должна идти она.

Мне чужого не надо.

— Я знала, знала, что ты мне откажешь, — Алина залилась слезами еще горше прежнего.

Смотрела на убивающуюся от горя сестричку и сердце рвалось на части. Сразу же пришли воспоминания из детства, когда пыталась настоять на своем. У Алины от расстройства поднималась температура. Она вялым цветочком ложилась на пол и начинала смотреть в потолок.

В такие моменты ее невозможно было растормошить. Она становилась апатична и ко всему безучастна. Если Алинино состояние замечали родители, то тут же ставили меня в угол. Как я, такая нехорошая, могла расстроить нежное существо? Мама с папой боялись чихнуть в сторону Алины, лишь бы она не заболела.

Сработал рефлекс, если не хотела повторения, требовалось уступить Алине.

— Хорошо, — произнесла на выдохе. И чуть не застонала от осознания катастрофы. И как я пойду на свидание? Мне же даже надеть нечего. Джинсы и свободные рубахи в расчет не шли. А платьев у меня отродясь не было.

— Ты у меня самая-самая лучшая, — кинулась обнимать меня Алина. — Я тебя так люблю. Даже не представляешь как.

Я всегда это хотела узнать, но не знала как лучше спросить.

— А почему ты сама не идешь? — осторожно поинтересовалась.

Мы сидели с Алиной на кухне и пили чай с бубликами. Чай горячий, а кружка большая. Держала двумя руками. Еще и дула на парящую поверхность.