Кровавая любовь - Карина Халле

В первый день небольшое землетрясение — признак того, что подземный мир просыпается.

На второй день молния ударит в землю, поскольку Тиермес, Бог грома и защитник людей, попытается предупредить Скарде или любого другого глупца, что, пойдя против законов этого мира, они совершат ошибку.

На третий день с неба прольется кровавый дождь, означающий грядущее горе и боль.

Так и было, на третий день дождь шел на фоне красного неба. Вчера была гроза с молнией, которая ударила в сосну вдалеке, сорвав с нее все ветки, пока не остался лишь обугленный столб. За день до этого земля на минуту содрогнулась. Сначала Скарде был убежден, что это стадо северных оленей, пасущееся неподалеку, но после вспышки и кровавого дождя понял, что время пришло.

Мгновение он смотрел на льющийся дождь, на пылающий красный восход солнца, контрастирующий с хрустящим белым снегом, затем повернулся, чтобы взять свою меховую шапку и пальто, готовясь к путешествию.

Когда он снова обернулся, у входа в пещеру стоял мужчина.

Скарде испугался.

Мужчина тот был одет в длинное черное пальто, отличное от традиционной одежды Саамов, а вместо лица у него был череп оленя с тремя короткими рогами.

Скарде уставился, гадая, как череп крепится к его голове. Он всматривался в глубокие темные и пустые глазницы, пытаясь разглядеть под ними хоть что-то от человека, но там никого не было.

Мужчина поднял руку, обтянутую меховой перчаткой, и указал на горизонт.

«Уходим», — сказал тот, но Скарде показалось, что голос исходил не из-под маски. Звук словно исходил из его собственной головы.

Скарде кивнул, теперь уже нервничая, но когда человек повернулся к выходу из пещеры, то последовал за ним.

Они прошли мимо скопления хижин, где жило племя, дверь самой большой из них, обитая оленьей шкурой, открылась, и оттуда вышел Сеппо. Лицо его было серьезным. Скарде думал, что лидер, по крайней мере, будет рад, что время наконец пришло. Ведь он был обузой для племени и уходил навсегда.

Но Сеппо не выглядел счастливым. И когда другие выходили из своих хижин, то смотрели на человека с оленьим черепом и Скарде, наблюдая за нами со смесью отвращения и страха. Один из саамов даже плюнул на землю, и Скарде задался вопросом, было ли это для него или для Ноайди.

Скарде высоко поднял голову, вспомнив о своих желаниях, что он был воином, ничего не боялся (хотя, боялся), и сам последовал за этим человеком. Они шли несколько часов. Мимо рек и безлесных равнин, по холмам, на вершинах которых все еще лежал снег, вниз через поросшие мхом сосновые леса. Дорога проходила в тишине. Там не было ни птиц, ни животных, и Ноайди не сказал Скарде ни единого слова.

В конце концов, они остановились перед большой скалой, примыкающей к крутому склону холма. Она была огромной, по меньшей мере шесть метров в высоту, гладкой, темно-серой. Казалось, это вообще не вписывалось в окружающую обстановку.

Ноайди отошел к задней части, в темное пространство между скалой и склоном холма, и жестом пригласил Скарде следовать за ним.

Скарде не хотел. Он знал: с камнем что-то не то, и ему там не место. Будто из темного пространства, в котором исчез Ноайди, нет способа вернуться. В этой тьме таилась смерть, та самая, от которой Скарде пытался спастись.

Смерть и зло.

Он с трудом сглотнул и остался стоять на месте. Возможно, если бы повернулся, то смог бы найти дорогу обратно к Сеппо. Может быть, они снова взяли бы его к себе. Может быть, он смог бы остаться с ними, пока не пройдет чума, а потом вернуться в Осло и начать жизнь с чистого листа, найти жену, завести ребенка, сделать то, на что не было никаких шансов. Скарде уже был стар, чуть за шестьдесят, но он был красив и силен, у него были отложены деньги, и он знал, что все еще может устроить себе счастливую жизнь.

«Смерть всегда тебя найдет», — сказал чей-то голос.

Казалось, он доносился из темного пространства, куда исчез Ноайди, но голос принадлежал не человеку с черепом.

Голос принадлежал самому Аду.

«Я найду тебя», — продолжал голос, скрипучий, нечеловеческий и бестелесный. Сочащийся злобой. — «Ивар Скарде. Ты не сможешь снова обмануть смерть. Я приду за тобой, и ты вернешься в эту пустоту для вечных страданий. Спасения нет».

Внезапно из темного пространства за скалой подул холодный, пронизывающий ветер, пахнущий серой, и отбросил назад длинные черные волосы Скарде, пробрав до мозга костей.

«У тебя есть только два варианта», — продолжал голос. — «Убежать, зная, что выхода нет. Или пойти вперед и присоединиться ко мне. Стать единым целым с тьмой, которой ты так упорно пытаешься избежать. Но можешь ею стать. Стать смертью».

«Стать смертью?» — подумал про себя Скарде.

«Трус убежал бы», — сказал голос. «Воин сделал бы шаг вперед и выбрал бы стать чем-то большим, чем был и будет. Более великим и могущественным, чем любое существо в этом мире. Ты можешь стать смертью, и будешь жить вечно. Твоя кровь будет вечной. Никаких больше страхов. Все будут бояться тебя».

Снова подул ветер, и на этот раз он, казалось, тянул Скарде, словно невидимые руки, увлекая в темное пространство.

«Все будут бояться меня», — подумал Скарде. — «Вечная кровь. Вечная жизнь».

Мгновение он боролся с ветром, ожидая услышать что-нибудь еще от голоса, но тот умолк.

Скарде сделал свой выбор.

Шагнул вперед, и сернистый ветер потянул его к пространству за скалой, и он вошел внутрь.

Пространство было темным и сырым. Миллионы криков наполняли голову Скарде, а ветер продолжал тащить его вперед. Но вскоре свет достиг его глаз, и у Скарде возникло впечатление, что он не входит в пещеру, а просто огибает скалу и выходит с другой стороны.

И он шагнул через трещину на свет, ожидая оказаться по другую сторону.

Так и случилось. Все изменилось.

Там, где раньше снега не было, он лежал на земле.

Росли деревья, сосны и березы.

Там был ручей.

За ручьем, где физически не могло быть океана, бурлили волны. Над этим виднелись темные облака, из которых вырывались разветвления молний, ударявших в поверхность.

И этот мир был красным.

Листья на деревьях — красные.

Ручей — красный.

Океан — красный.

Молния — красная.

Это был прекрасный кровоточащий мир.

Ноайди стоял перед ним, как и прежде, невозмутимый, молчаливый, подняв руку и указывая вдаль. Скарде заметил, что на руке