Анна Кэтрин - Соль и серебро

Райан за моей спиной выходит за дверь, хотя я не сразу это замечаю. Секунду я думаю, что он вышел наружу по какой-то надобности, какие случаются у охотников за демонами, когда внезапно оказывается, что им не надо охранять Дверь, и у меня перехватывает дыхание — но он сидит в ближайшем к кухне отделении, положив ноги на сдвинутые вместе зеленые виниловые стулья. Его глаза закрыты, на одной щеке какое-то пятно. Похоже на синяк, но, когда я подхожу ближе, понимаю, что это кровь. Темная засохшая кровь.

— Эй, — тихо говорю я, но он не отзывается.

Либо спит, либо задумался. Следует ли ему спать, если Дверь исчезла? Я надеюсь, что он все-таки спит, потому что вид у него изможденный. Веки — темные пятна на лице, длинная щетина, практически борода, и от него пахнет кровью, но не человеческой кровью. Вовсе нет.

У человеческой крови особый запах. Она пахнет как монетка, если положить ее в рот. Когда у тебя в подвале Дверь, ты довольно быстро узнаешь, как пахнет человеческая кровь, потому что, как правило, она разбрызгана по всему полу.

Закусочной «У Салли», названной так по имени хозяйки-старушки, до сих пор везло. Никто из тех, кто здесь умер, не поднимал шума, так что копы сюда ни разу не заглядывали.

До сих пор.

Я готовлю кофе. Наливаю себе чашку, ставлю ее на прилавок и отношу ему чашку и графин. Я ставлю их прямо перед ним, но стоило ли? Разбудит ли это его? Черт! Я делаю шаг назад, но не успеваю отойти, как его рука взлетает, хватает чашку, ставит перед собой и берет графин — все это с закрытыми глазами. Я впечатлена, хотя чуть не пролила на него воду. А он этого заслуживает за то, что застал меня врасплох. Полагаю, это значит, что мне не надо беспокоиться и будить его. Я возвращаюсь к прилавку за своей чашкой и сажусь напротив него в ожидании.

В свете, льющемся из кухни, он выглядит юным; хотя ему уже почти тридцать, он немного старше меня (ладно, тсс, мне почти тридцать). Райан не говорит об этом, но я начала задумываться о том, что значит возраст для охотника за демонами. Я видела, как он вытворяет такое, что не под силу и борцу, не то что какому-нибудь стареющему ветерану.

Я повидала много охотников за демонами. Обычно им чуть больше двадцати лет. Охота за демонами не та профессия, которая предусматривает медицинскую страховку или пенсию. Эти парни недолго выдерживают — большинство из них. Я видала тех, кто постарше, и тех, кто помоложе. Райан по возрасту ближе к тем, кто старше.

Большинство из тех, кто старше, — в отставке; они сидят тут и рассказывают о былых славных днях, они — кладезь знаний о потусторонней дряни, но больше не сражаются. У них не хватает глаз, рук, ног. У одного нет сердца в буквальном смысле слова, и он продолжает жить благодаря какой-то диковинной магии вуду, о которой я понятия не имею и о которой он не рассказывает.

Его зовут Дугал, и он всегда садится около входной двери; говорит, ему нравится колокольчик, который я туда повесила. Некоторые из охотников, захаживающих сюда, любят сидеть в одной из четырех кабинок около окна, они всегда снимают стетсоны и подставляют лица солнцу. Есть один парень, который сидит за прилавком и никогда не говорит ни слова. Я знаю, что он охотник, только потому, что он носит такую же шляпу, я думала, что он бездомный, пока не начала разбираться в дресс-коде.

Однажды я спросила у Райана о Бездомном Парне — Райан всегда сидит в кабинке рядом с постоянно хлопающей кухонной дверью, когда он бывает тут, в зале, и наблюдает за публикой. Вот все, что Райан мне ответил: если Бездомный Парень когда-нибудь разговорится и расскажет нам какую-нибудь историю, придет время удирать сломя голову.

Я сплю. Мне снится, что меня преследует оборотень. Что бы вы там ни читали, они не сексуальные. И не соблазнительные. Они страшные, как Ад, — в буквальном смысле слова. Это демоны, которые приходят из своего адского измерения в наше, земное, и завладевают телом жертвы с помощью укуса. Сначала они огромные, а потом становятся такими крошечными, что могут проникнуть в тело сквозь кожу. Они, словно клещи, так глубоко проникают в человека, что от них не избавиться. Никак.

Единственное лекарство от укуса оборотня — это смерть. Если вам повезет, вас убьют быстро, до того как вы сожрете свою младшую сестру или брата. Если не повезет, ко времени вашей смерти вы войдете во вкус и вас назовут очень волосатым серийным убийцей странной наружности.

Меня загнали в угол, выхода нет, и тут… тут Райан произносит мое имя и прикасается к плечу. Мы могли бы сражаться спина к спине и прогнать оборотней, но на самом деле он просто будит меня.

— Элли, — повторяет он, и на этот раз его голос не звучит так, словно он спасает меня от оборотней.

Он звучит так, словно Райан выкурил две пачки сигарет прошлой ночью и раздражен. — Элли, ты должна сказать мне, что ты сделала с Дверью.

Я моргаю. Он сбоку, моя голова лежит на столе. Упс.

— Я проснулась?

— Да, проснулась, — подтверждает он. — Скажи мне. И свари еще кофе.

— Некоторые женщины считают глупость весьма сексуальной, потому что она позволяет тебе казаться загадочной незнакомкой с темным прошлым, но я-то знаю лучше.

Я поднимаюсь и иду на кухню.

Он не глупец, тем не менее, поскольку вытер всю кровь и грязь со стула, куда клал ноги, и расставил стулья вокруг столов в центре закусочной, подготовившись к открытию. Даже ставни открыл, и заря начинает заливать улицы тем сверхъестественным голубым светом, который я видела только в Нью-Йорке.

— Дверь. Что ты с ней сделала?

Он стоит прямо рядом со мной.

Мысленно я представляю, как он приближается и обнимает меня за талию. К черту кровь демонов, к черту человеческую кровь — у него красивые руки.

В любом случае это не имеет значения, потому что он здесь только для того, чтобы припугнуть, а не снять с меня поношенную пижаму с Винни-Пухом.

Кофемашина у нас простая. Я просто засыпаю туда зерна и нажимаю кнопку. Прислоняюсь к стойке и бросаю косой взгляд на часы на стене. Шесть часов утра.

— Я ничего не делала, — говорю я, пока кофе льется в чашку.

Мне не нравится молчание позади меня. Чтобы нарушить его, я открываю холодильник и достаю лук и перец, собираясь нарезать их кубиками. Картофель к завтраку я предварительно уже обдала кипятком, и теперь он ждет своего часа в одной из гигантских промышленных холодильных камер, чтобы его высыпали на гриль вместе с перцем и луком.

— Я не знаю, что произошло.

Он шумно выдыхает. Мне хочется почесать шею, по которой бегут мурашки, но вместо этого я беру нож. Это действительно хороший нож, с изогнутым лезвием. Он немного великоват для того, чтобы резать кубики, но мне нужно почувствовать успокаивающее прикосновение его дорогой рукоятки. Салли дала мне его в качестве прощального подарка, переезжая во Флориду, — этот нож вместе с управлением закусочной.