Пуля для невесты. На карусели чувств (СИ) - Суботина Татия

— Разумно, — слишком быстро согласился Илларион и тут же добавил: — Но глупо.

— Почему?

— Потому что глава должен заниматься делами, а не изображать пугало посреди дороги, выглядывая такси.

— Следи за словами!

— Не хотел отпускать — не надо было играть в благородство.

— Как у тебя все легко! — всплеснул руками Егор. — Захотел — хлопнул в ладоши и все решилось, так?!

— Нелегко, но лучше так, чем потом жалеть, что отпустил.

Егор нахмурился.

Мужчины обменялись взглядами. Вначале раздраженными, словно мечи скрестили, а через несколько секунд… понимающими.

Егор, тяжело выдохнув, вновь обернулся к дороге.

— Еще и наговорил, небось, гадостей, чтобы сама уехала, — после недолгого молчания заговорил Илларион, заставив друга вздрогнуть.

«Вы вчера красноречиво высказали все, что хотели», — как наяву всплыло в памяти Егора.

Мужчина не помнил, чтобы хоть раз видел Катю такой. Обиженной? Да. Смирившейся? Нет.

У Егора даже дыхание перехватило, когда увидел ее впервые этим утром. В глазах девушки горел какой-то непостижимый огонек, весь образ был пропитан решимостью и… гордостью.

И если мужчина знал, что делать с расстроенной Катей, то, как пробиться через новую броню, которую она наверняка успела выстроить за ночь — даже понятия не имел.

Это сбивало с толку.

Кажется, он действительно перестарался с рвением обезопасить всеми способами…

И какой черт его дернул за язык?

Все было приправлено ревностью… Чертов дракон!

— Думаешь, не простит?

— А тебе действительно интересно, что я думаю? — сыронизировал Илларион.

— Не спрашивал бы, будь иначе.

— Дурак ты, Егор. Вот что я думаю.

Мужчина лишь хмыкнул. Сил даже на словесные перепалки не хотелось тратить.

— А еще, — Илларион положил ладонь на плечо друга, — я думаю, что есть большая вероятность того, что единственную возможность помириться и все наладить между вами ты уже профукал. Поэтому будешь утешаться выглядыванием на дорогу или плаваньем в бутылке.

Егор вздрогнул. Перспективы вырисовывались далеки от радужных. И где-то в глубине души, он признавал абсолютную правдивость сказанного.

Таким могло быть его будущее. Без Кати.

— Как только разберусь с предателями — найду способ вернуть ее. Не сомневайся даже.

— Я в тебе и не сомневаюсь, — поправил Илларион. — Лишь предупреждаю, что у каждого есть свой предел. И, возможно, сегодня ты переступил предел терпения этой девочки.

Егор поморщился, вспомнив, как остаток ночи метался в коридоре, прислушиваясь к всхлипам Кати и беспомощно сжимая кулаки.

— Все наладится, — резко рассек ребром ладони воздух он.

— Катя из тех девушек, которые хотят, чтобы боролись за них, а не против.

— С каких пор ты заделался знатоком женской психологии? — недобро прищурился Егор.

— Не в обиду сказано, Егор Владимирович, но вы — форменный идиот, — на плечо легла тяжелая мужская ладонь в успокаивающем жесте.

Мужчина непозволительно расслабился, отчего даже не заметил, как дворецкий приблизился.

Егор знал Петра, еще когда был ребенком. В тяжелые времена, сразу после утраты родителей, справиться с грузом ответственности и не сломаться от горя ему помог именно верный друг отца. Ищейка ордена существ. Берсеркер, выполняющий смехотворные обязанности дворецкого, чтобы всегда находиться в тени и не привлекать лишнего внимания.

— И ты туда же? — хмыкнул мужчина, не имея сил серьезно разозлиться на человека, почти заменившего ему отца. — Или у меня утро особенное сегодня?

— Бегущая строка у тебя на лбу особенная, — буркнул Илларион.

Раздался дружный смех.

— Вместо того чтобы зубоскалить, лучше бы подготовились к вылазке. И парней прихватите на всякий случай, — посерьезнел Егор, раздавая указания.

Мысленно он уже просчитывал возможные ходы неизвестного противника. И чем больше думал, тем меньше нравилась сложившаяся ситуация. Медлить с разъяснениями нельзя было. Иначе орден рисковал пропустить еще один ход врага. Который в любой момент вполне мог нанести удар, закончив разыгранную партию. Великолепный шах и мат.

— Мы едем в Диснейленд?

— Можно и так сказать, — улыбнулся Егор. Его продолжала удивлять способность друга в любые, даже тяжелые, моменты обращаться к юмору. — Нанесем визит соседям. Пора узнать, к чему было их недавнее радушие.

Подул пронизывающий ветер.

— Раз уж меня в особняке больше ничего не держит, — тихо добавил Егор, следуя за мужчинами по дорожке к крыльцу.

Водитель оказался настоящим… Васей. Пронырой, наглым, неимоверно уверенным в собственной неотразимости самцом. Словом, истинным представителем сильной половины человечества со списками по пикапу.

Я поняла это после того, как мужчина, казалось, в десятый раз представился, терпеливо устраняя мою забывчивость на его имя, и попытался навязать свой номер телефона…

Именно тогда, наконец, я избавилась от тягостной задумчивости. Перестала терзаться сомнениями в правильности собственного поспешного ухода от Егора. А еще с удивлением отметила, что теперь явно… нравлюсь мужчинам. По крайней мере, Вася, да и Михаил, сосед этажом выше, что помог донести дорожную сумку до квартиры, были достаточно настойчивы в знаках внимания, дабы дать понять — их мужские «флюиды» предназначались именно мне.

Номерами телефонов мы с Васей так и не обменялись, из-за чего он пригрозил стать моим личным таксистом на неопределенный срок. Наверняка мужчина думал, что я просто «ломаюсь» или набиваю себе цену, пытаясь разжечь в нем больший интерес. Опровергать эту версию я не собиралась. Не хотела терять времени на объяснения, что в моей жизни целиком и полностью хватает неразберихи с Егором, чтобы еще подписываться на чьи-нибудь «ухаживания».

Странность? Да. Ведь настроение все же улучшилось.

Как ни крути, а осознание собственной привлекательности в мужских глазах способно творить чудеса.

Не скажу, что перестала думать о Егоре хоть на минуту после того, как уехала из особняка, — врать себе бесполезное занятие. Чем больше времени проходило после нашего скомканного прощания, тем четче я видела сложившуюся ситуацию и… осознавала собственную трусость.

Вместо того чтобы смело встретиться с проблемами лицом к лицу и разобраться, я предпочла сбежать без оглядки. Вновь смалодушничала.

Да и слова Егора больше не казались такими обидными, как ночью. Теперь я отчетливо чувствовала подвох в его решимости поскорее выпроводить меня из особняка. Ну не может человек так мгновенно и резко измениться! Особенно после тех дней перемирия, когда нам было неимоверно хорошо и спокойно вместе.

Пока отвлеклась рутинной уборкой, чтобы занять руки, тщательно обдумала все, что произошло за последние сутки. Информация, которой снабдил меня ученый, а потом и Боня с Фефой, наконец, улеглась, став понятной. А опираясь на странное, несвойственное Егору, поведение, я пришла к единственному выводу, что все время напрашивался быть озвученным.

Мужчина пытался меня обезопасить от неприятностей. Разве не это я услышала, как только очнулась после ранения?! Только до сих пор на ту случайно подслушанную фразу не обращала внимания. А зря.

— Вот гадость! — сквозь зубы выругалась я, протирая комод от пыли.

Егор выполнил обещание. Оградил меня от опасностей, что могли грозить в особняке. Пусть даже это так же и значило самому отдалиться болезненно, резко, жестоко.

Я уверена, если бы мужчина поделился своими опасениями со мной, что бы его ни тревожило, вместе мы могли попробовать отыскать другое решение. Егор же не входил в число людей, что допускают кого-либо ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Особенно в эмоциональном плане.

И именно эта его черта в итоге сыграла с нами такую злую шутку.

Вместо печали и разочарования, сейчас я чувствовала только раздражение и непоколебимую решимость завершить задуманное. Спасти Егора, раз уж успела ввязаться в эту фантастическую кутерьму. Пусть даже для этого мне придется бороться не только за него с внешними обстоятельствами, но и против ослиного упрямства мужчины.