Избранница последнего из темных (СИ) - Касс Вероника

Все будет хорошо, скоро приедут врачи и мама, для которой мое положение станет огромным сюрпризом. Прикрыла глаза и тут же их распахнула.

Я же закрыла дверь на внутренний замок, а как же ко мне тогда скорая попадет?

Попыталась подняться и не смогла. Боль все нарастала и нарастала, мешая думать и здраво мыслить, я застонала и начала молиться.

Только не ребенок, только не он.

Ведь я даже и не нервничала. У меня железные нервы, с чего бы выкидыш? А судя по симптомам, это был именно он.

Новая вспышка боли, и все вокруг погрузилось в темноту, вязкая дымка и мужчина в темном балахоне, склонившийся надо мной. С каких пор скорая сменила цвет своих халатов? И когда они успели приехать?

— Нашел, — неживым, будто бы механическим голосом произнес незнакомец, проведя надо мной рукой, от которой шел темный, почти черный туман.

— Что… кто вы? — еле выдавила из себя слова, кусая губы, лишь бы не потеряться в этой боли.

— Не переживай, девочка, я заберу свое, ты и не вспомнишь.

Я не видела, но поняла. Ощутила, что странный мужчина остановил свой взгляд на моем животе. Крепче сжала ладони, насколько позволяли оставшиеся силы.

— Нет, — прохрипела я. Меня начало скручивать. Низ живота уже не тянуло, а разрывало, между ног пекло, а поясница горела огнем. — Не трогайте его, не забирайте…

Нашла в себе силы и, оторвав ладони от живота, дотянулась ими до руки незнакомца, вцепилась в нее и продолжила умолять.

Адекватный, нормальный человек решил бы, что он просто спятил и его посетили глюки, но я всем своим нутром чувствовала, что этот некто мог забрать моего ребенка, что от него зависела вся моя жизнь.

— Я справлюсь одна. Не нужен мне этот предатель. Я даже плакать по нему не буду. Не отбирайте у меня моего малыша, — я хрипела какую-то чушь.

— Твоего? — спросил он словно сам у себя, затем, хмыкнув, ответил: — И правда, между вами есть родство. Но у тебя нет выбора. Мне жаль, но это не его мир.

— Что значит не его мир? Он не может умереть, он уже живой, он уже толкается, и только не говорите, что я не могу этого чувствовать. — Я все крепче сжимала его ладонь, захлебываясь собственными слезами.

— Ты клянешься защищать его ценой своей жизни?

— Вы нормальный? — я все же не удержалась. Полушепотом, еле размыкая губы, но съязвила. — Это мой ребенок — конечно, я буду его защищать. Боже, что за бред происходит, — протянула я и откинула голову на подушку, прикрывая глаза, потому что перед ними все поплыло. Даже черное марево и дымка начали двигаться, тянуть меня в непонятную сторону. Потом пришло тепло, которое полностью укутало меня своим покрывалом, погасив боль и позволив расслабиться.

В себя я пришла почти сразу же. Или мне так только показалось? Открыла глаза и тут же зажмурилась от яркого солнечного света. Прислушалась к собственным ощущениям. Ничего не болело. Я положила ладонь на живот, пытаясь найти в этом успокоение, и тут же подорвалась с места. Живот был не моим. На мне был какой-то длинный молочный балахон с рюшами. Я задрала его и начала, должно быть как самая настоящая психопатка, пялиться на свои ноги, которые тоже не были моими. Они были в два раза стройнее. Я ощупала округлые бедра, опять плоский живот, тонкую талию, высокую грудь. Постоянно при этом перекидывая за спину мешающиеся волосы, которые стали необыкновенно длинными и густыми. Я так увлеклась этим процессом, что не замечала ничего и никого вокруг, а когда опомнилась, было уже поздно.

— Катарина, что происходит? — прозвучал позади меня удивленный женский голос.

Я отпустила подол балахона, скрывая свои внезапно похудевшие ноги, сделала глубокий вдох и медленно повернулась навстречу неизвестности, отмечая при этом окружающую обстановку. Я была в шикарной и огромной спальне. Не своей. Даже у моих родителей не было такой дорогой и величественной мебели в их загородном доме.

В паре метров от меня стояла удивительной красоты блондинка. Немолодая, на вид ей было за сорок, но стройная фигура, обтянутая пышным золотым платьем, высокая прическа с кокетливо выпущенными локонами, пушистые черные ресницы и ослепляющие своим блеском драгоценности делали из женщины настоящую принцессу или, скорее, королеву.

Я зачем-то склонила перед ней голову, хотела поклониться сильнее, но поняла, что не умею. Не знаю, как это делать.

— Катарина, не пугай меня так. — Женщина быстро приблизилась ко мне и взяла за подбородок, приподнимая голову. — Милая, мы обязательно что-нибудь придумаем. Я лично поговорю с королем Кирианом. Ну?

Я попыталась сглотнуть вязкий ком, вставший в горле и мешающий дышать, я попыталась хоть как-то осмыслить происходящее, я…

Господи, король. Она сказала король.

— Ну же, Кати. Скажи мне: бабуля, я верю в тебя, — улыбнулась женщина, ее зеленые глаза заискрились, словно освещая меня своим теплом.

А я кивнула и вяло произнесла:

— Бабуля, я верю в тебя…

А потом я, кажется, опять потеряла сознание.

Очередное пробуждение было похожим на предыдущее. Я опять резко распахнула глаза и тут же их зажмурила. Прислушалась к своим ощущениям и медленно ощупала себя под одеялом. Да, я была укрыта чем-то мягким и теплым, и да — я опять была худой.

Кошмарный сон какой-то.

Не то чтобы я никогда не хотела похудеть. Нет, конечно. Пару раз даже пыталась, но сейчас проблема была в другом. Я не понимала, что со мной произошло. И не только со мной. О моем малыше даже думать не хотелось, ведь стоило лишь на секундочку представить, что с ним могло что-то случиться… Нет. Я не буду думать об этом.

Прикрыла ладонью глаза и все же распахнула ресницы, затем присела в кровати и через какое-то время, привыкнув к слепящему свету, убрала руку от лица.

В огромной комнате я была одна. Это радовало. Откинув одеяло, я спрыгнула с постели и медленно отошла от кровати поистине королевских размеров. Как в сказках, имелся и балдахин, и высокие резные ножки, и толстая перина. Тут хоть десять горошин подкладывай — Арина будет спать, как слон.

Комната была полностью заставлена мебелью, но несмотря на это все равно оставалась огромной. Здесь был и туалетный столик с разбросанными на нем бутылками, баночками и пушистыми кистями. Был и секретер, кажется именно так называлась тумба с множеством потайных ящиков и выдвижной поверхностью для письма. Был и обеденный стол, пара кресел, пуфик у кровати, у противоположной стены стояла софа. Здесь определенно было все, кроме шкафа и зеркал.

Я уставилась на две двери и не могла решить, как лучше поступить. Остаться здесь или пойти куда-то? А если идти, то куда? В какую дверь?

Тяжело вздохнула и еще раз пробежалась по комнате взглядом. Есть! У столика с косметикой стояло что-то высокое, завешанное плотной зеленой тканью. Я, особо не задумываясь, в два размашистых шага преодолела расстояние до этого предмета мебели и сдернула с него ткань.

Я все же нашла зеркало.

Но лучше бы я этого не делала.

Я стояла напротив глянцевой поверхности, отражающей меня, и понимала, что отражаюсь не я.

Сразу навалилось столько чувств, что я еле удержалась на ногах. И паника, и отчаяние, и страх. Жуткий, беспощадный, опаляющий разум страх, такой, что поджилки уже не трясутся, нет… хуже. Я вообще больше не чувствовала ни рук, ни ног. Ничего. И только думала и думала о том, что я не я. Тело не мое. А значит, и мой малыш…

Нет! Нет же!

Я приложила дрожащие ладони к животу и еще раз пригляделась к отражению, которое теперь плыло и скрывалось от меня за стеной моих же слез.

— Тот мужчина в балахоне, — прошептала я осипшим голосом. Вытерла слезы и вгляделось в не свое отражение.

Тот мужчина говорил о моем малыше. Не его мир. Я тогда в полубреду подумала, что он так обнадежить меня пытался. Мол, не родился еще ребенок, так ничего страшного.