Защитник Драконьего гнезда. Том второй (СИ) - Субботина Айя

— Я обязательно принесу ему свои извинения, если вы сможете ответить на некоторые мои вопросы, святой отец.

Отец Винсентиус вздыхает, поднимается на ноги и проходит к колченогому столу, за которым и усаживается.

— Извольте, Ваше Величество, - говорит с таким смирением, что близость кипящего котла ощущаю почти на физическом уровне.

— В прошлый раз вы сказали, что покушение на жизнь Ее Величества стало для вас неожиданностью.

— В точности так. Это страшное преступление, совершенное под святыми сводами, должно быть расследовано, а виновные должны понести справедливое и суровое наказание. Но Ваше Величество напрасно ищет виновного в моем лице. Напротив, пока мы с вами тут беседуем, истинный преступник, возможно, отдаляется от нас все больше. Или же уничтожает любые доказательства своей вины.

— И это будет моей первой ошибкой в роли Короля Артании. Но вернемся к тому, как яд попал в тело Ее Величества. Очевидно, что он был в вине, которое мы вместе выпили.

— Но, слава безначальному Творцу нашему, вы здоровы, Ваше Величество. Позвольте предположить, что Ее величество отравили несколько раньше, чем состоялась церемония бракосочетания. Просто коварный яд подействовал не сразу. Предположу, что именно на подобный исход неведомый злодей и рассчитывал.

— Святой отец, я – дракон. И вам это хорошо известно. Мало в мире найдется ядов, способных навредить мне. И тот, что попал в наше свадебное вино, явно не из их числа. Хотя, я удивлен, что некто не пошел дальше и не пожелал избавиться от королевской четы разом. Возможно, дело в том, что подобные яды исключительно неблагоприятно действуют на людей, которые просто находятся с ними рядом. К тому же они быстро утрачивают свои свойства в длительной дороге.

Смотрю за реакцией собеседника, но пока его лицо не выдаёт ни капли обеспокоенности или сомнений.

— Но главное, отец, я позволил себе наведаться в ваши покои.

— Не могу сказать, что мне это безразлично, сын мой, - пожимает плечами священник, - но в моих покоях нет ничего такого, что бы я хотел утаить от взора Господа нашего. А по сему, и вашего тоже.

— Должен признать, вы действительно живете весьма аскетично.

— Разве не так должно быть?

— Само собой, но не будет забывать случаи, когда священники вашего и более низких рангов излишне использовали собственное положение и впоследствии уличались во всевозможных преступлениях. В том числе весьма нелицеприятных.

— Отец наш им судья, Ваше Величество. В каждом стаде найдется паршивая овца. Или вы считаете, что возможно делать вывод обо всех, видя перед собой единичные проступки?

— Ни в коем случае! Мне просто показалось, что вы живете очень аскетично, даже слишком.

Отец Винсентиус смотрит на меня, как на очень надоедливую муху, с которой, тем не менее, вынужден общаться. Или мне так только кажется?

— Так вот, я позволил себе немного пристальнее взглянуть на ваши покои. Ну, знаете, вскрыть пол, к примеру.

Уголок рта святого отца дергается, а сложенные на столе ладони стискиваются сильнее.

— Знаете, что я там нашел?

— Не могу даже предположить, Ваше Величество, - голос все еще ровный. – Посветите меня в свою находку?

— Охотно, - позволяю себе снисходительную улыбку. – Тайник. Представляете? Самый настоящий тайник с сундуком. Очень тяжелым сундуком, должен сказать. Забитым почти до самых краев.

— Вероятно, эта вещица принадлежала моему предшественнику. Сейчас… - он хмурится, вспоминая, - ах да – отец Мариус. Если не ошибаюсь, его настиг несчастный случай – большая утрата для всех нас.

— Горы – место опасное, - соглашаюсь я. – Удивительно, что его вообще нашли – в стороне от тракта, в глубоком ущелье. Еще живого. Но слишком много было потеряно времени, сломанная нога, заражение крови – и не помогло ничего, даже ампутация. В сознание он, к слову, так и не пришел.

— Да будет к ему милостив Господь наш.

— Аминь.

Прохаживаюсь по камере от стены к стене.

Отец Винсентиус потихоньку расслабляется, даже одаривает меня сочувствующим понимающим взглядом.

— Вы когда-нибудь были в Малой Итлее? – а вот теперь вопрос задевает святого отца за живое. Понятно, что он и без того не отличался завидным румянцем, но теперь становится абсолютно белым.

— Не имел возможности.

Все же он хорошо владеет собой – и слова произносит по-прежнему уверенно.

— Наверняка вы когда-нибудь имели дело с сохранными футлярами. Знаете, на которых накладывается специальная магическая печать, которая способна превратить содержимое футляра в пепел.

— Видел такие.

— Так вот, - поднимаю руку и усилием воли вбрасываю в собственную кровь поток пламени. Вены под кожей тут же набухают алым и начинают светиться. После моего «воскрешения» я до сих пор не оправился и не возвратил собственные силы, так что все это – ерунда, чуть более эффективная, чем ярморочные фокусы. – Пламя дракона всегда потушит любое иное пламя.

Святой отец сглатывает, но молчит.

Глава третья: Анвиль

— В том сундуке под полом обнаружился сохранный футляр, - продолжаю мысль, суть которой мой собеседник наверняка уже понял. – Но заклинание не сработало. Вернее, оно сработало, но я погасил его раньше, чем огонь добрался до преинтересного документа. Документ, видите ли, на покупку землевладения в Малой Итлее. Признаться, и я тоже там никогда не был, но много слышал о тех местах. Говорят, отличный климат, не то что наши морозы.

— Какое отношение этот документ имеет ко мне? – говорит отец Винсентиус, откашлявшись. – Неужели там указано мое имя?

— Нет, помилуйте, вовсе нет. Документ оформлен на некого Вимона Ашгольцского.

— Тогда зачем вы мне все это рассказываете?

— Хочу, чтобы вы, святой отец, еще раз подумали над тем, что готовы мне рассказать. Потому что еще утром я отправил ворона с запросом в Хдеунскую семинарию. Вы же там учились? Возможно, я всего лишь предполагаю, но Вимон Ашгольцский – это вы и есть. В вашем мирском прошлом. А если так, то, клянусь Отцом нашим Безначальным, никакой виселицей вам не отделаться. Мы придумаем что-то куда более неторопливое.

Последние слова говорю, стоя возле стола и облокачиваясь на него руками. Но святой отец даже сейчас выдерживает мой взгляд, хотя от прежнего спокойствия не осталось и следа.

— Это все наговор и ложь, - все же произносит он. – Я не знаю, о каком документе вы говорите, Ваше Величество. Бог наш судья – я никогда…

Не дослушиваю его оправдания. В них больше нет смысла. Я пытался быть цивилизованным, я давал ему шанс. Но если человек до последнего упирается в своей лжи – это его полное право.

Дважды кулаком бью в дверь – и через мгновение слышу за ней тяжелые шаги.

— Что… что вы задумали? – святой отец вскакивает на ноги.

С нескрываемым удовольствие замечаю на его лбу капли выступившего пота. И это в наших-то весьма прохладных покоях.

Деревянная дверь отворяется – и в камеру входят двое варваров, до того терпеливо ждавшие знака снаружи.

Просто киваю им и отхожу в сторону, чтобы не мешать.

Вдвоем они быстро хватают святого отца и распластывают его на столе. Шкуры и нарядные одеяние, в которых он вел свадебную церемонию, летят прочь, пока священник не остается в одном исподнем. Но здоровяки и тут не останавливаются – рвут белоснежную рубаху в клочья.

Затем один из них снимает с пояса небольшой крюк, длиной чуть больше ладони.

— Знаете, что это, святой отец? – интересуюсь я.

— Боже спаси! – бормочет перепуганный священник. - … и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим…

— Рекомендую обратить внимание, это очень необычный инструмент, - продолжаю я, - только для особенных случаев. Смотрите, нижняя часть этого крюка острая, как бритва, а верхнее – плоская, немного скруглена. Если работать им достаточно аккуратно, то можно легко сделать в животе небольшой разрез – и сквозь него вытащить на свет Божий весь кишечник. Признаться, я весьма удивился, когда увидел подобную штуку здесь, в горах. Потому что родина сего замечательного инструмента находится много южнее. Вы наверняка знаете о тех местах. Хотя бы из ученых книг. Пески, странные каменные изваяния, коим насчитываются многие столетия, и странная привычка перед захоронением вынимать из своих мертвецов все внутренности.