Она - Эмилия - Сай

Вдруг захотелось целую вечность не вставать с постели. И чтобы никто меня трогал.

Утром, когда я попыталась наступить на больную ногу, поняла, что чудесного исцеления за ночь не произошло. Всю ночь я искала удобное положение для сна из-за гипса. Валера не звонил и не приходил. Развлекается, наверно.

Я понимала, что лекции лекциями, но живые диалоги мне никто не заменит. Мне нужна практика, а значит, придется стиснуть зубы и собираться.

Я решила, что явлюсь на практику речи, а на все остальные пары все-таки забью — две лекции можно будет потом списать, а семинар по истории зарубежки многие пропускали и ничего, живы, тем более, справка есть и доказательство — моя каменная нога.

Пришлось сунуть многострадальную ступню в махровый носок и двойную бахилу. Я подумала, что это ничего: идти-то недалеко, да и сухо на улице.

В аудитории мне пришлось скакать на одной ноге, касаясь второй ступней пола для сохранения равновесия. Мало того, что это самое сохранение равновесия достигалось через боль, на меня еще и все бессовестно пялились. Дура ведь какая! Справка у неё открытым числом, нога в гипсе, а она припёрлась, скачет. Но я была довольна. Ничего не пропущу!

Впервые я порадовалась и ремонту в библиотеке, который неожиданно затянулся больше, чем на неделю…

До трех ночи я писала курсовую по "Практической психологии", за которую мне обещали подкинуть денежку знакомые мамы. У подруги мамы — дочь — оболтус, которая до второго курса доучилась, и ничего не знает. Я обещала помочь. Психология — моя страсть, как закончу, поступлю на кафедру психологии. Заочно.

Выключила нет-бук и, по-моему, уснула раньше, чем легла в постель. Во всяком случае, на следующий день я даже не помнила, как клала нет-бук в тумбочку, снимала халат и забиралась под одеяло.

Утром мне позвонили родители. Папа купил маленькую хонду. Я рассказала маме о том, что не смогу приехать за тёплой одеждой, как обещала. Родители успокоили меня, сказав, что приедут ко мне сами.

В универе сегодня были предметы, которые можно было поучить и дома. Поэтому я осталась.

Чашка горячего кофе помогла мне согреться и отвлечься от размышлений о Валере. После кофе я приняла горячий душ и прилегла с конспектом на растеленную кровать. Стало тепло и уютно. Но все же где-то в глубине души чувствовала, что случится что-то плохое.

Через несколько часов позвонил Валера. Я подняла трубку, ведь мне было очень интересно, как он объяснит, что он украл карточку и потратил деньги.

Валера самозабвенно врал, что взял мою карточку, чтобы купить продукты. Я ведь всегда такие сумки таскаю! Но карточку у него съел банкомат, когда он зазевался, а забрать её он бы не смог. Да и куда она денется, она же в банке, до востребования сохранится!

— Мы расстались. Не звони мне больше — сказала я чётко и громко, но казалось, голос немного задрожал.

— Сука — сказал он, и бросил трубку.

Любовь стала таким заезженным словом! Это слово не выражает и сотой доли настоящих чувств. Я так привыкла к Валере, что не замечала того, что он лишь пользуется мной.

Мне нужно было каждый день видеть его. Когда он исчезал, я думала о нем, надумывала себе о том, что он, несчастный, ищет работу. Моя привязанность к нему стала безразмерна, как китайские капроновые колготки, и если бы кто сказал, намекнул, что Валера всего лишь использует меня в своих целях, я бы никогда не поверила.

Однако я упустила одну важную деталь — он был умен, даже без высшего образования, а я была дурой с не полным высшим. В обычной жизни я была беспомощна, как младенец, меня так легко открутить вокруг пальца.

Ледяная вода обрушилась на мою голову и плечи. Я безвольно повис на веревках и с трудом открыл глаза.

Вода стекает с меня ручьями.

Боль от электрического кнута на спине и плечах просто невыносима.

Для энийца боль это не тяжёлое испытание.

Но несколько часов кнута, превращает малейшее движение в пытку.

Я судорожно заглотнул воздух. Грудь начала интенсивно подниматься и опускаться, и вскоре перебитое ударами дыхание восстановилось.

Отдышавшись, разлепил глаза. Вспышки боли, воплотившись в цвет перед моими глазами, мелькали в пространстве и мешали видеть.

Неподалёку промывали скользкий от крови кнут.

— Не "самоочищающийся" — подумал я.

И вот…. удар по затылку — нет, это была даже не боль, а хруст. Что-то разбилось, сломалось, разлетелось алыми брызгами. Боли уже не было. Совсем.

— За день до этой жуткой аварии, унесшей в одночасье жизни родителей, я сидела дома и готовилась к проверочной по лексике.

"Эмилия, детка, мы выехали к тебе, через часов семь будем у тебя. Едем медленно, аккуратно, не беспокойся. " — мамин голос до сих пор звучит в моих ушах.

"Ох, мамочка! Жду вас! Пожалуйста аккуратнее, прошу! — мама уже была недоступна. Не везде были зоны покрытия…..

В одно мгновение от моей семьи никого не осталось.

Отец, не справился с управлением…

В один день весь мир для меня перевернулся.

Это мучительно больно, я не могу поверить в то, что произошло.

Из Смоленска ко мне выехала тётя.

Я была будто во сне. Она забрала меня на своей машине в город, где в морге уже были родители.

А потом были похороны. Когда хоронили папу с мамой, лил сильный дождь. Тётя стояла совершенно спокойная, с окаменевшим от горя лицом, лишь немного покачивалась. Если бы я её не поддерживала, то она упала бы в разрытую могилу.

Поминали в зале, где недавно, так уютно мы сидели вместе, когда я приезжала в гости. Соседки, пришедшие помочь, суетились на кухне и вокруг стола, а мы с тётей просто сидели, тесно прижавшись друг к другу.

Вечером, в пустой квартире, я тихо плакала, забившись в уголок. Сколько я так просидела, не помнила. За окном уже светлело. Шумел ветер, срывая яркие, разноцветные листья и посыпая ими землю золотисто- багряным ковром. Эта осень была необыкновенно тёплой, но только не для меня. Пробирал холод одиночества и мучительной душевной боли.

Дни потекли своим чередом. Я взяла академический отпуск по семейным обстоятельствам. Чтобы прожить, я была вынуждена продать трехкомнатную квартиру. На вырученные деньги, мы с тётей купили две однокомнатные "хрущевки". В одной из них поселилась я, вторую я сдала