Любовь зла (СИ) - Князева Мари

Обнимаю её щёки ладонями:

— Ну хоть не пустого и бесполезного?

Шепчет мне в губы, улыбаясь:

— Ну… может, кое на что и сгодится…

Набрасываюсь на неё с поцелуями, заваливая на спину. Опрокидывая пластиковые тарелки и контейнеры, рычу и кайфую со страшной силой. Люблю! Хочу сгодиться на всё, что ей нужно…

— Через год я закончу универ, устроюсь на работу, и мы сможем… делать всё, что захотим. Вместе.

— А что мы захотим?

Я пожал плечами:

— Путешествовать, есть, спать, заниматься спортом — жить вместе.

— А до этого? Встречаться тайно?

— Возможно. Тебя это пугает?

— Не знаю… наверное. Всё-таки твой папа — человек, облечённый властью, и если он узнает…

— То что сделает? Обидит бедную девушку, наполовину сироту? Да это просто западло — воевать с таким беззащитным существом, как ты!

— А тебя… накажет.

— Насть, не придумывай несуществующие проблемы.

— Ты сам сказал — тайно. Значит, опасаешься его реакции.

— Ну, может быть, он не считает тебя лучшей партией для меня, но это не значит, что нам из-за этого стоит отказаться друг для друга. Конечно, лучше бы мне сразу уйти от него и разбираться со своей жизнью самостоятельно, но я так запустил учёбу, что попытки нагнать упущенное трудно будет сочетать с работой. Но если жизнь заставит, то я пойду на это! Поверь, Настюш, я не сдамся из-за материальных трудностей. Я готов бороться за нас!

Она опять обняла меня за шею, прильнула горячо и благодарно. Это было непривычно, согревало тело и душу.

— Как же мы будем встречаться… так чтобы твой папа не узнал? — спросила моя девушка.

— Что-нибудь придумаем. Например, на обеде в универе.

— Мы ведь в разных ВУЗах учимся…

— Я буду к тебе приезжать.

— Думаешь, твой папа не станет следить за тобой?

— Надеюсь, что нет. Это был бы зашквар. Но если вдруг так случится, может… ты сможешь ко мне приезжать? А обед с меня. Или станем забираться вот в такие труднодоступные места, отдельно друг от друга, а там уже встречаться.

— Ну просто экшен про шпионов…

Я задумался.

— Да уж, не слишком романтично. Я бы хотел водить тебя в кино и кафе, кататься на коньках или что там нормальные парочки делают…

Девушка улыбнулась:

— Успеем. Зато будет тебе стимул поскорее сдать хвосты.

— Это уж точно! — Я притянул её поближе, уткнулся лицом в лицо. — Спасибо тебе, Настюш.

— За что?

— За то, что ты такая… терпеливая, не капризная, самоотверженная…

— Я просто стараюсь вести себя как взрослый человек.

— Да. Мне в этом плане далеко до тебя… Но я буду брать пример и учиться.

Я снова потянулся к её губам, чувствуя себя почти таким же голодным до поцелуев, как и в начале свидания, но тут мой телефон требовательно зазвонил. Брать не хотелось, но — это была Мотя. Да-да, она всё ещё прикрывала меня, слоняясь по торговому центру, где я её оставил.

— Яр, прости, я больше не могу тут находиться. Уже поздно, и мама звонила, сказала ехать домой…

— Да, я сейчас. Выезжаю.

— Кто это? — на личике моей девушки отразилась тревога.

— Это… наш друг.

— Я слышала женский голос.

— Да, это наш друг женского пола. А ты ревнуешь? — я чмокнул её в щёку. — Не волнуйся, тебе не о чем беспокоиться. Я даже на красоток, какие мне раньше нравились, больше не смотрю, а уж с Мотей никогда не было варианта…

Мы стали собираться, поминутно отвлекаясь на поцелуи и другие нежности. К счастью, общага оказалась почти по пути: я и так заставил бедную Мотю долго ждать. Но и оторваться от Настюшиных губ было капец как сложно: я ведь понятия не имел, когда увижу её в следующий раз.

— Ты классно целуешься, конфетка моя! — прошептал я ей. — Так нежно, невинно и сладко…

— Спасибо, — смутилась девушка. — Ты тоже… очень… приятно. К этому легко пристраститься!

— Буду только рад! Хочу целоваться с тобой бесконечно!

— Надо тебе ехать. Нехорошо заставлять… друга ждать.

— Ты права. Беги. Я напишу.

Мотя уже вся изнервничалась — это было заметно по её выражению лица и движениям — но мне не сказала ни слова о своём раздражении.

— Ну как? Всё хорошо прошло?

— Да, отлично, спасибо, я твой должник. А ты как провела время?

— Неплохо. Правда, устала немного. Непривычно мне столько находиться в общественном месте…

— Моть… ты нормально относишься к тому, что я… воспользовался твоей помощью как прикрытием, чтобы встретиться с другой девушкой?

— В общем, да.

— Только не ври, ладно? Если это тебя напрягает… Я не в том смысле, что собираюсь постоянно тебя этим напрягать, но всё равно хотел бы знать…

— Нет-нет, всё в порядке.

— Ты… ведь не влюблена в меня, правда?

— Правда, — она ответила без малейшего колебания. — Не влюблена.

— Просто ты сказала тогда, что я тебе нравлюсь, и…

— Нравишься. Но тут нет ничего особенного, ты же всем девушкам нравишься, разве нет?

— Той девушке, с которой встречаюсь, сначала не понравился, и даже сильно.

— Но потом-то всё равно покорил.

Я самодовольно усмехнулся. Она права, я всё-таки красавчик. Но это, конечно, ничуть не умаляет ценности самой Настёны. Она — настоящее сокровище моей жизни.

У Савельевых меня приняли как родного. Принялись усаживать за стол, расспрашивать, как мы с Мотей погуляли, как вообще дела. Всё это было ужасно некстати: и потому, что я спешил домой — попереписываться с Настёной, и потому, что внимание семьи, с которой я не собирался родниться, рождало чувство неловкости и даже вины. Как будто я их обманываю, пользуясь ими для своих личных целей. О работе на предприятии Фёдора Валерьевича, разумеется, не могло быть и речи. И это хорошо, с какой стороны ни посмотри. Он, конечно, напомнил мне о том разговоре на его даче, но я, как и планировал, отговорился необходимостью поднажать на учёбу. Ужинать не стал, хотя сам тоже не бог весть сколько съел на крыше. Но это ничего, меня питает взаимность наших с Настюшей чувств…

Ярослав

Мы не виделись с Настей несколько дней. Переписывались, конечно, но… у меня буквально всё тело ломило от желания к ней прикоснуться, обнять, поцеловать — и никакие ухищрения не помогали снять это ощущение. Я занимался на турнике у нас во дворе, тягал гантели, даже газон подстриг, выпросив технику у нашего садовника Василия — эффекта ноль. А ещё я целыми днями залипал… в конспекты. В глазах рябило, голова гудела, мысли то и дело сползали в сторону… Я начал с самого начала — с тех предметов, по которым хвосты тянулись аж с первого курса — и всё равно с большим трудом воспринимал информацию. Чёрт, кажется, я совсем запустил свой мозг и он безвозвратно задеревенел! От пьянок, постоянного расслабона по жизни и отсутствия интеллектуальных нагрузок. Я не способен удержать в голове логическую цепочку протяжённостью более десяти предложений! Особенно тяжело наваливалось отчаяние, когда я представлял, сколько ещё всего впереди. Такими темпами я до пенсии этот универ заканчивать буду… В эти моменты я вспоминал свою девушку, а для пущего эффекта ещё и писал ей — и она всякий отвечала, создавая для меня идеальную мотивацию. Да. Я хочу быть с ней. Жить с ней, обеспечивать её и себя самостоятельно, сам решать, что, как и когда мы будем делать. Дать ей возможность оставаться вот такой доброй и сострадательной к людям, защищать от беспощадного окружающего мира… И я вгрызался в гранит науки ещё ожесточённее.

А потом нам неожиданно повезло. Отец уехал на несколько дней на какое-то мероприятие в область, и я остался предоставлен сам себе. Сначала сказал матери, что еду в универ. На самом деле заехал туда, встретился со своим научным руководителем и "забыл" у него телефон. И машину оставил там на парковке. От греха подальше. А сам помчался на такси к Вене. Они с Настюшей как раз выбирались из подъезда. Я придержал дверь, помог выкатить коляску… и просто врос губами в губы своей девушки. Инвалид даже заоборачивался, беспокоясь, что мы так долго стоим на месте. Он был явно недоволен моим приходом, но — мне наплевать! В этот момент я и на появление отца, наверное, не отреагировал бы. Изголодался, как медведь после зимней спячки! Настюша не отставала. Обнимала меня за шею, гладила по голове, трепала волосы.