Ева Никольская - Зачарованный город N

Удивление сменилось шоком, тело застыло, будто статуя, а на приоткрытых губах повис немой крик. Голос пропал, и его в этом сложно обвинить. Я бы и сама с удовольствием куда‑нибудь делась, но вместо калитки и церковного дворика за спиной была тянущаяся на несколько сотен метров равнина, сплошь покрытая мелкими камнями, буграми и… человеческими останками.

Грациозная черная тень обошла меня по кругу, став наполовину прозрачной. Но изумруды кошачьих глаз по — прежнему горели, правда, теперь в них были вызов, насмешка и ожидание. Именно этот взгляд вывел меня из оцепенения и… окончательно разозлил.

Кто сказал, что бег продлевает жизнь?

Памятник ему! И цветы на могилку.

Мертвые тела… выгоревшая на солнце кожа, обрывки истлевших тканей, поломанные кости, а дальше — скелеты, черепа и кровь… много крови. А точнее то, во что превратилась эта столь необходимая человеческому организму жидкость, пропечатавшись темными пятнами на камнях.

Мертвецы лежали повсюду. От свежих до окончательно иссохших. Сотни, если не тысячи… и все они, судя по останкам тряпья, были в момент смерти разодеты для какого‑то торжества. В отстраненно — тормозном состоянии я рассматривала ближайшие трупы, более свежие, чем те, что уродливым ломом громоздились поодаль. И интуиция моя твердила как заведенная всего два слова, полных жуткого смысла: «это невесты!» Из‑за слабого с детства зрения, не сходя с места, разглядеть остальных, возможности не было. Да и сил, признаться, тоже.

Рядом с моими ногами неряшливыми кучками покоились два вполне свежих тела. Белое платье первой жертвы рябило багровыми разводами, а изорванная в клочья фата покрывала обезображенное лицо. У второй девушки не было головного убора, как, впрочем, не было и головы. Зато оторванные от туловища руки, сжимавшие забрызганный какой‑то желто — зеленой жижей букет, остались почти нетронутыми. Сколько времени они пролежали здесь? День или больше? Цветы завяли и высохли, а кровь превратилась в потрескавшуюся корку. Тошнотворный запах разлагающейся плоти заставлял сжиматься мой пустой желудок. А в голове вспыхивало, как спасительный огонек далекого маяка в бескрайнем море ужаса: «Это сон, сон… страшный сон и ничего более». Но кошмар и не думал исчезать, поражая своей изощренной реалистичностью.

Тающая в воздухе кошачья физиономия откровенно подмигнула мне и исчезла прежде, чем я, очнувшись от шока, успела дать ей пинка.

— Шшш — ррр — Мрр — разь! — ядовитое шипение перешло в рычание, вернув мне дар речи.

Я зажмурилась, открыла глаза снова: картина не изменилась. Больно ущипнув себя за локоть, приобрела синяк, но, увы, не проснулась. Наваждение не желало покидать, а разум отказывался верить. Благодаря последнему, вместо законной в такой ситуации паники надо мной господствовала спасительная заторможенность. Движения были механическими, мысли медленно текучими, а ощущения какими‑то невнятными, будто все происходит с кем‑то другим, а я лишь сторонний наблюдатель, оставшийся за кадром. Но за кадром, к сожалению, была та черная тварь, что заманила меня сюда. А я… я стояла в самом эпицентре событий, которые не преминули начать свое неизбежное развитие.

Первый живой объект, появившийся в поле зрения, стремительно набирал обороты, заставляя подпрыгивать свалку камней и человеческих (а может, и не только) костей. Громкий вопль, издаваемый мощными голосовыми связками несущегося ко мне на всех парах существа, наполнял царящую вокруг тишину, присущую кладбищу, даже такому странному и неухоженному, как это.

Монстр был еще довольно далеко, и я не могла его, как следует, разглядеть. Но общего ощущения от голосовой атаки вкупе с расплывчатым контуром внушительной фигуры мне вполне хватило, чтобы кинуться бежать в противоположную сторону, ломая на ходу тонкие каблуки. Подхваченные юбки цеплялись о чьи‑то острые кости, ноги спотыкались о камни, а победный вопль настигал с завидной быстротой. Там впереди чернел лес, но добраться до него своим ходом не представлялось возможным. А сзади слышался грохот шагов приближающихся соплеменников моего преследователя. И теперь меня настигал радостный рев не одного, а сразу нескольких голосов разной тональности.

Когда груда останков, по которой я пробиралась, начала подскакивать в воздух сантиметров на двадцать, а мои чудом уцелевшие от переломов и растяжений конечности ощутили вместо твердой земли нечто вроде батута, мне стало ясно, что гости (или же это хозяева здешних мест?) прибыли. Очередной мощный толчок… и я подлетела вверх, выпустив из побелевших пальцев свои бесконечные юбки. Приземление получилось болезненным и не на ноги. Рухнув плашмя на закостеневшие и довольно старые, судя по виду, останки, я невольно взвыла, но мой голос потонул в торжественном вопле чудовища, застывшего за моей спиной. Повернув голову, я встретила горящий желтый взгляд расположенного сбоку, как у лося, глаза, и снова застонала, но теперь не от боли, а от отчаянья.

Бум! Радостно подпрыгнул сильно смахивающий на пятнадцатиметрового (по меньшей мере) динозавра пришелец с непропорционально огромной башкой — и мое бедное тело взлетело вверх, жалобно звеня жемчужными бусинками свадебного наряда. Плюхнувшись обратно, я оказалась лицом к лицу с не так давно погибшей невестой. Ее кожа полопалась то ли от жгучего солнца, то ли еще от какой напасти; одна глазница пустовала, а разорванный рот застыл в искаженной гримасе предсмертного ужаса. Сглотнув, я почувствовала мучительный приступ тошноты. Смрад и жуткое зрелище, с примесью не призрачной угрозы, нетерпеливо переминающейся с одной когтистой лапы на другую позади меня, действовали на организм не лучшим образом.

Отшатнувшись от жертвы, я тупо поползла на карачках в первую попавшуюся сторону, где, по моим скромным подсчетам находилось много мертвецов, но мало монстров, то есть совсем ни одного. Умнее я ничего придумать не смогла. Первым порывом было зарыться в кучу, извергающую в радиусе нескольких километров отвратительную вонь, и притаиться. Авось сочтут за мертвую и потеряют интерес? Но не успела я под неоднозначное урчание наблюдательного «диназавра» протиснуться на несколько метров вперед, как длинный шлейф подвенечного платья был защелкнут между острых зубов, и тело мое, словно мячик, воспарило от резкого рывка вверх.

Рухнув обратно, я услышала хруст костей и только потом поняла, что не моих. Однако облегчение было не долгим. Огромный ящер затряс головой, как вцепившийся в рукав пес, после чего резко повернулся назад, оценивая расстояние до парочки себе подобных. Их голоса по — прежнему разносились над пустошью, и монстр, не долго думая, припустил прочь, таща за собой добычу, то есть меня. Было так страшно, что я практически не чувствовала боли. Камни резали кожу, как и отдельные фрагменты частично покрытых плотью скелетов. Платье трещало и рвалось, жемчуг осыпался, а похитившее меня чудище сломя голову неслось вперед, нисколько не заботясь о сохранности своей ноши. Но все это мне показалось сущим пустяком, когда в нескольких сантиметрах над головой щелкнула исходящая слюной пасть с двумя рядами острых желтовато — серых зубов. Еще один претендент на «рагу из живой невесты» несся следом, отпихивая покрытым грубой чешуей боком третьего, самого маленького и визгливого. Тот вопил так, что мои перепонки активно вибрировали, угрожая лопнуть. Первый же представитель местной фауны яростно мотал головой на бегу, чтобы не дать наглым сородичам отобрать аппетитную находку.