Второй шанс для «старушки» - Гришутка Мишутка

Я кивнула. Скрывать мне нечего, может, подлечат и домой отправят. Потому что по названию местности я так и не поняла, где нахожусь.

Он положил передо мной голубой и зеленый камни и начал допрос.

— Назовитесь, — потребовал он.

— Евсеева Лилия Егоровна.

Зеленый камень засветился.

— Ваш возраст?

— Шестьдесят пять лет. Авария произошла как раз в мой день рождения, — погрустнела я.

Зеленый камень снова засветился.

— Хм…Странно, — почесал задумчиво висок этот следователь. — На вид вам и двадцати нет.

— В смысле — двадцати? Ваши шутки неуместны в моей ситуации, — возмутилась я. Снова каким-то не своим голосом.

Стоп… Голос, он не мой. А грудь-то тоже не моя была.

— У… у вас есть зеркало? — спросила я у молодого человека, слегка заикаясь.

— Да, пожалуйста. — Он взял со стола рамку и поднес к моему лицу.

Из-за моего визга от ужаса от увиденного в комнату вбежали старики. Правда, почти сразу же вышли, так и не узнав, почему я ору. Видимо, убедились, что не убивают, и решили, что этого достаточно.

Нет, в зеркале не было уродца или обезображенного лица. Там была я. Но не шестидесяти пяти лет, а я лет шестнадцати.

Господи помилуй, что за фокусы тут?

Я зажмурилась, а потом снова посмотрела на себя. Изображение никуда не делось. Да чтоб меня. Вот откуда те округлые выпуклости.

— Это я, только в молодости, — произнесла наконец осипшим голосом, удивленно рассматривая себя — худую, без седины в волосах, бледную и с огромными кругами под глазами. Вот это видок, стыдоба.

Зеленый камень снова засветился.

— Видимо, за переход сюда магия забрала у вас возраст как оплату, — убирая зеркало, произнес следователь. — Значит, все же приходящая, — утвердительно кивнул он самому себе.

— Как такое возможно? Я что, не на Земле?

— Верно, — кивнул следователь. И зеленый камень снова засверкал.

— Вы не могли бы выключить эту мигающую лампочку, в глазах режет от такого света, — попросила я.

— Вы видите его сияние? — изумился он.

— Конечно, вижу. А вы что же, нет?

— Нет, — подняв брови, ответил Николас. Его видят только… Эм… Скажите, а Мария или Пахом проводили проверку на ваш магический потенциал?

— А кто это? Те люди? Никто на мне ничего не проводил. Я только в себя пришла. Хотя не уверена, — тут же опешила я. А вдруг провели, пока я спала? И задала вполне резонный вопрос: — А как его проводят?

Но меня, видимо, уже не слышали, копаясь у себя в сумке и что-то бурча себе под нос.

— Господин хороший, скажите, пожалуйста, долго ли еще продлится этот допрос? А то я устала уже, — воззвала я к следователю.

— Сейчас, секундочку подождите.

Он наконец выудил из своей сумки прозрачный круглый гладкий камень размером с ладонь. Видимо, на моем лице отобразился испуг, так как Николас тут же заверил о его безопасном воздействии.

— Разрешите, пожалуйста, я сниму одеяло, его надо положить вам на грудь. Хотя, наверное, лучше это сделает Мария, — смущенно произнес он.

— Не думаю, что вы там увидите что-то для себя новенькое, поэтому можете сделать сами.

— Да? — удивился он. — Ну, если вас это не смутит…

Он еще какое-то время помялся, смотря на меня, потом немного отодвинул одеяло и положил камень мне между ключиц. Кашлянул. Поспешно отошел и убрал камни, которые лежали около меня, в карман пиджака.

Какое-то время ничего не происходило. Потом от камня пошло тепло. Оно распространилось по телу. Стало так приятно. Я даже расслабилась и прикрыла глаза. Не знаю, сколько я так лежала, но показалось, я задремала.

— Не может быть! — воскликнул мой следователь. — Такого не бывает.

Я открыла глаза, от камня на груди исходило разноцветное свечение. Как радуга. Красиво, но страшновато.

— Что происходит? — спросила я, начиная нервничать.

— Ты… ты… вы стихийник. Быть не может. Все стихии. Все присутствуют, — тараща глаза на камень, произнес, заикаясь, следователь. — Вот почему дракон нервничает. Водницу почувствовал. Четыреста лет, четыреста лет, не может быть.

— Ничего не поняла. Но не могли бы вы убрать с меня эту радугу? А то глаза слезятся уже.

— Да, да, конечно, — продолжая таращиться на меня, произнес он. Убрав камень, снова почесал висок.

— Чем мне грозит этот ваш стихийник?

Судя по его задумчивости и восторженности, ничем хорошим.

— Вы сейчас похожи на сумасшедшего ученого, который нашел диковинку для своего опыта. Вы меня пугаете!

— А? — оторвался следователь от раздумий и премило улыбнулся. — Нет, ничего страшного. Просто вы сокровище, как оказалось.

А мне показалось, что он совсем не следователь, а просто мальчишка, играющий роль серьезного мужчины.

— Я и предположить не мог, что такое когда-либо произойдет. За четыре столетия вы первый стихийник, появившийся у нас, да еще и с такими возможностями, — всплеснул он руками и уставился на меня влюбленными глазами. — Жаль, отец этого не видит.

«Только этого мне не хватало», — вздохнула я.

— До вас появлялись, но с даром к одной стихии, а тут все пять, и две побочных. — Он встал со стула и пошел по комнате. — А что, если это ошибка? Нет, нет, таких ошибок не было еще. Ну а вдруг? Ведь и столько сразу тоже не было. А может, это дар за прошлые столетия, когда никто не появлялся?

Он взъерошил волосы и продолжил рассуждать, расхаживая по комнате.

«Да ему даже и собеседник не нужен, сам спрашивает, сам и отвечает».

— Хотя… — Следователь остановился у кровати, глядя на меня, почесал подбородок. — Если сообщить о вас в столицу, они отправят вас к архимагам, те проверят, но вот вернуться вы уже не сможете, оттуда назад никто не возвращается. Может, стоит немного подождать до вашего выздоровления? — Он потер нижнюю губу большим пальцем.

— А может, и вовсе им не будем сообщать обо мне? — испугалась я. — А то мало ли почему от них там не возвращаются. Вдруг они опыты смертельные ставят на таких, как я? Хочется пожить еще немного. Я ведь еще так молода.

— Вы не так меня поняли, — рассмеялся следователь. — Просто они забирают всех особенных к себе и развивают их дар, но дар этот впоследствии служит только королю и стране. Такие маги, как вы, очень редки, вы не можете жить среди людей. Вас могут захотеть использовать против короны. А там вас будут обучать, готовить как к мирной жизни, так и к военным действиям,