Ледяное сердце лорда - Елена Элари

Она так увлеклась и столько приложила усилий, что не заметила сразу, как он приоткрыл глаза и точно так же, как её пёс недавно, стал за ней наблюдать.

И всё бы хорошо, да медвежья морда, пока Аря не видела, внимательно, сначала с недоумением, а затем с ироничным весельем глядя на неё, начала вдруг ухмыляться. Это уже Арюшка заметила и отпрянула, едва не ударившись спиной о стул позади себя, на котором расположились всякие склянки да инструменты для помощи раненого. И медведь принялся хрипло и рвано… смеяться.

— Божечки, — проронила Аря и невольно схватила нож, на что медведь, она могла бы поклясться, изогнул бровь.

Точнее, едва уловимый для человеческого глаза жест был очень на это похож. И смех прекратился.

Арюшка спохватилась и положила своё оружие обратно.

— Мне надо, — стараясь, чтобы голос не дрожал, а звучал строго, произнесла она, на коленях подобравшись вновь поближе к нему, — чтобы ты выпил вот это.

А пузырёк с лекарством, который она протянула к его морде, предательски подрагивал в бледных пальцах. Из-за чего ночной гость её принялся хохотать будто бы ещё охотнее, с неким даже усердием, словно медвежья личина усложняла это дело, которое давалось ему куда хуже, чем человеческая речь.

— Да что? — в голосе Ари на этот раз прозвучала обида, а глаза начало жечь от непрошеных слёз. — Что не так? Пей! А не хочешь, — поднялась она, — не надо!

Но медведь зубами, осторожно, схватил её за подол юбки и, не отпуская, проурчал:

— Давай, дева. Просто… у тебя было такое, — хмыкает в попытке сдержать смешок, — лицо.

Настал черёд Арюшки хмыкать в ответ. Ей уже и правда хотелось уйти, пусть даже в ночь, на мороз за дверь, но она, не глядя на наглую медвежью морду — страшную, огромную и выпачканную в крови… — протянула ему лекарство и постаралась не вздрогнуть, когда почувствовала, как он будто бы слизнул с руки пузырёк.

Она видела в отражении окна себя, а рядом большую чёрную тень, и страх сковывал её сердце ледяными острыми тисками. Взгляд метнулся на крысу, которая притаилась на подоконнике; на безразличного кота, такого, будто ему не впервой видеть рядом с собой таких чудовищ, как их гость; на пса, что настороженно и испуганно наблюдал за хозяйкой, при этом готовый в любое мгновение броситься ей на помощь, и Аре стало… чуточку легче.

— Спать, — сказала она, запинаясь, — спать будешь здесь же. Это теперь твоя лежанка, мой пёс уступит это место.

На этот раз она услышала не смех, хотя ожидала его, а протяжный вздох. А затем что-то похожее на… мурчание вперемешку с сопением. И когда она вновь решилась взглянуть на гостя, то обнаружила его спящим, подставившим огню свой здоровый бок и прикрывшим громадной лапой морду, будто для того, чтобы не мешали ему отблески огня.

Подумав немного, Арюшка прибралась в комнате и тоже начала готовиться ко сну. Только вот никак ей было не заснуть в присутствии такого монстра. Даже ножик, что спрятала она под одеялом, не добавлял ей смелости сомкнуть веки и расслабиться. Чуть спокойнее стало лишь тогда, когда у лавки устроился пёс, положив свою голову ей на «постель».

Аря, устав от страха и долгого зимнего дня, не заметила, как заснула, а, проснувшись, не сразу поняла, что всё это не было сном.

Только вот кое-что странное заставило её всё осознать и испугаться ещё сильнее, как только рассветные лучи ласково лизнули её лицо…

Она услышала биение сердца.

Оно приглушённым раскатистом рокотом, тревожным набатом, эхом грома самых тёмных грозовых туч отскакивало от стен и потолка. Оно дробилось в оконном стекле, заполняло мысли Ари, вселяло в душу её тревогу. Оно было… прекрасным и ужасающим, как чудная мелодия, в которой звучали десятки страшных сказок.

Но не может ведь этот звук доноситься из медвежьей груди, даже если сердце у него, куда большее человеческого?

Решившись, Арюшка поднялась, стараясь не потревожить спящего пса, и собралась с духом, чтобы подойти к гостю ближе.

Он спал, уютно сопел в свою огромную когтистую лапу, то и дело ёрзая, пододвигаясь поближе к уже погасшему огню.

Угли в печи подёрнулись сажей и лишь слабо перемигивались тёмным красным светом.

Арюшка склонилась, рукой придерживая свои волосы, которые спали с плеч, чтобы те не притронулись к тёмной медвежьей шкуре. Словно это невесомое прикосновение могло разбудить зверя, который, к слову, в утреннем свете ничуть не казался Аре менее страшным.

Она прислушалась, но биение сердца по-прежнему раздавалось отовсюду и никак не понять, откуда именно исходил звук, что с каждым мгновением становился всё тише и тише. А когда зверь приоткрыл глаза, и вовсе растворился в воздухе, будто и не пело таинственное сердце только что свою тревожную песнь.

— Чего тебе? — прохрипел он и Арюшка отпрянула.

А затем оскорблённо поджала губы, вытягиваясь тоненькой стрункой.

— Ничего. Ты спишь в моём доме…

Пёс, настороженно подняв голову, коротко фыркнул.

— … на чужой лежанке, — тут же добавила Аря, — как это, чего мне? Проверить подошла, — она осеклась, раздумывая, стоит ли спрашивать его о том, что она услышала.

Вдруг тайна какая, некое магическое дело, что-то опасное и лучше бы об этом молчать? Чтобы не коснулось оно её самой…

Невольно взгляд её метнулся в самый тёмный угол потолка, где покачивались связки из ветвей можжевельника — оберега от тёмных сил.

По спине её пробежал холодок.

А медведь всё сверлил её недовольным, заспанным взглядом, вопросительным, судя по всему.

— Боже… — выдохнула Аря невольно.

Зима. Медведь. Может, не стоило будить его? Вдруг бы так и спал до весны? Что если она могла просто уйти сейчас к людям, оставив его здесь одного?

Одного…

Она взглянула на его раны, повязки на которых покрылись за ночь тёмными пятнами крови.

Нет, не смогла бы Арюшка спокойно уйти, пусть и