Приключения рыжей попаданки - Маритта Вуд

И вот я уже сидела в уютном кресле, кутаясь в большую шаль с длинными кистями, мои мысли же скакали, прыгали, даже неслись. Я растеряна, я напугана, я не знаю, что мне делать.

Вдруг в приоткрытое окно залетел какой-то сверток — то оказался небольшой камешек, завернутый в бумагу. Развернув ее, я похолодела, увидев лишь одно слово, выведенное крупными буквами: «ВЕДЬМА».

Ноги подкосились, сердце бешено колотилось, в голове пульсировала лишь одна мысль — что это? Кто-то видел, как я свалилась с неба? Или кто-то понял, что Агнесс не та, не настоящая?

И вдруг яркая вспышка, озарение — а если это записка для той Агнесс?

Что если кто-либо что-то знает о ней или подозревает ее в чем-то темном?

Боже, я даже не понимаю, что это за время, что это за место, и что грозит женщине, которую обвиняют в ведьмовстве…

Я много читала про инквизицию, смотрела фильмы про Салемских ведьм и еще что-то вспомнилось, но неужели здесь так же страшно? Костры, пытки, охотники на ведьм? Нет, не может быть!

Я прилегла на кровать, и, как ни странно, очень быстро уснула и мне даже не приснился ни один кошмар.

* * *

Утром все ритуалы повторились — одевания, умывание, легкий завтрак, накрытый на террасе…

Несколько раз я ловила на себе взгляды Верети, которая, пожелав мне хорошего дня, уходила по хозяйственным делам.

Должна признаться, что она быстро и профессионально решала все бытовые вопросы, раздавала указание горничным, кухарке, каким-то мужчинам в саду — возможно садовникам или работникам.

Работа вокруг Верети спорилась, все без оговорок исполняли ее указания, полы мылись, клумбы поливались, из кухни доносился вкусный аромат сдобы.

Мимо террасы неспешно прошел вчерашний кучер-щеголь.

Сегодня на нем были надеты полосатые чулки, а пряжки на его туфлях стали кажется чуть больше.

Он поклонился, приветствуя меня, и важно зашагал дальше, в ту сторону, откуда слышалось ржание лошадей. Я кивнула ему и невольно улыбнулась — очень колоритный персонаж.

Я сидела, посматривая по сторонам и размышляла о том, кто мог написать ту жуткую записку.

Вчерашние гости сидели чуть дольше, чем я — это был один из них?

Или это кто-то из горничных, либо работники в саду, либо чужак, пробравшийся в поместье. И как-то я не подумала, что, быть может, это просто какая-нибудь обиженная девица или сердитая Верети?

Может быть, Агнесс их чем-то обидела понапрасну или мало платила за работу? Эдакий знак протеста против барыни? Я чуть приободрилась. Не надо паниковать на пустом месте, будет день — будет и решение!

Тихо и размеренно текли мои дни.

Я старалась почаще оставаться одна, ссылаясь на недомогание.

Поместье жило и работало без моего участия.

Домом и садом заправляла Верети, всем обширным поместьем управлял господин Тимоти — скромный и серьезный человек лет пятидесяти. Он жил со своей женой в милом доме неподалеку от нашего большого дома. Мне очень нравилась его супруга — пухленькая хохотушка Мария, очень приветливая, но в то же время не надоедающая пустыми разговорами.

Мы с ней часто гуляли по окрестностям и всегда находили темы для неспешных бесед — природа, цветы, вышивка, все это мы обсуждали и не раз. Иногда мы приходили к небольшому озеру или пруду, там под раскидистым деревом стояла простая деревянная скамья и мы часами сидели в тени, часто просто молчали или доставали из сумочек рукоделие и вышивали.

Кстати, я обнаружила у Агнесс много незаконченных вышивок, баночки с бисером, бусинами, моточки цветных ниток. К счастью, вышивала она крестиком, мне эта техника была знакома (спасибо бабушке!), и вышивка часто спасала меня от скуки.

Иногда я думала, что стало с настоящей Агнесс? Она очнулась в салоне самолета, на берегу моря, может быть, даже в моей квартире? Как она переживает это кульбит судьбы? Конечно, радует, что моя мама не будет так безутешна, как если бы я просто пропала.

Все же живая дочка, даже если она чуть не в себе, лучше, чем дочка, которой нет рядом. Моя мама соберет волю в кулак и ринется спасать дочурку, таскать ее по врачам, попытается вернуть ей память.

И, о боже, Агнесс придется надеть деловой костюм и отправиться в наш офис…Я тихонько вздохнула — бедная Агнесс, мне ее так жалко! Мне кажется, что ей придется куда тяжелее, чем мне.

Так пролетели десять дней, я уже почти привыкла к этой новой, чуть сонной и ленивой жизни.

В тот день я возвращалась с прогулки одна, Мария оставила меня ранее, она должна была проследить, как варится варенье на ее кухне — правильно ли снимают пенки и как много сахара расходуют.

Я неспешно шла по аллее к дому, смотрела сквозь листья на солнце, настроение у меня было ленивое, «тюленье» — так говорила Светка, будь она неладна.

На террасе толпились все домочадцы, они галдели, смеялись, девушки-горничные взвизгивали и кокетливо поправляли свои чепцы.

Как только я подошла, все расступились и я увидела юношу. На мой взгляд ему было лет восемнадцать, быть может, чуть больше, он был невысокого роста, но широк в плечах. Его серые глаза смотрели на меня открыто и радостно, светлые волосы пшеничного цвета обрамляли узкое лицо. Он широко улыбнулся и шагнул ко мне:

— Мама, я так соскучился!

Камиль, так звали сына Агнесс (или уже моего сына?) крепко обнял меня и чмокнул в щеку. А я…Я вдруг расплакалась, прижала парня к себе и сердце мое стучало громко уже от радости, как будто это мой сын вернулся наконец домой.

Потом был обед, мы все старались повкуснее накормить Камиля, подкладывали ему лучшие кусочки. Я видела, что все жители дома любят этого добродушного парня и мне было это очень приятно.

Верети спросила, будет ли у нас званный ужин в честь приезда молодого господина?

Камиль скорчил рожицу, а я заявила, что не раньше, чем завтра, нет, лучше организуем все через два дня.

Я имею право побыть с сыном без посторонних глаз. Он довольно кивнул и Верети удалилась, сказав, что обо всем позаботится.

После обеда Камиль убежал на конюшню, «ну и к собакам надо заглянуть»

Я улыбнулась, пусть мальчик развлекается.

Поздно вечером мы ужинали вдвоем. Камиль рассказывал о «заведении», где он учился, о