Мельничиха из Тихого Омута 2 (СИ) - Лакомка Ната

— Совершенно верно! И я уверена, что этим человеком была женщина. Кто-то из ведьмочек. Чем скорее мы возьмёмся за них, тем лучше. Пока в озере не появились новые утопленники. В любом случае, я оказалась права. Моргелюты тут ни при чём. Во всём виноваты люди.

— Да, ты права, — Рейвен не взял кружку, а сел на лавку у противоположной стены, вытянув ноги. — Иди спать, я их покараулю.

— Ну что ты, — сказала я, отставляя кружку и усаживаясь рядом с судьей. — Как я могу оставить тебя? Мы же теперь вместе.

— Угу, — снова согласился он, кивнув лохматой головой.

— Рейвен, не кисни, — я толкнула его плечом в плечо. — Вот разберёмся с ведьмами…

— Да, это главное, — он скрестил на груди руки, прислонился затылком к стене и закрыл глаза.

Я притихла, посидела молча, а потом точно так же прислонилась затылком к стене, закрыла глаза и незаметно уснула. Проснувшись, я обнаружила, что лежу, уткнувшись лицом в колени Рейвену, а мои плечи накрывает его куртка.

Свеча почти догорела, а в углу, где сидели связанные мастера, по-прежнему слышалась возня.

— Спишь? — спросила я Рейвена, не двигаясь.

— Нет, — тут же ответил он. — А ты выспалась?

— Нет, — ответила я. — То есть, я и не спала. Думала, что делать дальше.

— Думала она, — усмехнулся судья.

Где-то далеко, в деревне, запели петухи. Значит, уже утро. Странно, что петухи поют в одно и то же время… Как будто будильник проглотили…

Возня в углу вдруг прекратилась, стало тихо, только было слышно, как потрескивала свеча, а потом недовольный голос произнёс:

— Эй, что за чертовщина?! Почему меня связали?

— Не пихайся, Мади, — ответил ему другой голос — удивлённый. — Ты мне на ногу наступил! Где это мы?

— Опаньки, очнулись, — я вскочила со скамейки, сбрасывая куртку Рейвена, и подошла к мастерам, которые с изумлением осматривались. — С добрым утром, обманщики, — поприветствовала я. — Ну, так чья это была идея — облапошить мельничиху Эдит, подсунув фальшивую расписку? Кто признается первым — пойдёт свидетелем, кто не успеет — тот под суд за фальсификацию и колдовство.

— А мы на мельнице? — спросил гончар Шемсин голосом первоклассника и застучал зубами.

— Конечно, дружок, — сказала я вкрадчиво, уперев руки в бока. — И мы с господином судьей спасли вас, когда вы все трое пошли топиться. Так же, как мой покойный муж и ещё пара-тройка дурачков, которым денежки глаза застилали. Говорите правду и тогда останетесь живы. Может быть.

— Да мы ничего не знаем, хозяйка, — заблажил Мадауг. — Клянусь, ничего не знаем! А теперь к вам никаких претензий… долг-то погашен…

— Погашен?! — рассвирепела я. — Вы его продали, негодяи!

— Это наше право! — встрял в разговор Лоури. — А вот вы нарушаете закон, наглая бабёнка! Вы не имеете права держать нас…

— Расписка, которую вы предоставили нотариусу, как расписку Бриско Милларда, — за моей спиной бесшумно, словно тень, встал Рейвен, и его голос заставил замолчать и Лоури, и ноющего Мадауга, — создана при помощи колдовства. Скорее всего, это чёрное колдовство, но этот вопрос вне моей компетенции, придётся пригласить инквизиторов…

Он сделал эффектную паузу, во время которой Шемсин клацал зубами, Лоури мрачно молчал, а Мадауг жалобно шмыгал носом.

— Лучше рассказать всё и прямо сейчас, — спокойно произнёс судья, подтаскивая ногой табуретку и усаживаясь напротив мастеровой троицы. — Я слушаю очень внимательно.

Удивительно, как он парой фраз нагнал страху больше, чем я своими воплями. Меня так и подмывало расплыться в улыбке, но я старательно хмурилась, чтобы обманщики не подумали, что им всё легко сойдет с рук.

— Это женщина виновата, — первым заговорил Мадауг, а потом подключились и Шемсин с Лоури.

Перебивая друг друга, захлёбываясь словами, они рассказали, что пришла женщина, отдала расписку, подписанную Бриско, и посоветовала прижать мельничиху.

— Она говорила, у мельничихи денег — куры не клюют!..

— Сказала, что никто ничего не узнает, и мы получим за работу вдвое!..

— А что нам делать было? Нам семьи кормить, ваша честь…

— Так Бриско всё вам выплатил, негодяи? — прикрикнула я на них.

Они признали, что мельник расплатился по счетам сполна, но женщина принесла и расписки о получении денег.

Я незаметно ущипнула Рейвена, чтобы он не пропустил этот факт. Если женщина принесла расписки, то она знала, где мельник их хранит, и, скорее всего, была вхожа в дом.

— Женщину разглядели? — спросил судья. — Опознать сможете?

— Нет, ваша честь, вряд ли узнаем, — ответил за всех Шемсин. — Она когда пришла, то всё капюшон на лицо натягивала. Чтобы, значит, её точно не узнали.

— Она была старая или молодая по голосу? — подкинула я вопросик.

— Молодая, — ответил Шемсин, и его друзья согласно закивали.

— По голосу узнаете?

— Да мы с ней совсем мало говорили, — гончар виновато пожал плечами. — И она всё шептала… Как тут узнать? Отпустите, ваша честь? — протянул он просительно. — И хозяюшка, а?..

— Сначала напишете госпоже Миллард расписки, что долг был полностью погашен, — невозмутимо сказал Рейвен. — Потом напишете чистосердечное признание, что смошенничали и обязуетесь заплатить пени за причинённые неудобства. Плюс, что обязуетесь вернуть всё, что вам было уплачено сверх оговоренной с покойным мельником суммы. Ну а потом…

— Потом?.. — заволновались они трое.

— Думаю, при таких обстоятельствах обойдёмся без инквизиции, — щедро пообещал Рейвен. — И надо вас спрятать. Что за чертовщину мы наблюдали этой ночью?

Мастера испуганно переглянулись, а потом Мадауг ответил за всех:

— Сами не знаем, ваша честь, — признался он. — Мы просто праздновали… э-э… просто решили посидеть, поговорить, обсудить… Выпивали… И потом мы — вот здесь, не понять как…

— Где выпивали? — Рейвен опёрся локтем о колено, — В какой таверне? Что пили?

— Пили у меня дома, — сказал Шемсин, — и это было просто пиво. Моя жена сама варила его. И выпили мы немного. Я, вот, даже не захмелел.

— Неужели? — усомнился судья. — И как же ты, не захмелевший, оказался на прогулке в лесу?

Шемсин захлопал глазами, открыл рот, закрыл, снова открыл и выдохнул:

— Не помню…

Оказалось, что никто из мастеров не помнит, что происходило после того, как они выпили пива у Шемсин. Или правда не помнили, или очень натурально врали.

— Я в город, — коротко сказал судья и встал, потягиваясь и разминая мышцы.

— А мы, ваша честь? — робко спросил Мадауг. — Развяжите нас?

— Зачем? — Рейвен взял с лавки куртку, надел и застегнул на все пуговицы. — Посидите пока так. А если я не успею в следующий раз поймать вас, когда пойдёте топиться?

— Зачем в город? — переполошилась я. — Нам надо разобраться здесь…

— Надо посмотреть, где они пили и что пили, — ответил судья. — И расспросить эту самую жену-пивоварку.

— Жена точно ни при чём! — взмолился Шемсин, но мы с Рейвеном даже не посмотрели в его сторону.

— Поеду с тобой, — объявила я судье. — Подожди, разбужу мамашеньку.

— Лучше сиди здесь, — посоветовал он. — И пиво не пей. Мало ли что.

— Женщине пить пиво вульгарно, — разобиделась я. — Не глупи, Рейвен. Поедем вместе. Две головы — лучше, чем одна.

— И правда, — произнёс он с сарказмом. — А без головы — совсем плохо.

Всё же я настояла на своём, и когда рассвело, мы оставили мастеров связанными на попечение Жонкелии и под охраной работников, а сами отправились в город, верхом на Смате.

Я предлагала запрячь осла, но Рейвен наотрез отказался, сославшись на то, что осёл будет тормозить, и до города мы доберёмся под вечер.

— Скажите уже, что хотели лишний раз пообниматься, ваша честь, — отругала я его, когда мы отправились в путь, и я сидела у Рейвена на коленях.

— Терпеть не могу твоего осла, — признался он. — Стоит только подойти к тебе, он сразу кидается кусаться. А у нас важное дело.

— Да уж, куда важнее, — я положила голову ему на плечо. — Что ты надеешься найти там? В доме Шемсина?