Лесса Каури - Фаэрверн навсегда (СИ)

— Са-ша-ис-сссаааа! — прошипела тварь и засмеялась, будто клекотала огромная птица. — Врагиня моя! Ты слишком слаба в этом теле, отчего не сотворила другое?

— Всему своё место и время, — улыбнулась та, хотя взгляд оставался холоден, и крутанула сармато.

Шест со свистом рассёк воздух. В красных глазах вспыхнула и с гудением заполыхала ярость. Взревев, тьма ринулась наверх, роняя из пасти куски недоеденной плоти.

— Жди! — приказала Тамарис и прыгнула с обрыва.

Они сошлись в полёте — свет и тьма. Молнии прошили разлом синими нитями, словно пытались стянуть края, чтобы навсегда скрыть непотребный могильник. Ни одна из них не коснулась паладина, стоящего на самом краю и читающего молитву. Слова шли из самого сердца и казались горячими угольями, падающими на сухую траву. Волны огня расходились от него кругами, усиливая свет, и каждая, коснувшаяся тьмы, вызывала всё более и более яростное её сопротивление. Скорость движений противников была слишком велика. Для ар Нирна они слились в чёрную и белую полосы, сплетённые так туго, что невозможно было понять, где какая. А затем меж них появилась зелёная нить. Как натянутая струна она звенела и росла, и, опасаясь её близости, тьма увеличилась стократ, поглотив катакомбы и всех, кто не успел спастись, заставив Тризан дрогнуть, а его башни и зубцы стены — обрушиться.

«Мой воин, — услышал Викер голос Великой Матери, прозвучавший прямо в сознании, — запомни, что я скажу сейчас, ибо я открою тебе величайшую тайну мироздания! Нет никакой богини и никакого бога! Как я — не женская сущность, так и Дагон — не мужская. Мы — лишь стороны мирового равновесия, приобрётшие разные облики, дабы живым существам было легче нас воспринимать. Каждый из нас — един, но у меня есть то, чего нет у Дагона — твоя любовь к Тамарис, а её к тебе. Доверься мне, дитя! Иди ко мне, дабы стать единым целым!»

Викер ар Нирн закрыл глаза и шагнул в бездну.

На небе вовсю играли зарницы, окрашивая дымящиеся развалины Тризана широкими мазками синего и сиреневого. Цитадель Первосвященника просела, почти полностью провалившись в каверну, образовавшуюся под Ховенталем и навсегда запечатанную обрушившимися уровнями катакомб. Пролившийся с неба дождь яростно шумел, прибивая к земле дымы, размывая сажу. Под чудом уцелевшим каменным сводом стояла на коленях сероглазая женщина, подставив лицо хлещущим холодным струям. На шорох за спиной она обернулась.

Они были, как единое целое, и у обоих глаза полнились бирюзой и мёдом. Женщина — и её мужчина. Мужчина — и его женщина. Два тела с одной душой и одной верой. Стояли и смотрели на неё.

«Ты плачешь, дитя? — раздался в голове мэтрессы голос, растворявший сердце как патоку. — Отчего? Ведь с твоей помощью мир спасён, и пёс вернулся в свою конуру?»

Не отвечая, Лидия перевела взгляд на покойное лицо белокурой девочки, лежащей на земле, чьи пальцы она сжимала в своих.

Я смотрела на Викера, а видела её, Великую Мать. Океанский штиль и грозный рёв волн во время шторма, восход и закат солнца и луны, кипение вулканической лавы и благодатные леса, что вырастали на полях пепла — всё это было в её глазах. А ещё там было… сомнение. Воистину, кто видел сомнение в глазах Бога, тот видел всё в этой жизни. Мне больше нечего терять! А вот у Асси Костерн должен быть шанс!

— Великая Мать, я, твоё дитя, Тамарис Камиди, прошу тебя вернуть этому ребёнку жизнь, что ты отдала мне!

— Великая Мать, я, твой пастырь, Викер ар Нирн, прошу тебя забрать мою жизнь вместе с жизнью Тами, ибо без неё она мне не нужна! — одновременно со мной заговорил Викер.

Мой Воин Света. Моя любовь. Моя половинка.

Сашаисса улыбнулась. Тяжёлые тучи пробило копьё солнечного луча.

«Дети… Глупые и добрые… Великие и смешные… Пусть будет по-вашему!»

Мир померк, изображение смазалось — божество внутри меня заставляло видеть его таким, какой он есть, но оно покидало мой разум, оставляя мне… жизнь. На земле забилась в судорогах и закашлялась Асси Костерн, делая вдох. Первый вдох после смерти. Мы с Викером бросились к ней, упали на колени рядом, вместе с Лидией придержали худенькое тельце.

Асси открыла глаза.

— Тами, — прошептала она, — Тами, какая ты красивая!

— Это — божественный свет, — улыбнулась я, — тот самый, что живёт в каждом из нас!

— И во мне?

— В тебе даже больше, чем в других.

«Тамарис, дитя, у тебя есть выбор!»

Викер тоже слышал ЕЁ. Потому чуть нахмурился, глядя на меня. Моего решения он не знал, но в любом случае готов был следовать ему до конца.

Я нашарила в кармане королевскую лилию и вложила в ладонь девочки. Изумление в глазах мэтрессы Лидии сильно повеселило бы меня в другое время.

— Что это? — заинтересовалась Асси.

— Твой ключ к трону Вирховена. Запомни, это очень важно — кто бы ни спросил тебя о том, откуда цветок, ты должна отвечать, что он твой!

Лидия коснулась моего плеча. На её лице отразилось смятение.

— Сестра!..

— ОНА дала мне выбор, и я его сделала, — твёрдо сказала я. — Вирховену нужна новая королева, чистая, добрая! А королеве до совершеннолетия нужен советник, полный веры и мудрости. Вы, мэтресса!

— А ты? — спросил ар Нирн.

Спросил, просто желая знать, что будет дальше.

Я прислушалась к себе. В том, что Асси Костерн признают дочерью королевы Сильмарис, более не сомневалась — ведь на то ЕЁ воля! Но моя Родина была изувечена лукавой верой, ложью, выдаваемой Файлинном за истину. Монахиня Великой Матери всяко доберётся в отдалённые уголки быстрее королевской власти, которую ещё предстоит доказать. Доберётся, по пути исцеляя раны земли и человеческие души.

Протянула Лидии сармато, однако она покачала головой. Её вера крепка, как и моя — мэтресса уже поняла и приняла выбор — мой и Великой Матери.

— Оставь себе, сестра! Мне он больше не нужен!

Я наклонилась к Асси и поцеловала её в лоб. Маленькие руки обняли меня крепко-крепко. Ещё раз поцеловав её, поднялась и посмотрела на Викера.

— В путь! — просто сказал он.

Рыжая сидела на корточках у могилы Стама Могильщика, раскладывая полевые цветы в одной ей понятном порядке. Смешно склонила голову на бок, полюбовалась на плоды трудов своих. Поднялась, отряхивая колени. Из-за кустов слышалось нетерпеливое фырканье застоявшихся коней, а из-за развалин стен обители — стук молотков, голоса, смех. Собравшиеся со всей земли Костерн люди и оставшиеся в живых монахини восстанавливали Фаэрверн. Прикрыв глаза от солнца, она посмотрела в ту сторону, и у Викера защемило сердце от нежности и счастья, когда он увидел, как расцветает на её губах улыбка.