Елена Пучкова - Приключения графини

Корик проснулся к полудню. Черные круги под глазами исчезли, а в глазах появилось желание жить. Я выдохнула с облегчением, и вышла. Мальчик похудел из-за болезни, и казался хрупким и маленьким. Но теперь он пойдет на поправку. И все благодаря ритуалу единения с природой.

Какое отношение мог иметь ритуал к болезни, которая, к слову сказать, распространилась по всей губернии? Другое дело — природа. Могло ли истончение энергетических потоков, отвечающих за рост и развитие, повлиять на детей? Могло. И мне следовало раньше обратить на энергетические линии планеты свое внимание. Работаю я преимущественно с потоками целительскими, которые тонки и своенравны. Другие потоки рассматривать обычно некогда. Но после разговора с Моиром пришлось хорошенько изучить энергетическое поле планеты, в котором все мы черпаем энергию.

Выяснились интересные детали. Потоки роста и развития, благодаря которым росло все живое на планете, истончились. Детский организм отреагировал высокой температурой и упадком сил. Взрослым приходилось легче, потому как их организмы в гораздо меньшей мере пользовались этими потоками.

Попутно нашлось объяснение плохому урожаю и увядающим раньше времени стойким к жаре деревьям.

— Спасибо за помощь, госпожа, — сказал хозяин дома, отец мальчишки, и сел рядом со мной на ступеньке крыльца.

Я поморщилась.

— Верна.

Мужик улыбнулся, с хитринкой в ухоженных вислых усах.

— А что же говорят нынче про Марру?

Я пожала плечами.

— Люди много чего говорят, да не всему стоит верить.

— Да, это верно, госпожа, — он поймал себя на том, что снова назвал меня госпожой, но извиняться не стал.

— Люди-то, верно оно, — болтают. А что у вас говорят?

Я нахмурилась.

— Ну, у ведунов, — пояснил он.

Не стоит мужику знать, что все «ведуны», с которыми я общаюсь, мертвы. Им дела нет до пустых суеверий.

Я молчала. Как ему объяснить, что такого рода предсказания как конец света, либо пришествие века Марры-Морены, не более чем одна из миллиона вероятностей развития событий?

— Звезды выстроились в чудном порядке, цыгане баяли, что грядет век Марры. Придет она, окаянная, изведет нас с корнем.

Он нагнул голову так, чтобы видеть меня, впитывая малейший мимический жест, как признание. Может, он допускает, что я нарочно скрываю страшную «правду»? Ведьмам же положено радоваться чужим бедам.

— Верите в Морену? Разве новая вера не запрещает этого?

Насилие над народом, из которого вытравливали языческую поросль, возмущало, бесило, угнетало. Каждый имеет право верить в то, что ему ближе и понятнее. Зачем эти новые боги?

— Вы, госпожа, меня не стращайте, пуганные мы. Не долго мне жить осталось, чтобы коней менять на переправе. Со старыми доскакать бы! А там уж на Велесовом суде пускай решают боги мою судьбу — прав я был, так хорошо, не прав — значит, так тому и быть.

— Скажем так, Протопей Федотович… Время Морены наступить может. Звезды действительно приняли редкое сочетание, опасное и непредсказуемое. Но в какую форму выльется «Морена» — война, голод, наводнение, — не знаю.

В его глазах стояла обида и разочарование, как у маленького ребенка, которого обманули. «Что же ты! — читалось в его взгляде, — А еще ведьмой называешься?! Кто еще знает, если не ты?»

— Будьте здоровы, Протопей Федотович, — я встала, намереваясь покинуть дом кузнеца.

— Прощайте, госпожа. Да смилостивятся Род и боги над вами.

Мужик что-то хотел добавить, но не решался.

Я вышла в сад. Он за мной.

— Корик прикипел к вам. Он маленький, не понимает еще… Если будете в наших краях, заходите, будем рады.

Дети схожи в своей любви с животными. Любят тех, кому верят, в ком чувствуют доброту. Было приятно знать, что меня могут так любить. Значит, не все так плохо со мной.

Дольше злоупотреблять гостеприимством хозяев смысла не имело. Нет, конечно, они были мне признательны за спасение сына. Но благодарность тоже имеет свои границы. Переступать которые не следует.

Вся семья, от младших детей до тетушек, бабок и дедов, выстроилась на пороге широкого крыльца. Я вскочила на Смирного, проверила узлы на привязи подаренной лошади и тронулась в путь. Здесь важно было молча сесть и уехать, потому как проводить ведьму в дорогу собралась, как водится, вся деревня. Кто посмелее — стояли за плетнем, остальные наблюдали из окон, чердаков, подвалов и прочих мест, скрытых от моего взгляда деревьями, но открывающих сносный обзор дороги.

Махнуть на прощанье славному Протопею Федотовичу или Корику, да что там, даже улыбнуться, — значило навсегда заклеймить имя семьи зажиточных Горевичей.

Одно дело в безысходном положении искать помощи ведьмы. Совсем другое — водить с ней дружбу.

В качестве оплаты мне досталась двухлетняя кобыла Маня. Отказаться я не могла. От бесов положено откупаться. Хуже было бы, если бы я отказалась, и семья кузнеца осталась в должниках у нечистой силы.

Элини посылала сигнал всем, кто мог его понять. Бедная, несчастная, огромная и беспомощная планета, она взывала о помощи.

Зря считают, что Элини все равно, либо она, великая и древняя, не обратит внимания на возню своих глупых детей. Даже если эта возня оборачивается их гибелью или пролитой кровью. Они большие — сами разберутся. Нет. Напротив. Как чуткая мать, Элини чувствовала приближающийся хаос. Она аккумулировала информацию, копировала её, и посылала импульсами всем, кто мог её услышать. Всем, кто хотел слышать и мог помочь.

Видение было ярким, насыщенным звуками и запахами.

Земля начала трястись от подземных толчков. Небо над Цветными горами потемнело. Поднялся сильный ветер, срывая листья, поднимая пыль и сухие ветки высоко над землей. Над пологим склоном горы начала формироваться воронка смерча. Вместо того, чтобы протянуть свое щупальце из набухшего неба к земле, воронка начала увеличиваться в размерах, зависнув над склоном гор. Из её чрева с воем и клекотом вылетели птерозавры[8]. Вслед за птерозаврами вывалился норлук[9], будто его хорошенько пнули с невидимой стороны воронки.

Горы завибрировали, загудели. Вдалеке раздались первые звуки обвала.

Стоящие у подножия гор клетки начали распадаться, как карточные домики. Запертые в них норлуки, аронги, гомолускусы и косунклы — жестокие и изобретательные хищники, которые привыкли в своих мирах сражаться за кусок мяса с собственными сородичами, — выбирались на свободу.