Лори Фрэнкел - До скорой встречи!

— Это древнее поверье про гумор — жидкости тела: желчь, кровь и мокроту, — и про храбрость, сконцентрированную в печени, — проворковал Сэм. — Если у тебя кишка тонка — значит, печенка лилейная, то есть бледная, трусливая, вот она и отговаривает тебя от поцелуя со мной. — Он уже совсем близко наклонился к Мередит.

— Ты столько всего знаешь, Сэм.

— Разве это плохо? — спросил он, резко выпрямившись. Голова кружилась — то ли оттого, что он чуть не свернул себе шею, пока тянулся к ней, то ли отчего-то еще.

— Вообще-то, я люблю умных мужчин, — слегка задумавшись, протянула она, — но, может быть, не стоит рассуждать о желчи и мокроте, если намечается первый поцелуй.

— Ой, я и не знал, что у нас намечается первый поцелуй, — сказал Сэм.

— Вот видишь, всего знать нельзя.

Она его поцеловала или он ее? Или их лица настолько приблизились друг к другу, что на вдохе губы соединились сами собой, а бешеный ритм сердца подтолкнул Сэма к ней навстречу? Или все дело в судьбе, совместимости, особой химии, а может, в научном прогрессе? Сэму вдруг стало все равно. Сэм не успел хорошенько об этом подумать. Сэм попросту перестал думать.

Они все целовались и целовались, а потом все сидели и сидели рядом и переводили дух. По всему потолку в квартире Мередит были развешены модели самолетов. Они отбрасывали причудливые тени в свете горящих свечей. Сэму казалось, что он летит, — то ли из-за теней, то ли отчего-то еще.

— Очень неплохо, — похвалила его Мередит. — Что мешало тебе сделать это раньше?

— А тебе что мешало? — попытался выкрутиться Сэм, пока его сердце сбавляло обороты. Но вместо того, чтобы вернуть разговор к лилейной печенке, он выпалил правду: — Вообще, мне кажется… Я почти уверен, что это мой последний первый поцелуй. Вот я и хотел насладиться им сполна.

— И как?

— Ничего не помню, — снова выпалил правду Сэм, и Мередит улыбнулась в ответ. — Надо повторить, чтобы получше распробовать.

На следующее утро Сэм повернулся на бок и минуты две разглядывал еще толком не проснувшуюся Мередит: зубы нечищены, волосы спутались, — после чего произнес:

— Ну все, я к тебе переезжаю, о’кей?

— Что?

— Мне прямо сейчас к тебе переехать или еще немного подождем?

— Дальше совместного завтрака я наше будущее пока не планировала.

— Завтрак, а потом собирать вещи, да?

— Завтрак, а потом, пожалуй, прогулка. Сэм, ты серьезно?

— Это первоклассный алгоритм, Мерд.

— Первоклассный?

— Да, он не ошибается. Я его сам написал, если ты помнишь. Качество гарантировано производителем.

— И тем не менее я хотела бы, чтобы между нашим первым поцелуем и твоим переездом ко мне прошло чуть больше двенадцати часов.

— Тогда ты перебирайся ко мне, — предложил он, немного подумав.

— Дело вовсе не в том, кто к кому переедет. Но этот вариант точно исключен, я ни за что не переселюсь в твою живопырку!

— Это почему?

— У тебя кровать-подиум. Плита на кухне газовая. А у меня две собаки, не забывай.

— И куча моделек самолетов. Ну вот и решили. Будем жить у тебя.

— Отправляйся в Лондон. Обсудим, когда вернешься.

Сэму предстояла поездка в Лондон на ежегодную международную конференцию по сетевому общению, которую на этот раз окрестили «Лондон — город любви: без ума от технологий». Идиотское название вводило в заблуждение. При слове «Лондон» на ум приходит чай, печеный картофель и египетские мумии в Британском музее, но никак не любовь. Сэм согласился участвовать еще давно, не предполагая, что накануне конференции он влюбится. Сэм всячески пытался протолкнуть идею о том, чтобы Мередит сопровождала его в поездке. «Маркетинг должен быть наглядным, — объяснял он Джейми. — Мы ведь едем демонстрировать миру наш алгоритм, а лучшей рекламы, чем мы с Мередит, просто не придумать!» Но шеф оставался непреклонным: «Подозреваю, что ты уделишь мне больше внимания, если поедешь один».

Доля правды в его словах была. В конце концов, это же деловая поездка, и график оказался даже слишком плотный. Дни конференции были забиты бесконечными встречами, презентациями для инвесторов, переговорами и раутами, на которых необходимо засветиться. Плюс ко всему пришлось возиться с разного рода техническими затруднениями, которые неизбежно возникают, когда работаешь со своей программой на чужом оборудовании. А если замешаны деньги и политика и конкуренты дышат в затылок, уставясь в твой монитор, осечки допустить нельзя. Сэм не мог взять в толк, почему проблем так много и почему он один должен с ними разбираться, когда в радиусе трех кварталов — сплошные компьютерщики, собравшиеся на конференцию по технологиям, но времени на размышления все равно не оставалось. Помимо работы, нужно было успеть посетить музеи, осмотреть церкви, прогуляться по рынкам, промочить горло в пабах и сходить в театр. А еще побродить по улицам города под дождем, любуясь водами Темзы, и выпить чаю в кафе, скучая по Мередит. Вынужденная разлука, пусть и на две недели, заставляла его чувствовать себя так, будто он лишился чего-то очень важного, какой-то части себя, своего легкого например. И он наслаждался каждой минутой этого ощущения.

В первый же вечер по дороге в отель Сэм заскочил в китайскую забегаловку на Тоттенхэм-Корт-роуд и вместе с заказом получил печенье с предсказанием: «Разлука для любви — что ветер для огня: слабую гасит, большую раздувает». Он тут же набрал эсэмэску с этим текстом и отослал ее Мередит.

«Неправда! Разлука сводит с ума!» — пришел ответ.

Сэм воспарил и полетел в отель. Добравшись до номера и приготовившись ко сну, он позвонил Мередит, воспользовавшись видеочатом.

— Как именно сводит с ума? — спросил он.

— Я на работе, — отрезала Мередит.

— Серьезно? У вас рабочий день уже кончился. Марш домой! Жду тебя в чате.

— Я не могу, договорилась встретиться с Натали. Поболтаем завтра, хорошо?

— Только если скажешь, как именно разлука сводит с ума, — настаивал Сэм.

— Завтра, все завтра.

Сэм заснул, а в половине шестого утра раздался сигнал видеочата. Назойливый звонок вплелся в канву сна, в котором Сэм преодолел полосу препятствий под водой и выиграл приз, позвонив в колокольчик.

— Ммм…’ло? — промычал он, разлепив глаза.

— Здра-а-а-авствуй! — пропела она, вся такая милая и ласковая. И пьяненькая.

— Ммфф…

— Ты тут?

— Мммффф…

— Я тебя не вижу!

— Здесь темно.

— Почему?

— Потому что здесь ночь.

— Нет, ночь тут, у меня, значит, у тебя уже утро.