Скажи отцу, что это неправильно (СИ) - Гауф Юлия

Наши пересеченные взгляды врезаются в нее.

Она икает, кажется.

- Мы не мерзнем, - зачем-то говорю, ведь она и так это знает, но Ада трясется, будто, правда, от скачков температуры страдает.

- Ты ее довел, запугал, что ты с ней сделал,  почему она такая? - без пауз рубит фразы Финн и поворачивается на меня. Не медля заводит руки назад.

Там у него оружие, и, когда-то, он этот пистолет выхватит и направит в меня, и рука его не дрогнет, знаю.

Но не сейчас.

- Ада, - киваю ей, ласково продолжаю, меня медленно догоняет осознание. - Ты не просто студентка. Ты хочешь разбить семью Винтер, - сажусь в кресло.

Качаюсь.

Никто не в курсе, что нашу семью связывает не любовь, а тайна, и мы уничтожим любого, кто только посмеет раскрыть нас.

Но Финн не видит в Аде угрозу, он смотрит на меня. И угрозу видит во мне.

- Эта штука душит, - снова врывается в войну взглядов Ада. Пальцами теребит обруч. - Снимите или дайте уйти, у меня в глазах двоится.

Финн тут же шагает к ней.

- Я тебя в обиду не дам, я для тебя небо разобью, ты моя невеста, Ада, и это не изменится,  - он придерживает ее за талию. Ведёт по кабинету, через плечо бросает. - Вернусь за ключом и поговорим.

Она тоже оборачивается.

Кидает на меня быстрый опасливый взгляд. И жмется к Финну.

Он ногой толкает дверь, она хлопает.

И я остаюсь один, а перед глазами не меркнет образ ее, тот самый, в нашу первую встречу, когда часы били двенадцать, и она пробралась в мой дом.

Мы были вместе. Вдвоем. Это было сильно.

Будто вчера помню, как стоял в гостиной, с бутылкой бурбона. А она влезла в окно, мокрая, из-под дождя.

Сбросила плащ.

- Что празднуешь. Угостишь?

Она протянула руку, а я молча отдал бутылку. Она прошлась языком по нижней губе, оставив влажный след, и пару раз глотнула спиртное, а я смотрел. На ее пухлые губы, как они плотно обхватывают горлышко бутылки. И хотел, чтобы она на колени встала, и также открыла рот, когда я сниму брюки. 

Запускаю пальцы в волосы, встряхиваюсь, следы памяти прогоняю.

Из кармана достаю ключ от ошейника.

Руна светится зелёным - Ада в академии, Финн повел ее в комнату.

Когда она успела, и с ним, и со мной?

Тогда, месяц назад, она стояла мокрая, капли с волос падали мне на руку, а она пила бурбон - это было мгновение слабости, студентки столь нагло себя не вели ни разу, не врывались в мой дом.

И, выгнав ее, я поднялся наверх. Но не в спальню к жене почему-то, а в гостевую, вслушивался в шорохи дома и знал, что Ада не ушла. И когда я лег в постель, скрипнула дверь. 

И вошла она.

Да, все ясно, месяц назад она меня и опоила, я же пил из той бутылки после нее.

Смотрю на ключ, на мигающую зелёную руну.

Она в моем ошейнике, моя рабыня, мне сейчас принадлежит, могу сотворить с ней все, что захочу.

А Финн ещё очнётся.

Выхожу из кабинета, спускаюсь по лестнице, стою на площадке и щурюсь на коридоры.

Сдвигаюсь вглубь учебной площадки, смотрю на часы.

Занятия закончатся через минут двадцать, пока тихо, из кабинетов долетает бубнеж, в стекло привычно барабанит дождь.

Морщу лоб и прикидываю время - Финн уже проводил Аду в спальный корпус, идёт обратно.

Он поднимется ко мне.

А я пойду к этой стерве.

И я ее...

В памяти расцветает ее образ, жгучий, острые чувства, что я раньше не испытывал, а на смену им приходит ее поведение.

Как ее час назад вытащила руна, и Ада бухнулась на пол моего кабинета в одном полотенце.

И сначала молчала, потом визжала, потом заверяла, что ее зовут Ангелина, пыталась ошейник сорвать, и снова упала на пол, меня испугалась.

Усмехаюсь.

И слышу гулкое эхо шагов.

И быстрый топот взбегающего по лестнице человека.

Финн.

Проводил.

Отлипаю от окна, пересекаю площадку, по коридору сворачиваю в жилой корпус.

Посмотрим. Как невесте понравится серьезный разговор с отцом жениха.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я попала в другой мир.

Или я упала в ванной, ударилась головой, и сейчас меня оперирует нейрохирург, а все это – бред, вызванный наркозом.

Но что-то подсказывает мне, что глазам своим нужно верить. Фантазия у меня, конечно, богатая, но она бы завела меня, скорее, в роман Достоевского, чем сюда. Здесь холодно, всюду камень, а из огромных окон виден мрачный, заливаемый потоками дождя, город.

Рядом идет Финн – пожалуй, единственный мой защитник от того мрачного типа.

От Магнуса, своего отца.

- Я улажу все, Ада, не переживай. Отец тебя больше не тронет, - обещает парень, придерживая меня за локоть.

- Правда? Сомневаюсь в этом.

- Верь мне!

Я бы хотела. Очень хотела бы верить, но мягкостью Финна обманываться не стоит, она напускная. Это по взгляду его видно – острому, злому, и…

… одурманенному.

«Чертова Ада и правда околдовала обоих, - думаю я, бросив надежду запомнить дорогу. – Влюбленные так не смотрят. Ни капли нежности, ни капли ласки, лишь болезненная тяга. К Аде. Ко мне».

- Ада, - Финн останавливает меня около двери под номером 118, - как так вышло, что ты оказалась в кабинете отца в таком виде?

- Сама не понимаю, - отвечаю чистую правду, помятуя о том, что она – самая коварная ложь. – Я захотела ополоснуться, мне стало дурно, и… вот.

Оглаживаю пальцами ошейник, а сама печально смотрю на Финна, который гневно ноздри от гнева раздувает.

- Он тебя не тронул?

- Нет. Не волнуйся об этом, - придвигаюсь к Финну чуть ближе, замечая, как расширяются его зрачки от моей близости. – Финн, мне кажется, что твой отец просто решил проверить меня. Наверное, обо мне рассказали какую-то ложь, и Магнус решил, что я не пара для тебя.

- Нет! Дело не в этом, - сжимает парень кулаки. – Но я узнаю, в чем дело.

Узнает, что я не Ада.

И за ней бросится, оставив меня на растерзание своему отцу.

Или же оба от меня избавятся, поняв, что я – не та, кто им нужен.

«И плакали мои мечты о театре, о главных ролях на лучших сценах мира, - строю я в мыслях мрачные картины будущего. – Жизнь даже толком начаться не успела».

Ну уж нет!

Если нужно, я буду Адой для этих двоих. Импровизировать я умею не хуже этой мерзавки.

Вернусь домой, и забуду все это, как страшный сон. Или не забуду, а буду вспоминать лишь когда по сценарию нужны будут слезы и испуг.

- Финн, я немного не в себе, - продолжаю я играть, добавив в голос грусти. – Этот ошейник странно на меня действует.

- Оно и неудивительно. Сегодня я сниму с тебя его, - обещает Финн, и указывает на дверь. – Иди, отдохни, Ада. Я скоро приду.

Хочу развернуться, но Финн резко притягивает меня к себе, и целует. Жадно впивается в мою талию руками, терзает губы до боли. Близость его пугает, но испуг мой приятен. Кровь вскипает, и я отвечаю на эту ласку.

Я ведь Ада, а она со своим женихом явно не за ручки держалась.

- Ада, – отрывается от меня парень, и смотрит пьяно, – ты восхитительна. Кажется, с каждым днем я люблю тебя все больше, и больше.

Ласково улыбаюсь «жениху», внутренне выдыхая от облегчения, и толкаю дверь, отрезая себя от Финна.

Комната, в которой жила эта стерва, небольшая, с двумя кроватями, на одной из которых спит девушка, положив раскрытую книгу на живот. По крайней мере я знаю, где моя кровать.

Скидываю с себя плащ, и открываю шкаф, выискивая что-нибудь подобное тому платью, в котором разгуливала мерзавка-Ада. Таких в шкафу висит три, и я смело надеваю одно из платьев, плюнув на белье.

Чужие трусики я не надену.

- О, явилась, - приоткрыв глаза, зевает блондинка. – Где была?

- У Магнуса.

- У ректора? – оживляется девушка, приподнимаясь на локтях. – Зачем? Выговор делал, да?

Еще какой.