Любить сложно, не любить невозможно (СИ) - Мур Лана

Абхилаше ничего не осталось, кроме как, вернуться к машине. Девушка развернулась, чтобы уйти.

— Всего хорошего, — услышала она за спиной, а следом за этим последовал звук закрываемой двери.

Утром Самайра проснулась, когда выглянувшее из-за гор солнце позолотило подушку сквозь сверкающее чистотой незанавешенное окно, а оглушительное пение птиц прогнало остатки дремы. Под противомоскитным пологом стало жарко, и Майра, соскочив с новой сосновой кровати, направилась в ванную. Посмотрев на мраморную чашу, глубоко вздохнула — очень хотелось понежиться в теплой воде и ароматной пене, но время поджимало.

Она надела любимые черные джинсы, майку и спустилась к завтраку. Там у небольшого столика сидел Ранбир и уплетал бутерброд с сыром, в другой руке у него была чашка черного чая со сливками, а перед глазами лежала местная газета. Когда Майра плюхнулась на соседний стул, он поднял на нее глаза и неодобрительно покачал головой.

— Сегодня твой первый день в колледже. Могла бы одеться, как все нормальные девушки, а не как парень.

— Мне нравится моя одежда, и я буду ее носить. А если я тебя не устраиваю, то женись, и пусть жена выполняет все твои прихоти, — Майра показала брату язык.

— Умгу, — согласился Ранбир, откусывая едва не половину бутерброда. — Осталось только найти ту, которая смирится с некоторыми моими странностями, например, гулять по ночам, — его глаза хитро сверкнули, по губам скользнула еле заметная усмешка, ногти удлинились и заострились, а из горла вырвалось полушипение, полурык. Сестра ответила тем же.

— Дети, не ссорьтесь, — попросил Сахель, накладывая на тарелки молодых хозяев тонкие, прихваченные до хрустящей корочки кусочки истекающего соком мяса.

— А мы и не ссоримся, просто, поздоровались, — заверила его Майра, набрасываясь на угощение. — Как я доберусь до колледжа? — на этот раз у брата, спросила она и отпила молока.

— Пока не привезут твой байк — на автобусе. Кстати, я сегодня поеду с тобой. Пойдем, а то опоздаем, — посмотрев на часы и вытирая губы салфеткой, сказал Ранбир.

Вставая из-за стола, Майра допила молоко, с чувством облизнулась и, подхватив рюкзак, выбежала на улицу. Вскоре появился Ранбир, и брат с сестрой пошли к городу по пересекающей лес тропинке.

— Вернешься из колледжа, не болтайся по окрестностям, займись чем-нибудь дома. В выходные я тебе сам все покажу, — по дороге говорил Ранбир, а Майра, щурясь на утреннее солнце, смотрела по сторонам и наблюдала за перелетающими с ветки на ветку птицами.

Раджит тоже поднялся рано. Вчера — было вчера, а сегодня начался новый день. Репортер выбросил из головы обеих девчонок, одна из которых хотела проникнуть в его дом, а вторая выставила из своего, и стал поспешно собираться в управление полиции, ведь статья про нового начальника так и не была написана. Как ни странно, но ночью озарение на журналиста не снизошло.

«Раз не пришло само, будем доставать», — решил Раджит и, застегивая пуговицы бледно-голубой рубашки, направился к двери, по пути допив остывший чай. Теперь на столе стояли уже две чашки. Вообще, он предпочитал более неформальный стиль в одежде — джинсы, футболки, но сейчас шел в официальное учреждение, поэтому и оделся соответственно. Захлопнув за собой дверь, провел пальцами по густым волосам, убирая с глаз челку, надел шлем и, оседлав байк, поехал к центру города.

Добравшись до Управления, Раджит, как частый гость, по-свойски открыл дверь и вошел. Дежурные встретили его очень радушно — журналист не раз писал о них очерки — но, узнав о цели визита, помрачнели.

— Господин Сисодия с утра заперся в кабинете, изучает текущие дела и заслушивает личный состав. Не думаю, что он согласится принять вас, — сказал один, мрачно глянув в направлении кабинета начальника. Он посмотрел на озадаченного журналиста, вспомнил, что тот упоминал его в недавней статье об успешно проведенной операции по поимке банды воров, и продолжил. — Но можете поговорить с его заместителем — Викрамом Прамара, вы же его знаете.

Да, Раджит знал. Именно благодаря Викраму и содействию его отца, предыдущего шефа отправили на заслуженный отдых, хоть он прекрасно справлялся с обязанностями и не тяготился налагаемой должностью ответственностью.

— О.К. Поговорю с ним, — согласился Раджит. «Только, все сказанное придется делить на десять», — подумал он, следуя за полицейским к кабинету зама.

— Я должен написать для газеты о новом человеке в нашем городе и поскольку сам господин Сисодия недоступен, очень надеюсь на твою помощь, — сделал вступление журналист после того, как о нем доложили, разрешили войти, и они с Викрамом дружески пожали друг другу руки.

— Присаживайся, — сказал Викрам, указывая на стул. — Чем смогу, помогу, но я сам мало что знаю. Назначение стало для меня неожиданностью. А его, — он кивнул в сторону кабинета начальника, — не назовешь самым общительным человеком. Как пришел, почти сразу затребовал все дела и сидит над ними. Спрашивай, что тебя интересует. А ты, — обратился к подчиненному, — принеси нам чай, — Викрам вопросительно посмотрела на гостя.

— Без молока, — кивнув, сказал Раджит.

— Один без молока и один с молоком, — уточнил распоряжение хозяин кабинета и взмахом руки отослал коллегу.

— Скажи, почему назначили именно его? — задал Ранбир первый вопрос. — Можно? — кивнул он на лежащий у руки диктофон.

— Валяй, — махнул рукой Викрам. — У него очень хорошие рекомендации с прежнего места работы, значительные заслуги. И там, — полицейский поднял глаза к потолку, — решили, что он больше подходит на эту должность, не смотря на то, что здесь новичок. Я-то знаю почти всех, но кого это волнует, — деланно безразлично он пожал массивными плечами.

— Что у него за семья? Читателям будет интересно узнать, ведь у нас чтят традиции и семейные ценности.

— Не знаю, он приехал с юга, о семье не распространялся. Входи, — ответил Прамара на вопросительный стук в дверь и принял чашки из рук дежурного. При этом короткие рукава песочного цвета формы, грозясь лопнуть, обтянули шарообразные бицепсы.

— Почему он уехал с юга? — отпивая обжигающий напиток, спросил Раджит.

— Точно не уверен, но, вроде бы, проблемы со здоровьем, и врачи посоветовали ему более сухой климат.

— Значит, здоровье… — задумчиво протянул журналист. — Он поселился в заброшенном после пожара, а сейчас отремонтированном доме. Как-то связан с жившей там семьей? У них одна фамилия.

— Нет. Откуда мне знать? — если раньше лицо и поза Викрама выражали вежливое равнодушие, и он старался аккуратно и нейтрально отзываться о новом начальнике, то при последнем вопросе Раджита в глазах полицейского сверкнуло неподдельное любопытство, которое он тот час же постарался скрыть. Викрам стал рассеянным, отвечал невпопад, потом, вообще, сославшись на крайнюю занятость, извинился и попрощался с журналистом.

Забрав диктофон, Раджит направился домой, по дороге снова и снова анализируя разговор с Викрамом. Репортеру не давал покоя вопрос, почему упоминание о месте жительства шефа так взволновало собеседника? И почему ничего не известно о семье приезжего. Любопытство Раджита разгоралось все сильнее, а в голове, складываясь в статью, уже начали выстраиваться строчки. Обдумывая и перекатывая в уме предложения, выстраивая их, то так, то эдак, он не заметил, как доехал до дома, собрал со стола и вымыл грязные кружки — Раджит терпеть не мог работать за грязным столом; открыл ноутбук и погрузился в работу. Журналист решил преподнести местному сообществу господина Сисодия, как замкнутого, героического и загадочного молодого человека, отшельником живущего в лесу. Что его отвратило от людей? Несчастная любовь или разочарование в человечестве? А может, глубокое личное горе гонит его от обыденных радостей, спрашивал Раджит в статье и ухмылялся, представляя, как дамы, все без исключения, от мала до велика, поспешат познакомиться с таинственным незнакомцем и утешить его в неизвестном горе.