Куклы (СИ) - Кравцова Марина Валерьевна

- Ладно, неважно. Ведь я знаю, кого любит Роза. Тебя, Алекс.

- Вздор. Она не могла сказать тебе такого.

- Она ничего и не сказала. Но есть такие… чувства… эмоции… я их ощущаю… Я ведь музыкант как-никак. И она поет мои песни. И мы вместе репетируем… И я знаю, кому она все эти слова о любви посвящает.

- Что ж. Хорошо… - было ясно, что продолжать этот разговор Алекс больше не хочет. - Хорошо, мы еще поговорим об этом. А пока… Знаешь, меня что-то тянет перечитать мою новую сказку.

- Не буду тебе мешать. А… о чем сказка?

Алекс встал и подошел к окну. Луна… большая белая луна…

- О звезде, упавшей с неба. Все ее сестры, падая с небес, не могли уже больше жить. А в ней… что-то изменилось. Почему-то она оказалась не такой, как все. И не умерла. Она, как человек или как демиан, приобрела душу и сердце… А закончилась эта история тем, что…

- О, подожди, - музыкант снова положил руку на плечо друга. – Ты меня заинтриговал. Я все-таки найду время и прочитаю. Ты… ты молодец. Правда. Успеха тебе, Алекс…

- Спасибо...

Когда Сардо ушел, забрав с собой Марселу, Алекс вернулся к письменному столу. Он сказал, что хочет перечитать уже изданную сказку – и она действительно сильно манила его, словно хотела что-то в себе приоткрыть своему же создателю. Но ему показалось, что, может быть, сейчас… вот оно – долгожданное вдохновение, не упустить бы. Алекс давно уже бился над новой повестью, которая не давалась ему, ускользала из рук…

Нет. С полчаса Алекс Каэрэ, писатель молодой, но популярный еще со времен учебы в Академии, просидел над листом бумаги, то макая перо в чернильницу, то отбрасывая его. «Да, надо, как он… как Сардо… отречься от всего… стать одержимым…»

«Ведь я знаю, кого любит Роза. Тебя, Алекс».

Проклятье!

Обхватив голову руками, Алекс неотрывно глядел на чистый лист… Если бы ты знал, Сардо… Но неужели ты не знаешь?.. Ты, скрипач, композитор, над песнями которого льют сладкие слезы девчонки, ты, чьей восходящей звездой восторгаются солидные знатоки музыки со всех восьми островов и даже с материка?.. Неужели ты не знаешь?! Какая это пытка – понимать, что ничего, ничего… Что родник, бьющий в душе с такой энергией и силой – неожиданно иссяк. Потому что есть нечто, что засоряет источник. Потому что не всякая любовь рождает вдохновение.

Раздался звон дверного колокольчика… Что это? Сардо что-то забыл?

…Сначала Алекс подумал, что перед ним цветочница. Нестарая еще женщина самой заурядной внешности, худая, с проседью в темных волосах. В чепце и в простом платье, в руках – корзина с цветами. Кажется, это тюльпаны? Черные?!

Но… зачем цветочнице являться к нему на ночь глядя, с товаром в руках?

- Вы ошиблись, сударыня, - не слишком-то любезно заявил юноша. – Я вас не ждал, цветов не заказывал.

- Вы меня ждали. Позвольте, я пройду.

Эти слова, произнесенные приглушенно-мягким голосом, почему-то убедили молодого человека. Ему почудилась во всем этом какая-то загадка. Как же он любил загадки…

Проводил женщину в гостиную – изысканную, в фиолетово-темных тонах, предложил присесть. Любопытство, а также некоторые опасения, порождаемые непониманием, побудили его быть вежливым с незваной гостьей.

Но присаживаться она не стала. Ее суховатые руки протянули Алексу корзину.

- Я могу вам помочь. Возьмите цветок.

- Мне цветов не нужно, - он невольно стал подражать ее голосу… глухому… как ночь.

- Вам нужна свежесть идей, вам нужны новые мысли. Вдохновение – вот что вам необходимо.

Он изумления Алекс даже слегка приоткрыл свои строго очерченные, обычно крепко сомкнутые губы. И ничего не ответил.

- Где причудливая страна странных образов и мечтаний, в которой вы нашли свою историю? Ту, что никак не можете закончить.

Он ответил. Сам не понимая, зачем… словно зачарованный…

- Во сне… Во сне пришел ко мне этот сюжет.

- Сны – беспредельны и непостижимы, нет ничего невозможного для их нереальности… И кто же творит их – мы ли сами или нечто иное? Хотели ли бы вы вновь увидеть во сне сюжеты чудесных историй?

- Что? О чем вы говорите?

- Можете узреть еще много интересных снов… Богатство ощущений и бездна сокрытых в разуме тайн не должны пропадать даром.

- Но это… - Алекс попытался по обыкновению усмехнуться, и ему удалось. - Как-то странно все это звучит.

- Не бойтесь. Просто возьмите цветок.

Женщина достала из корзины и протянула ему… да, действительно черный тюльпан.

- Но я не хочу.

Это прозвучало неожиданно резко, Алекс словно вырвался из мягкого плена…

- Я могу сам творить свои истории. Из собственных чувств, из моей души и разума. Мне не нужна… опора.

- Как пожелаете. Но если вы передумаете...

- Подождите.

Он сам не понял, почему задержал ее.

- Возьмите у меня цветок, сударь, - все так же мягко повторила женщина, вновь погружая юношу в некую фантасмагорию…

Алекс протянул руку. Его длинные пальцы слегка подрагивали, но стального цвета глаза были полны решимости. Гладкий стебель тюльпана лег в его ладонь...

- Как я… что я теперь должен делать?

- Просто, ложась спать, подумайте о том, что хотите увидеть. Вы сами все узнаете. Прощайте.

Алекс осторожно потрогал глянцевую головку тюльпана. Прекрасный строгий бутон был красновато-черным, прохладным на ощупь.

- А цветок… не завянет?

Никто не ответил. Алекс поднял голову – женщины не было рядом.

Он долго смотрел в мрачный дверной проем. Тень пробежала по его худощавому лицу.

- Колдунья…

Серж не очень-то хотел идти на вечеринку к Марии, а на деле явился раньше всех.

Так случилось, что в тот же день в столицу неожиданно приехала Рения и с утра вызвала сына письмом.

Дом, который госпожа-врач недавно приобрела на главном Хрустальном острове, располагался недалеко от центра, между Четвертым и Пятым мостами. Сержу он был по вкусу, напоминал ему родной лес – небольшой уютный домик, матово-синий, украшенный не цветами, но северными растениями – длинными, ветвистыми... И на балконе красуются в кадках не цветочные кусты, но строгие хвойные деревья.

Серж был счастлив вновь войти в этот дом, наполненный запахом хвои, подняться по весело скрипевшей спиралевидной лесенке на второй этаж. Поцеловать изящную, но крепкую кисть материнской руки, прежде чем Рения засмеялась и запросто обняла своего старшего отпрыска.

- Как же я по тебе соскучилась, - сказала она после всех приветствий, когда сын расположился напротив в кресле у камина. И начала расспрашивать, как у него дела.

Долго говорили о том, о сем. И наконец Серж задал вопрос, который не мог не задать.

- Альсени… Ты ведь лечила ее, ты должна была хорошо ее знать. Было ли в ней что-то, чего не видели другие?

- Не могу сказать. Я ее лечила… пыталась… но знала плохо. Понимаешь, есть такие натуры, робкие и гордые, очень скрытные. Возможно, болезнь наложила на характер девочки отпечаток. Но и от природы в ней было нечто такое…

Серж опустил глаза. Он никогда не рассказывал матери о том, какое на самом деле впечатление произвела на него Альсени…

- Я понимаю, почему ты заговорил о ней, - продолжала Рения. - Мне тоже от сердца жаль эту девушку. Она не была счастливой. И не только из-за болезни. Замкнутая, немногословная... мне казалось порой, что она носит в себе еще и какую-то другую боль. Даже удивительно, какой светлой и беззаботной была при этом ее кукла.

Видимо, что-то отразилось на лице Сержа, что-то не очень хорошее, и зоркие глаза Рении это подметили.

- Что-то не так, сын?

- Да нет… то есть… кое-что, но расскажу потом. Просто скажи, а ничего не происходило необычного с этой куклой… и с самой Альсени?

- Хм, а ты спрашиваешь явно не из любопытства. Нет, я ничего не замечала. Но не забывай, я была ее лечащим врачом – не менее, но и не более.

- Спасибо, мама. Я потом… потом все тебе расскажу.