Консультант ll (СИ) - Анна Вальман

Хетт подал мне знак оставаться на месте и невидимкой по стене пересек зияющий провал бывший когда-то дверью. Он чуть склонился над грудой раскрошившихся из стены кирпичей, и я увидела среди них покрытый пеплом ершик волос.

— Ты как?

— Проверь, — проскрипел в ответ Жан, — я оторвал этой суке ее грязную пасть?

Хетт мельком бросил взгляд на лежавшее чуть поодаль тело под обломками двери.

— По грудь. Поднятся смо…

Внезапно он отпрыгнул на несколько метров от Жана, пятясь спиной ко мне. На месте, где секунду назад стоял Хетт, вошла в паркет лакированная черная крышка рояля.

— Невежливо приходить в мой дом без приглашения и даже не поздороваться. — Раздался из комнаты голос Энгуса.

Хетт вышел на свет, поравнявшись с гладкой зеркальной поверхностью черного цвета, преграждавшей путь. Двинув рукой, он толкнул препятствие и вошел в комнату.

— А подарок, который ты принес, остался в коридоре?

— Бойся данайцев, дары приносящих. — С угрозой произнес Хетт, исподлобья глядя на бывшего владыку азиатского дома. Особой любви между ними никогда не было, это было видно с первого взгляда. Я сделала несколько уверенных шагов вперед, не торопясь войти в комнату, но и не в силах больше стоять в неведении, прислушиваясь к харкающим хрипам.

К горлу подступил немой крик, застывший на раскрывшихся от шока губах. К стене, перерубленный почти надвое старинным золотым блюдом, был пригвожден Леонард. С покрытого витиеватыми узорами поблескивающего желтого металла на пол стекала непрекращающаяся струйка крови. Энгус стоял у полуразрушенной стены, затягивая вырванной из рояля толстой струной шею хрипящего Олава, безуспешно пытающегося поддеть пальцами синее, местами перерезанное горло. Удавка грозилась отрезать ему голову, если он не истечет кровью до этого. Лихорадочно впившись в меня глазами полными боли и страха, Олав прохрипел, и я поняла лишь по губам: «Беги».

— Отпусти их, Энгус, они больше не могут быть частью твоей затеи, — проговорил Кармайкл, безуспешно пытаясь, вытащить крепко вошедший в стену диск.

— Давай оставим лицемерие, ты что бы сделал с ублюдком, убившим твою жену? Отпустил? — Яростно бросил ему Энгус, скручивая струну, под омерзительный щелчок где-то в шейных позвонках Олава, и руки несчастного расслабленно упали вдоль тела, а глаза на секунду закатились, но вновь открылись во всю ширь и в панике забегали по комнате в поисках немедленного спасения. — Ты бы убил своего врага или по золотому закону потребовал для мести его женщину?

— Единственный лицемер здесь ты! — закричала я, делая шаг в его направлении, не до конца отдавая себе отчет в том, что собираюсь делать. — Значит жизни погибших от инфирмы ничто, а ее — чем-то отличалась? Это ты убил ее. Твоя вина!

Я схватила со стены старинное гниющее тонкое древко копья, и кинулась к Энгусу, но Хетт схватил меня за руку и, вырвав из рук, отбросил копье к стене под ноги Леонарду.

— Не глупи, он переломит тебя одним пальцем. Его регенерация практически мгновенная, и кровь кишит частицами. — Сквозь зубы прошептал Хетт, утягивая меня назад, но не сводя глаз с опасного врага. — С ним впятером не справиться.

Энгус неспеша высоко поднял струну и привязал ее к выступающей из стены арматуре в метре от земли, оставив безвольное тело Олава болтаться, лишь живые обезумевшие от сожаления глаза смотрели на меня с окровавленного лица, передавленного проволокой.

— Все кончено, Энгус. Рассвет с минуты на минуту. Останемся здесь, и через время солнце пощадит только ее и никого из нас! — Леонард резко поддел ногой валявшееся рядом древко, и оно взмыло вверх прямиком ему в ладонь. Он воткнул сухую деревяшку, разбившуюся на части, как щепку между стеной и острой тарелкой, поддев ее рычагом.

— Я дам тебе фору. — В маниакальном наслаждении заорал Энгус, глядя на меня. — Беги, если сможешь добраться до лестницы, я отпущу тебя!

Хетт оттолкнул меня назад, бросаясь наперерез Энгусу, и я ощутила, животный страх, и дернувись с пола в коридор, ломанулась к выходу.

Я услышала треск ломающихся костей лица Хетта, и стук от падения камней, разрываемых Жаном, когда он повис на ноге Энгуса. Бежала, боясь оглянуться на крик полный боли и знала: одна милисекунда задержки, и я умру.

Быстрее! Он сдержит слово. Он…

Но в один миг пришло осознание: он обманул, оставив, под лучами рассвета своих врагов и скрывшись в спасительной темноте с единственным источником пищи на много этажей вокруг. Я труп, так или иначе, но я еще не все… еще могу помочь и задержать его. Дать шанс остальным, их четверо. Мы сможем, он же просто пацан. Хоть и сильный, и бессмертный как скандинавское божество.

Стремглав бросилась к перилам, над тем местом, где внизу торчала раскуроченная решетка, заграждавшая путь в лабораторию. Железный прут, выбившийся из клетки, словно могильный перст указывал на меня. Я развернулась, столкнувшись нос к носу с холодной яростью в глазах на лице с порванной щекой, сраставшейся на глазах.

— Я солгал. — Процедил он, смакуя страх своей жертвы, вдыхая мое рваное от бега дыхание перед осознанием наступающей смерти.

— Ты предсказуем. — Я обхватила его руками, когда он вгрызся в мою ключицу, сжав горло тисками рук, впиваясь острыми пальцами в подбородок. Поставила ногу на витой элемент перил и, изо всех сил оттолкнувшись, перевалилась спиной через перила, крепко держа его тело в объятьях.

Резкая боль пронзила низ спины, парализовав руки и ноги. Прут вошел в кожу, прошивая органы, как зубочистка, пронзающая мясное канапе, соединив нас металлическим стержнем.

Энгус, казалось, не заметил, падения и боли, продолжая с неистовством пировать, и я какое-то время слышала хлюпающие звуки его челюстей у своего уха. Пока глаза не заволокло туманом, я смотрела в потолок, где был виден краешек перил, и испуганное лицо подбежавшего хромого Кармайкла, затем Хетта с огромной раной на голове, их лица смазались, и звуки отдалялись. Потолок как будто стал меньше, или я прикрыла глаза. Стало вдруг так холодно, и до ужаса хотелось снова к еще горячей дымовой трубе и теплого касания несмелых рук с ароматами вина и апельсинов.

Я обнимала что-то, уже не помню что. Но не могла никак разжать пальцы, боясь потерять что-то важное. Кого-то, не могла вспомнить кого. Имя все крутилось на задворках подсознания, уносившего меня в небытие, лишая картин прошедшей жизни, за которые я так безуспешно хваталась.

Сквозь полусомкнутые веки, я уловила солнечный свет и столько белого цвета, что