Третья жена хозяина песков (СИ) - Наварр Анна

Род Береса всегда был родом воинов, и служил многим домам Этта-эрбе, но главной всегда оставалась служба Храму и охрана пророчиц. Для этих целей были созданы черные солнца — амулеты быстрой связи для глав отрядов.

Ташиар организовал кражу черных солнц, убив хранителей. Да и просто многие из рода погибли — пламя черной крови было невозможно затушить ни водой, ни заклинаниями, а для убийства использовали как раз ее.

Бересу в ту пору еще не было и шести лет. Он обучался вместе с наследником Аль-Танинов, и должен был впоследствии стать его личным охранником. Но жизнь сложилась иначе, и хотя они с Актауром сблизились, на службе Сокращающим путь Берес не остался, а подался в города на краю пустыни, предлагая службу тамошним султанам.

И искал возможность уничтожить секту Черных песков.

Возглавив гвардию здесь, в Рохуту, он смог наконец приступить к своей цели — и нашел почти все гнезда секты, за это время успевшей разрастись в целую местную религию. Ташиар даже смог найти общий язык в дивами из парящего города. Как подозревал Берес — поставляя бессмертным и лучезарнейшим все ту же черную кровь.

Актаур по своей привычке быстро пересек зал, сокращая путь даже здесь.

— Как видишь, — ответил он и, отодвинув полупустую тарелку от Береса, сложил добычу на стол перед ним.

— Но… как?

— Ты же сам говоришь, что видел ночь Черной луны. Ольга сожгла главный собор Черных песков.

Берес уставился на друга.

— Ольга? Твоя белянка? Сожгла собор Черных песков? Она сошедшая с небес богиня или что-то вроде? Я пятнадцать лет искал эти скрытые в песках ухоронки! А она! Она!

Он сел и расстроенно повесил голову. Его обошла какая-то женщина! Грустил, правда, не долго, поскольку перед глазами лежали амулеты семьи.

— А где она? Я ее должник, получается.

— Мы остановились около Этта-эрбе.

— Но как ты оттуда перенесся сюда? Ведь портала в столице пустыни нет, пророчицы запрещали же всегда.

— Теперь есть, — фыркнул Актаур. — див Урахан был так добр, что притащил свой город и портал в нем прямо к Этта-эрбе. А зайти в его город я могу теперь в любой момент.

— Ты ж там теперь побывал… — протянул Берес. — Я понял. И что ты хочешь?

Актаур изложил план — он хотел захватить Парящий город.

Но он не учел коварства собственной жены.

И через несколько часов Берес наблюдал, как Прекраснейшая супруга Актаура сначала притаскивает в усадьбу дива Урахана ту самую белянку, наделавшую столько дел, а затем и вовсе бьет собственного мужа так, что Актаур на несколько минут отключается.

— Вот же безумная баба! — себе под нос пробурчал он, глядя как Цадик пинает тело Актаура, а затем вступает в перепалку с дивом Ураханом.

Наблюдал он это с крыши усадьбы — туда его доставили летающие девушки. В город они прошли все вместе всё по той же табличке для склада дани. Див Урахан до мелочей вроде смены пароля не опускался, полагая себя бессмертным, за что и поплатился.

Но перед этим едва не убил Актаура и, похоже, серьезно навредил его жене — это Берес слушал с не меньшим удивлением, что и сын белянки — сын Актаура.

— И когда только успел? Я-то думал, он впервые ее увидел там, на рынке… А у них сын, оказывается… — бурчал он себе под нос, не в силах остановить речь.

Актаур подхватил свою последнюю живую супругу на руки, и исчез вместе с ней и ребенком.

А Берес остался в Парящем городе. И уже вскоре прикручивал к дыбе самого дива Урахана. Он не сомневался, что Актаур вернется за своим — и стребует со старого правителя города все долги.

Актаур стоял и ждал.

А я сомневалась.

Ну что хорошего я видела в том мире? Сплошные похищения и принуждения к если не к браку, то к рождению детей. Как будто там больше женщин не осталось!

Хотя нет. Было и хорошее — и ребенок, и приключения, реальнее настоящей жизни, и магия. И даже прекрасная проведенная вместе ночь.

Которая, как Актаур говорит, имела самые далекоидущие последствия. А своих детей я никогда не смогу оставить.

— Может есть какой-то способ переместить вас сюда? — я все же попыталась отстоять свой мир.

Ответа не последовало.

Вместо этого Актаур как будто стал менее цветным и потерял резкость — словно на камере съехала четкость или объектив заляпало жиром и пылью. Но он упрямо продолжал стоять, отдавая последние силы и дожидаясь моего решения.

Сердце заколотилось у меня даже не в груди, а в горле. Дышать стало неимоверно тяжело. Если он сейчас исчезнет, то больше ведь не вернется!

Актаур и так сколько раз жертвовал собой ради меня — и тогда, в домишке Жарана, и когда вытащил с Парящего города, и в логове культистов. И теперь — он ведь идет против обычаев своей страны, против того, чему его учили: что женщина не может сама делать выбор, что не может выбирать и должна подчиняться решению мужа или отца.

А он предлагает мне самой решить.

Как это отличается от его поведения на рынке, когда он меня увидел — и захотел купить! Он проделал такой большой путь — и не только по нехоженным тропам, но и в собственной душе.

Я же как была упрямой ослицей, так и осталась.

Актаур стал еще прозрачнее, еще более плоским и как будто подернутым сепией. Даже камень в ладони перестал отбрасывать блики.

Зато мир стал более цветным и обрел запахи и звуки, потеряв пепельную серость, так поразившую меня, едва я проснулась в самолете. Где-то на горизонте зрения вновь возник жирный турист с потными подмышками. Если я буду сомневаться еще хоть сколько-то, то окончательно останусь здесь, а что будет с Актауром и детьми — никогда не узнаю. Для меня они все равно что умрут. И я для них.

И я вцепилась в ладонь Актаура, как утопающий цепляется за соломинку, в последней надежде не задохнуться и не уйти на дно.

— Хорошо, я согласна. Согласна!

Ладонь Актаура оказалась горячей и твердой, и он тут же принял меня в объятия, а затем подхватил на руки и сделал шаг вперед, в неизвестность.

На ленте прибывших грузов еще долго кружился так никем и не забранный чемодан.

За прошедшие двадцать лет Ольга сильно изменилась — И Актаур это замечал, каждый раз радуясь.

Беременность близнецами протекала еще в теле ай-нуурки Олленары, но затем, едва только Ольга произвела на свет мальчика и девочку, как принялась расти и изменяться.

Сколько он тогда наслушался в свой адрес — и притащил в этот мир, и убедил в остаться, и вообще! Что “вообще” — Ольга никогда не уточняла, но видимо это было какое-то страшное проклятие из ее родного мира. А он только слушал и радовался — ведь иной он ее и не видел.

Зато теперь ее тело выглядело так же, как и душа, совпадая и по форме, и по размерам. Что пошло ей весьма на пользу — она перестала сетовать на неудобство, и со всей живостью своего характера принялась обустраивать сначала их дом, а затем и город для собственного удобства и по привычному ей вкусу.

Оба города.

Потому как и Этта-эрбе, и Парящий город оказались в ее почти безраздельном владении. Кланы Этта-эрбе очень быстро приняли, что третья жена Актаура не собирается жить как все обычные женщины, но вот что женщина может предлагать вполне разумные для городского обустройства изменения — далеко не сразу. Но, как понял Актаур, ничего необычного или невозможного ей не требовалось. Она всего лишь создавала комфорт, который видела в прежнем мире.

С Парящим городом было одновременно и проще, и сложнее.

Дива Урахана, конечно, нельзя было убить — на нем сходилось слишком много заклятий, держащих город в воздухе. Но и позволить ему жить без надзора не мог уже сам Актаур.

Поэтому пришли к компромиссному решению — старик отрекается от власти в пользу внука и приносит целую стену разнообразных клятв, которые должны защитить их от нападения, а Актаур с Ольгой не препятствуют ему видеться с Файсаром. И дозволяют учить его.

Сегодня же их старший сын становится совершеннолетним, и принимает город дива Урахана уже не как наследник, а как полноправный правитель.