Тайна архивариуса сыскной полиции (СИ) - Зволинская Ирина

– Очиститесь! – услышала я полный ярости крик и увидела её – Благую Зинаиду.      

– Ну, говори! – хохотнув, приказали мне и швырнули под ноги пророку.

Я пошатнулась, в глазах потемнело, и я упала, рассадив ладони об острые камни. Стало тихо, или то играло со мной шутки восприятие. Грязные растоптанные женские туфли оказались у моего лица.

– Как смеешь ты вставать на пути пророка! – заорала Зинаида.

Будто грязного пса, она пнула меня в плечо, люди рядом радостно заулюлюкали.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Ты, всю жизнь жирующая за счет несчастного народа?!

Я привстала на локтях и, сощурившись, окинула толпу рассеянным взглядом. Злая, яростная, веселая – она ждала. Ждала, что прикажет ей Зинаида. И у ног её, в пыли, под алчущими до крови взглядами ждал приговора давно разбившийся о землю ангел.  

– С нами господь! С нами ангел! – воскликнула она.

Я мотнула головой, подымая глаза на пророка. Она возвела очи к ангелу на шпиле собора, осенив себя крестом, бросила на меня полный ярости взгляд – и замерла, затряслась, выпучив блеклые глаза, руками схватилась за горло.

– Ангел… – захрипела она, изо рта её пошла пена.

– Да, – рассмеялась я безумным смехом. – Я с вами! Дай же мне руку, Благая! – приказала я, вставая.

Она заскулила, отшатнулась от меня, закрывая лицо локтем.

– Ты ведь пророк, так неужто боишься? –  зло спросила я и, хватая её за рукав, загорелась.

Вся. До кончиков пальцев.

– Ангел! – заорали вокруг.

В летнем небе сверкал золотом ангел. Трещало пламя, синие всполохи бежали по моим рукам. Тлело в огне моё платье, но боли не было. Я больше не противилась воле господней, я приняла судьбу, я больше не желала себе епитимию!

– Бегите! Идите домой! – приказала я.

Но люди крестились, падали на колени, и, баюкая обожженную руку, протяжно выла на одной ноте Зинаида. Только князя нигде не было…

– Бегите! – разрыдалась я.

В огне моем горят люди, не монархи…

– Князь! – срывая голос, закричала я что было сил. – Ты обещал! Ты дал мне слово!

Пламя летело к небу, я сцепила челюсти.

– Маша!

Сжав руки в кулаки, я повернулась на голос. Князь схватил меня в охапку, и опало пламя.

– Какого черта?! Я же сказал тебе сидеть дома, Маша! – рявкнул он на меня.

– Ты обещал! – я извернулась и ударила его кулаком в грудь. – Ты дал мне слово, что всё будет в порядке, а тебя чуть было не расстреляли!

«Царь, истинный царь! – кричали вокруг. – Ура! Славься»

–  Что за дурь, Маша? У меня военные, Чернышов, вон, летит! Только убийцу нашли, но зря я расслабился! – он до боли сжал мои плечи.

– Дурь? Это – дурь?! – зло воскликнула я. – И убийца не батюшка Павел!

Милевский замер.

«Не смей!» – хрипло заорал кто-то. Среди радостных воплей вдруг раздался звук выстрела.

Я вздрогнула. Алексей дернулся и, закрывая меня собой, уклонился куда-то в сторону. На грудь мне брызнуло что-то горячее. По-прежнему удерживая меня в руках, Алексей, зашипев, стал заваливаться на бок. Пытаясь удержать его, я и сама начала падать. Ледяными пальцами я вцепилась в его рубашку, чувствуя горячую липкую … кровь. Это – кровь!   

– Господи… господи, нет! – меня затрясло.

Крики, выстрелы, хрипы, ругань. Всё равно. Мне всё равно, что происходит вокруг!

– Плечо! – сквозь боль выдохнул Алексей. – Всё в порядке!

– А ты говорил дурь … – я смахнула слёзы.

Князь рассмеялся, снова зашипел от боли.

– Ошибся, бывает, – повинился он.

Кто-то громко окрикнул князя. Со свистом выдохнув, я растерянно огляделась. К нам бежал Чернышов, а позади  него виднелся отряд полицейских.

– Так кто убийца, Маша? – потребовал ответа Милевский.

Я подняла на него глаза и сказала:

– У меня нет никаких доказательств, догадки да интуиция, но …

Друг отца, хитрый лис, как называл Милевский Бортникова. Он мастерски выворачивал факты. Но не знал, что у батюшки действительно был грех, не знал, что не от князя была беременна Оля. И не знал, что я была с Алексеем задолго до январской исповеди. Князь получил меня не после истории с убийствами, Алексей получил меня много раньше.

– Бортников. Он может быть нашим убийцей, – посмотрела я Алексею в глаза. – Он где-то здесь, – опомнилась я. – Это он привез меня сюда, после того как пришел в квартиру Клер поговорить об обвинениях Павлу.

– И адрес где-то разузнал, – протянул рядом Петя. – А ведь алиби у него – не подкопаешься. Но проверим.

– А где он сам? Ты его видел? – спросил Милевский.

Петя, нахмурившись, снял пиджак и накинул мне на плечи. Оглядев причитающих горожан, он ответил:

–  Задушили его. Скопом накинулись. Мужики, похоже, и сами не поняли, что сделали. Говорят, как увидели, что тот в царя стреляет, так в голове помутилось.

Я вздрогнула, не понимая, чего от известия этого во мне теперь больше. Облегчения, сожаления, злорадства, жалости? Прости меня, господи, в гордыне и страхе моём, я столько раз обвиняла невиновного... и сейчас, возможно, сделала это снова. Пусть пухом станет ему земля, пусть суд свой вершат истинные ангелы.

Алексей прикрыл веки и, ласково погладив меня по щеке, решил:

– Ну и слава богу.

В крепость входили военные, гомон людей сменился топотом копыт.

Слава богу... да, наверное. Ведь правда в руках умелого адвоката режет больнее чем ложь. Многое, очень многое знал обо мне и о нас с Милевским Иван.

Рукой накрыв ладонь Алексея, я сощурилась и наклонила голову к плечу.

– Скажи, Алёша, а где теперь гарнитур княжны Давыдовой?

– В сейфе, – с готовностью ответил Милевский и, опомнившись, поморщился. – Это её подарок тебе на нашу свадьбу, – признался он.  

Я улыбнулась и, поправив Петин пиджак на моих плечах, решила:

– Ну и слава богу.

В длинном коридоре Юрфака гомонили студенты. Алиса окинула толпу хмурым взглядом – весь поток в сборе. Сентябрь выдался жарким, дышать нечем – ажиотаж. Еще бы, сам Милевский вдруг решил лично прочитать им лекцию! Небывалой щедрости аттракцион. Не сидится ему в министерстве юстиции, решил тряхнуть стариной!

Очень хотелось выругаться, но она, разумеется, сдержалась. Криминалист она будущий, или где? Ей почему-то всегда казалось, что криминалист непременно должен был сдержан.

– Алис, не спи! Я что, зря за полтора часа место у двери занимала! – одногруппница уцепила её за локоть и буквально потащила за собой в наконец открытую для изнывающих от любопытства студентов аудиторию.

Обреченно сев на самый первый ряд, Алиса потерла виски. Подруга и без того невероятно яркой, немного восточной внешности, красила алым рот. Ну да, ну да, Милевский. Самый молодой и подающий надежды политик в стране. Старинный род, деньги, связи, образование и бла-бла. В очередной раз почувствовав себя белой молью на фоне Полины, Алиса вдруг мрачно порадовалась этому факту.

Девушка медленно выдохнула и по старой привычке нашла камень на единственном своем кольце. Любимое, черт бы его побрал. Именно из-за этого кольца она и решилась поступать на юриспруденцию – её обвинили в краже. Вот это было весело! Вопрос решился, но не до конца. Тот самый обвинитель периодически портил Алисе её спокойную, размеренную, полную сериалов и детективных романов жизнь. В особенно эмоциональные встречи очень хотелось швырнуть это кольцо прямо в породистую, и, чего уж греха таить, смазливую физиономию.

Не дождется!

Алиса присвистнула – соседка и ресницы подкрасила, делая из них натуральные опахала.

– Это шанс, детка, – подмигнула Пол. – И я намереваюсь его использовать.

– И не только ты, – хмыкнула девчонка с верхнего ряда, и вдруг шум резко стих.

В аудиторию вошел Андрей Николаевич Милевский.

Ну что сказать, читал – заслушаешься. Темой лекции он выбрал семейную историю, «идеальное преступление», как писали историки. Правда, не так, чтобы его слушали, больше смотрели. Особенно девушки. Темные волосы, темные глаза, смуглая кожа в вороте ослепительно белой рубашки и улыбка как у голливудской звезды. Алиса мысленно фыркнула. Будет он тут себе невесту присматривать, как же. Сноб, каких свет не видывал.