Три седьмицы до костра (СИ) - Летова Ефимия

- Таська? - удивленно шепчет сестра. - Ты чего, Таська?

- Я люблю тебя, - говорю я и смотрю в безлунное небо, мягкое на вид, как единственное мамино бархатное платье. - Санечка, я очень, очень тебя люблю.

От неожиданности Асания расцепляет руки - и освобожденный светляк тут же взлетает в небо, как настоящая звезда, возвращающаяся обратно домой. Я сжимаюсь, ожидая окрика сестры, но Саня просто обхватывает меня за плечи, и мы глядим вдвоём наверх, пока мать не начинает кричать откуда-то из глубины:

- Тая, Саня - домо-ой!

***

Когда внезапно открывается дверь и на фоне ночного неба я вижу силуэт Вилора в мягких складках синего служительского плаща, я даже не пытаюсь подняться, только невольно щурюсь. В руке у Вилора горящий факел, который он закрепляет в стене высоко над соломенным ковром. Его приход оставляет меня восхитительно безразличной. Хочется верить, что скоро он уйдет и заберет с собой этот ненужный, раздражающий глаза свет. 

Однако взгляд мимолетно отмечают тонкий, как нить, лунный серп над головой Служителя. Новолуние наступит уже завтра.

Но и эта мысль, проходная, мимолетная, не задевает ничего внутри. 

К сожалению, Вилор не уходит. Судя по пустым рукам, ни еду, ни воду не принес. Значит, пришел с разговором.

Зря пришел.

Он явно не знает, с чего начать, а я продолжаю пересчитывать трещины на потолке. Их ровно сто двенадцать. Можно начать отсчет с конца.

- Мор ушел из деревни и почти ушел из Гритака, - нарушает молчание Вилор. Смотрит на меня, я перевожу взгляд с потолка на его лицо и смотрю в глаза. Пламя факела потрескивает убаюкивающим приятным звуком. Вилор кажется осунувшимся, изможденным, похудевшим. Раз в два-три мгновения на его словно постаревшем лице с легкой непривычной щетиной, дергается левый уголок губы, отчего кажется, будто он безуспешно пытается улыбнуться.

- Я возвращаюсь в город для вступления в сан и Служения Небу.

В моем мире нет больше этого города. Ничего нет за пределами сухих деревянных стен амбара, соломы, трещин на потолке, сто раз пересчитанных звеньев цепи. За неимением более интересной картинки я продолжаю смотреть на Вилора. И замечаю вдруг, что то, что я принимала раньше за отсветы пламени факела, - собственный цвет его кожи, лихорадочный, с нездоровым пунцовым румянцем на щеках и лбу.

У Вилора жар. И стоять, и говорить, очевидно, ему тяжело. Но он стоит, словно не замечая собственного недуга.

- Я забираю тебя с собой.

- Уже выстроил мне темницу там? Прикупил новую цепь, понадежнее, потяжелее? - голос, отвыкший от говорения за последние пару седьмиц, неузнаваем. Мертвый, хриплый, чужой голос.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Отпустить тебя я не имею права.

- Так убей. 

Вилор смотрит на меня измученно, со звериной тоской. Неловко хватается рукой за дверной косяк.

Зря он пришел. Своими ногами я никуда не пойду, а унести меня у него сейчас не хватит сил. Впрочем, откуда мне, знать, может, Вилор пришел не один?

Словно отвечая на промелькнувшую мимолетную мысль, за спиной служителя, так и не закрывшего за собой дверь, я вижу еще один человеческий силуэт. И еще. И еще...

На мгновение я представляю себе безмолвных служителей в синих плащах с капюшонами, наброшенными на головы, хладнокровно повинующихся любым приказам нового Инквизитора. Сооружающих костер во дворе служительского домика. Обнаженную худую девушку с длинными волосами цвета жженой карамели, привязанную к деревянному шесту. Телара и Севера в вожделеющей толпе за забором.

Но никаких плащей на пришедших не оказалось. Точнее, некое подобие накидки было на первом вошедшем, отчего сперва он действительно показался мне служителем, и судорога невольного отвращения прошла по телу, разбивая блаженное равнодушие. 

Но я ошиблась.

Потеснив Вилора, на пороге амбара стоял наш деревенский староста лас Стемер Чига. Невысокий, но крепкий лысоватый мужчина, на пару лет постарше моего отца, с суровым выражением на неизменно обветренном, смуглом лице.

И люди, стоящие за ним, к служителям отношения не имели. Все мужчины, все наши, деревенские, я хорошо знаю каждого: лас Гойб, лас Вентор, другие...

Отца среди них нет.

Несколько мгновений лас Стемер обозревает открывшуюся перед ним живописную картину: Вилор с мутным взглядом, я, грязная, потрепанная, как на сто раз штопанная-перештопанная потасканная детская игрушка, сидящая в соломе на цепи.

- Что здесь происходит, служитель Виталит? - глухо спрашивает староста. Остальные молчат. Никто не кидается ко мне с криком, с желанием немедленно освободить. На лице Стемера нет ни негодования, ни возмущения. Одна мрачная глухая сосредоточенность.

- Я, приказом короля возведённый в должность Старшего Служителя Светлого Неба, забираю с собой эту девушку, - почти равнодушно произносит Вилор, не делая ни шага, ни жеста. - Противодействие мне карается законом.

- Куда забираете и по какой причине? - тем же ровным без эмоциональным голосом отвечает лас Стемер. - Если ласса Вестая совершила какое-то преступление против властей, людей или Неба, ее семья имеет право знать об этом. Приказом короля.

- Вы не ее семья.

- Мы временно представляем ее семью. Лас Антария уполномочил меня решать вопросы, связанные с его дочерью 

На мгновение мне кажется, что Вилор вот-вот потеряет сознание, но он продолжает стоять, а голос его так же твёрд.

- Ласса Вестая обвиняется в пособничестве противной Светлому Небу и нашему миру тьме и демоническим тварям, вышедшим из Серебряного царства, приведшему к смерти нескольких человек, в том числе, ее сестры. Её дальнейшую судьбу будут решать служители Неба.

Тишина. Глухая бесконечная тишина, хотя я слышу неровное дыхание Вилора, переступание других мужчин с ноги на ногу, даже, кажется, постукивание языка колокола о толстую стенку. И внутри этой поглощающей звуки жути зреет мой внутренний вопль.

- Доказана ли ее вина? 

- Да, - так же каменно произносит Вилор. - По указу короля свидетельство Старшего Служителя не нуждается в дополнительных подтверждениях и достаточно для приговора.  Я сам, своими глазами, видел тьму рядом с ней и внутри нее. Она виновна. Она уедет со мной.

Словно в уши набился свалявшийся гусиный пух: слова Вилора и ответы ласа Стемера доносятся точно издалека, смысл слов теряется. Что-то разрывает меня изнутри, то ли смех, то ли рыдания. И когда Вилор делает неуверенный шаг ко мне, до поры до времени лежащее на самом дне отчаяние бунтарски вздыбливается и вырывается наружу пронзительным визгливым воем, нечеловеческим криком. Вбитая в землю кованая цепь, как огромная живая змея, вырывается вверх обезумевшей разъяренной гадюкой, вместе с куском дерева вырывается из стены и лопается звеньями. Деревенские в ужасе шарахаются в стороны, а я стряхиваю с плеч почерневшие волосы. Тьма разворачивается крыльями за спиной, а через мгновение встаёт между мной и Вилором рычащим свирепым безглазым зверем. 

А потом вставленный в специальное крепление на стене амбара горящий факел оказывается в руке Вилора. И летит прямо в мягкий, по колено, ковёр из сухой соломы.

Стебли вспыхнули мгновенно, и я оказалась по колено в огне. Повалил дым, удушливый, черный. Зло, беспомощно взвыла тьма, вжимаясь в мои ноги, как перепуганный зверь, сбивая с ног, роняя в огонь. Пламя охватило деревянные стены, сразу стало нечем дышать. И только единственная мысль осталась, одуряюще ясная, очевидная: пусть тьма и вернулась, слишком поздно, она не сможет помочь. Проклятый лас Герих был абсолютно прав в выборе способа убийства подозреваемых в сговоре с тенями. Знал ли он наверняка или это всего лишь случайное совпадение, но тьма панически боялась огня, и теперь могла лишь жалобно скулить, путаясь под ногами. Загорелось мое платье.

Сколько тайн унес с собой в могилу служитель неба лас Герих Иститор.