Эмерод - Яд

Услышав, как кто-то подъехал к дому, Кэтрин поморщилась, как от зубной боли. Для Клаво ещё слишком рано, так что это, разумеется, Лемар. У неё был очень неприятный разговор с капитаном вчера днём. Узнав, что она собирается ехать куда-то с соперником, в то время как сам капитан будет отсутствовать, уйдя в долгое плавание, Лемар просто взбесился. Он кричал на неё, словно она уже дала согласие быть его женой. Кэтрин даже сейчас возмущённо выдохнула, вспомнив, что он наговорил ей вчера в пылу гнева, пытаясь убедить не ехать с Клаво. И, поняв, что она ни в какую не намерена отказываться от поездки, так разозлился, что вспылил и заявил, что берёт свои слова обратно и не желает больше жениться на ней. Так что, не удивительно, что Лемар снова приехал к ней сегодня. Сейчас устроит ей бурное прощание.

В дверях возникла Изабо, и Кэтрин кивнула ей, велев:

— Не пускай его в дом, пусть подождёт на веранде.

Изабо присела в реверансе и ушла выполнять поручение. Кэтрин подошла к зеркалу и придирчиво себя осмотрела. Возможно, это последняя её встреча с симпатичным капитаном, ведь если он и дальше будет себя так вести, словно она принадлежит ему по какому-то странному и непонятному ей праву, она не собирается больше терпеть его общество, как бы он ни был мил. Удовлетворённая своим отражением, Кэтрин распрямила плечи, набрала в грудь побольше воздуха и направилась на веранду.

— Андре, я не желаю снова выслушивать Ваши необоснованные упрёки, — заявила она с ходу. — Так что, если Вы снова пришли оскорблять меня…

Застыв в дверях, она вцепилась онемевшими пальцами в косяк, чувствуя, как подкашиваются ноги. Нет, это был не Лемар. Совсем не Лемар.

Знакомая высокая фигура античного божества, по какому-то недоразумению облачённая в сюртук и брюки, замерла на её веранде под яркими лучами солнца. Мраморно-белое лицо, застывшее в напряжении, пронзительные синие глаза, с одного взгляда проникшие в самую потаённую часть её души… Кэтрин дышала короткими прерывистыми вдохами, чувствуя головокружение и ужасный шум в ушах. А затем, повинуясь странному, неконтролируемому порыву, рывком захлопнула перед ним дверь.

Её трясло в беззвучном рыдании без слёз. Она опустилась на пол, закрыв глаза, обхватив голову руками, шепча "нет!". Что это? Зачем он здесь? Что он вдруг решил ей сказать? Зачем вновь появился? Чтобы что?! Посмотреть, как её дела? Не надо! Она не хочет! Пусть уйдёт! Она не переживёт, если он снова бросит её. Просто не переживёт.

Она услышала тихий стук в стеклянную дверь, прислонившись к которой сидела. Вздрогнув, как от выстрела, Кэтрин замотала головой. Что ему надо от неё?

— Уходи! — громко крикнула она, чувствуя, как предательски дрожит её голос.

— Кэтрин, — он тоже говорил очень громко, чтобы она могла расслышать его через прозрачную преграду двери между ними. — Прошу тебя, позволь мне поговорить с тобой.

— Я не хочу!.. — Кэтрин всхлипнула, пытаясь удержаться от слёз и привести себя в порядок. Но нет, она не будет даже смотреть на него. Он скажет ей какую-нибудь очень важную с его точки зрения вещь, которая на самом деле совершенно лишена для неё смысла, и снова исчезнет. А она останется, разбитая, уничтоженная. Нет, лучше пусть уйдёт сразу. Обойдётся она без его предостережений.

— Кэтрин, умоляю, я должен тебя увидеть, — в его голосе было столько мольбы, что её сердце на миг дрогнуло. Нет! Пусть уходит! Что бы он ни сказал ей, она не желает этого слышать! Потому что только одну вещь она бы хотела услышать из этих прекрасных уст, и именно её-то он никогда ей больше не скажет.

— Я не желаю тебя видеть! Уходи!

Роберт замолчал, и Кэтрин решила, что он ушёл. Она замерла, перестав трястись, зажав рукой рот, застыв. Не слышно ни звука. Он ушёл…

Сколько она просидела так? Минуту или час? Она не знала, и не могла бы сказать этого даже под страхом смерти. Ей было плохо, ужасно, мучительно плохо. Один взгляд на него, и она мгновенно вернулась в то состояние, в котором полгода назад её привезла сюда неумолимая Оливия. Как она старалась! Как собирала себя по кусочкам, уверяя, что жизнь не кончена! Как цеплялась за мысль о дочери, которая единственная что-то значила для неё после того, как он ушёл. И всё это пошло прахом за одну секунду, в которую она увидела его. Как он мог?!

Что же она наделала? Она прогнала его?! Идиотка! Надо догнать его, если вдруг он ещё не далеко уехал.

Кэтрин вскочила на ноги, как ужаленная, только одна мысль стучала в голове: она должна догнать его и остановить. Пусть скажет, что хочет и, если захочет, пусть уйдёт. Если сможет вырваться от неё. Но для этого ему понадобится убить её, и на этот раз до конца.

Роберт стоял за стеклянной дверью и смотрел на неё. Кэтрин почувствовала, как опускаются её руки. В глазах тут же снова появились слёзы. Господи, как он смотрит на неё! Как она могла смотреть на кого-то ещё, если знает, что он есть на земле? Она смахнула слёзы и провела по стеклу рукой. Роберт, не спуская с неё глаз, в которых она тонула безвозвратно, приложил руку к стеклу с другой стороны.

Кэтрин показалось, что её сердце выпрыгнуло из груди. С невнятным возгласом, она рванула на себя дверь, раскрывая нараспашку. Роберт сделал шаг, переступая через порог, сокращая до минимума расстояние между ними. Кэтрин прижалась к его груди. Пусть отравится, да хоть насмерть, ей всё равно.

— Кэтрин, Кэтти, — слышала она его шёпот, ощущая, как теряет сознание, но не переставая вдыхать так глубоко, как только могла.

— Я люблю тебя, — успела она прошептать непослушными губами перед тем, как провалиться в забытье.

Эпилог.

Кэтрин лежала на большой кровати, обернувшись тонкой шёлковой простынёй, чтобы не прикасаться к нему во сне. Роберт лежал рядом, обнимая её одной рукой — с тех пор, как он привёз её обратно, она всё время требовала, чтобы он был рядом, отказываясь отпускать от себя. Кэтти спала, дыхание её было тихим и ровным, он слышал, как мирно стучит её сердце, и едва уловимый звук, с которым кровь бежала по её венам.

Странно, абсурдно, глупо и не поддаётся никакой логике, но это хрупкое и слабое существо — всего лишь человеческая женщина — стала для него смыслом жизни. Даже, скорее, самой жизнью. Он бы не поверил, что такое возможно, если бы сам не испытывал этого.

Кэтрин глубоко вздохнула во сне — он тут же перестал дышать, чтобы она не вдохнула слишком много отравленного воздуха — и повернулась к нему. Роберт усмехнулся — она всё время вертится, когда спит. Он осторожно перебрался через неё на другую сторону кровати, чтобы быть с противоположной стороны от её лица и от её дыхания. Кэтрин беспокойно заёрзала, и он снова накрыл её рукой, успокаивая.