Дженнифер Арминтраут - Полукровка

— Это было бы обидно. — Он ласково посмотрел на меня. — У тебя есть весь потенциал в мире.

Мои глаза сузились его на спине. Внезапное желание толкнуть его было слишком велико. Мы не разговаривать после этого. Оказавшись снаружи, ветер играл с моими волосами, и я втянула в себя вкус соленого моря, а солнце грело мою замерзшую кожу.

Эйден повел меня обратно в главное здание школы и наверх по ступенькам, ведущих в кабинет Декана. Огромные двойные двери вырисовывались впереди, и я сглотнула. Я провела много времени в этом кабинете, когда Декан Нассо был наблюдающим Ковенанта. Когда Охранники открыли нам дверь, я вспомнила, что в последний раз была в этом кабинете на лекции.

Мне было четырнадцать, и от скуки я убеждала одного из чистокровных наводнить научное крыло, используя элемент воды. Конечно, чистокровный отказал мне. Нассо это бы не понравилось.

На первый взгляд офис был в точности, как я помнила: совершенный и хорошо проектированный. Несколько кожаных кресел стояли перед большим вишневым дубовым столом. Позади стола в аквариуме, стоящего вдоль стены, плавали туда-сюда дико разноцветные рыбки. Дядя вошел в поле моего зрения, и я запнулась. Это было так давно с тех пор, как я видела его — на самом деле года. Я забыла, как сильно он похож на маму.

У них были те же глаза — изумрудного цвета, которые изменялись в зависимости от настроения. Это были глаза, такие же, какие были только у мамы и дяди. За исключением последнего раза, когда они не были живыми. Безобразное чувство разрасталось внутри меня, сдавливая мне грудь.

Я сделала шаг вперед.

— Александрия. — Глубокий и интеллигентный голос Маркуса вернул меня обратно в комнату. — Спустя сколько лет я снова вижу тебя? Я не могу найти слов.

Дядя — и я использовала этот термин в широком смысле — говорил не так, как близкий член семьи. Тон его был холодным и пластичным. Когда я взглянула в его глаза, я сразу поняла, я обречена. Ничего не было в его взгляде, связывающие меня с ним — нет радости или облегчения, увидев, что его единственная племянница жива и цела. Если что, он выглядел довольно скучающим.

Кто-то кашлянул, привлекая мое внимание к углу кабинета. Мы были не одни. Мистер Стероид стоял в углу вместе с чистокровной женщиной. Она была высокой и стройной, с каскадными волосами цвета воронова крыла. Я узнала в ней Инструктора.

Только чистокровные, у которых не было стремления к политическим играм их мира преподавали в Ковенанте или становились Стражами. Или чистокровные, как Эйден, который жилс личными мотивами для этого: скажем, например, что если его родителей убили даймоны прямо перед ним, когда он был ребенком. Это было то, что произошло с ним. Возможно, именно поэтому Эйден решил стать Стражем. Наверное, он хотел отомстить. Это у нас было общим.

— Садись. — Маркус указал на стул. — Нам еще многое надо обсудить.

Я отвела взгляд от чистокровных и посмотрела вперед. Надежда вспыхнула во мне из-за их присутствия. Зачем бы им быть здесь, если не для того, чтобы, поговорить о моем недостатке образования и пути его преодоления? Маркус двинулся за свой стол и сел. Там он сложил руки и уставился на меня. Беспокойство заставило меня сесть прямо, и мои ноги болтались над полом.

— Я действительно не знаю с чего начать... с этого беспорядка, созданного Рейчел.

Я не ответила, так как я не была уверена, что расслышала его правильно.

— Во-первых, она едва не погубила Люциана. Дважды. — Он говорил так, как будто я что-то могла сделать с этим. — Достаточно было скандала, когда она встретила твоего отца. Когда она опустошила банковский счет Люциана и сбежала с тобой? Да, я уверен, что ты должна понимать последствия такого неразумного решения.

Ах, Люциан. Мамин чистокровный совершенный муж — мой отчим. Я могла представить себе его реакцию. Вероятно, это привело к куче сенсационных решений... Я не знала, любила ли мама когда-то его, или она любила моего смертного отца, с которым у нее был роман. Маркус продолжал перечислять ее решения, которые навредили Люциану.

Я почти не слушала его. Последнее, что я помнила, Люциан работал, чтобы обеспечить себе место в Совете чистокровных. Напоминающий старый Греческий Олимпийский суд, Совет состоит из двенадцати правящих фигур, из тех двенадцати, двое были Министрами. Министрами были самые сильные. Они правили жизнями и чистокровных и полукровкок, как Гера и Зевс правили Олимпией. Излишне говорить, что у Министров огромное самолюбие. Каждый местный Ковенант принадлежал Совету: Северная Каролина, Теннесси, Нью-Йорк, и университет чистокровных, расположенный в Южной Дакоте. Восемь министров контролировали Совет.

— Ты слушаешь меня, Александрия? — Маркус нахмурился, глядя на меня.

Моя голова вскинулась.

— Да... вы говорите о том, как плохо все было для Люциана. Мне жаль его. На самом деле. Я уверена, что это бледнеет в сравнении с вашей жизнью.

Странное выражение ползло по его лицу.

— Ты о судьбе твоей матери?

— Вы имеете в виду, судьбу вашей сестры? — Мои глаза сузились, когда я встретил его взгляд.

Маркус уставился на меня, его лицо стало пустым.

— Рейчел поставила крест на своей судьбе, когда уехала из нашего безопасного общества. То, что случилось с ней поистине трагично, но я не могу найти в себе сил для сострадания. Когда она вытащила тебя из Ковенанта, она доказала, что не думает о репутации Люциана или о твоей безопасности. Она была эгоцентрична, безответственна

 — Она все для меня! — Я вскочила на ноги. Она не сделала ничего, не думая обо мне. То что случилось с ней было ужасно, "трагедия" для людей, которые умирают в автокатастрофе!

Выражение его лица не изменилось.

— Она не делала ничего, не думая о тебе? Я считаю это странным. Она уехала из Ковенанта и подвергла вас обеих опасности.

Я прикусила мою щеку.

— Точно.

Его взгляд стал ледяным.

— Сядь, Александрия.

Взбешенная, я заставила себя сесть и заткнуться.

— Она рассказала тебе, почему ты должна уйти из Ковенанта? Назови хоть какую-нибудь причину, почему бы она сделала такую безрассудную вещь?

 Я взглянул на чистокровных. Эйден отошел, встав рядом с двумя другими. Все трое смотрели на эту мыльную оперу с непроницаемыми лицами. Казалось, они могли помочь.

— Александрия, я задал тебе вопрос.

Одеревеневшими ладонями я вцепилась в подлокотники кресла.

— Я слышу вас. Нет. Она не говорила мне.

Мышцы пульсировали на челюсти Маркуса, когда он уставился на меня в молчании.

— Это ложь.

Поскольку я не знала, как реагировать, я наблюдала за тем, как он открыл файл на своем письменном столе и разложил разлинованные бумаги перед ним. Наклонившись вперед, я попыталась понять, что они значили.