Дж. Уорд - Тени

Люди тоже ведут себя неопрятно.

— Значит, ты связан, да? — сказал Ви. Сев, он принялся наблюдать за Братом как стайный волк, охранявший раненого товарища.

— Прости, что?

— Селена. Ты связан с ней.

Трэз, выругавшись под нос, потер лицо.

— А, нет. Нет, на самом деле.

— Один очень мудрый человек сказал мне… что можно лгать кому-угодно, только не себе.

— Слушай, я не знаю…

— Поэтому ты скоропалительно исчез из дома?

Трэз подумывал придерживаться тактики запудривания мозгов, но какой в этом смысл? Он только что напал на уважаемого мужчину, мужчину, который, кстати, был безнадежно влюблен в свою женщину, просто потому, что парень взял вену — и ничего больше — Избранной, обученной для оказания подобных услуг.

Если это не ставит на его лоб штамп «связанный мужчина», то он не знал, что может.

— Я просто… — Трэз покачал головой. — Да чтоб меня. Ладно, я связан… и я не могу быть рядом, пока она кормит вас всех. В смысле, я знаю, это необходимо для дела, и речь только о вене, бла-бла. Но это слишком опасно. Я способен сделать это… — он кивнул на Рейджа — …в любую секунду.

— Она тебя не хочет? Я знаю, что Фьюри тут не причем. Он уважает тебя.

Да, у них с Праймейлом, ответственным за всех Избранных, не было проблем. Очень жаль, что дело не в этом.

— У нас ничего не получится.

— Почему?

— Мы можем вернуться к вопросу, почему у лэссера нашли наркотики Эссейла?

— Без обид, но я только что сделал тебе большое одолжение, не превратив твою вену в фонтан. Считаешь, я не заслуживаю знать правду?

Трэз опустил взгляд на свои ладони и разжал кулак, растопыривая пальцы.

— Даже если бы я не переспал с тысячей женщин, я не совсем свободный.

— Рив сказал, что вы сполна выплатили свой долг.

— Он не имеет отношения к моему хомуту.

— И кто же держит поводок?

— Моя Королева.

Послышался долгий, низкий свист.

— В каком смысле?

Забавно, он провел столько времени с Братством, но ни разу не рассказал им о наковальне, нависшей над его головой. С другой стороны, он очень долго пытался делать вид, что ее там нет.

— Я должен обслуживать наследницу престола.

— Когда это произошло?

— С рождения. Моего.

Ви нахмурился.

— Королева в курсе, где ты?

— Да.

— Ты должен был открыться нам прежде, чем переехать в особняк. Мы в любом случае приютили бы тебя, но твой народ бывает очень разборчив относительно того, с кем контактировать. У нас достаточно проблем и без дипломатических склок с с’Хисбэ.

— Ситуация может оправдать мой поступок. — Когда телефон завибрировал в нагрудном кармане, он протянул руку и выключил его не смотря на экран. — Я застрял на нейтрале. С возможностью либо лобового столкновения с полуприцепом, либо отклониться и спасти себе жизнь.

— Селена знает об этом?

— Кое-что ей известно.

Брат склонил голову.

— Что ж, рассказывать тебе… по крайней мере, с уважением к Избранной. Но раз это касается Рофа и нашего престола? И говорить не о чем.

— Со дня на день. Я узнаю, со дня на день… Королева может родить в любую секунду.

— Я ничего не скрываю от своего Короля.

Трэз снова почувствовал звонок телефона в своем кармане, и во второй раз отключил его.

— Просто скажи ему, что моя судьба еще решается. Пока ничего не известно. Может, звездная карта ребенка не совпадет с моей… тогда я буду свободен.

— Обсудим позже.

Ненадолго повисло молчание, а потом Трэз поморщился.

— Почему ты на меня так смотришь?

Не получив ответа, он поднялся на ноги и отряхнул задницу. А те бриллиантовые глаза все смотрели на него.

— Прием? Ви… что за хрень?!

— Твое время на исходе, — сказал Брат низким голосом. — По двум фронтам.

Телефон Трэза зазвонил снова, но он бы не ответил на гребаное устройство даже при всем желании.

— О чем ты?

— Две женщины. И в обоих случаях твое время на исходе.

— Я не знаю, что ты несе…

— Нет, знаешь. Ты точно знаешь, о чем я говорю.

Нет, потому что в его жизни сейчас всего одна тикающая бомба, слава Богу.

— Рейдж очнется сам, или ему нужна тележка для реанимации?

— Речь не о нем.

— Что ж, и не обо мне. Серьезно, ему нужна медицинская помощь?

— Нет. И мы сейчас не о нем говорим.

— Ошибся с местоимением дружище. Я не имею отношения к этому разговору.

К тому же, кто знает, если с с’Хисбэ все пойдет именно так, то, может, он подумает об их отношениях с Селеной. В конце концов, если бы он не был Нареченным, то был бы волен…

Дерьмо, он все еще будет сутенером, если только не бросит эту работу. Сутенером, завязавшим с беспорядочными сексуальными контактами. Которому потребуется терапия, чтобы пережить скверные последствия пост-травматического синдрома.

М-да. Вау. Да у нас тут Холостяк Года.

И, черт, Селена не особо скучала по нему… не ему винить ее. Его прошлое с женщинами, пусть он и перестал шляться, как только поцеловал ее, не вдохновляло на романтику. Было откровенно отвратительным.

Месяцы воздержания едва ли исправят его старания загрязнить свою физическую оболочку…

— Мое видение о тебе, — Ви потер глаза.

— Слушай, если я тебе понадоблюсь, я буду…

— Статуя будет танцевать для тебя.

Когда телефон Трэза зазвонил снова, он почувствовал, как все его тело покрылось мурашками.

— Со всем уважением, но я совсем не понимаю, о чем ты. Позаботься об этом Брате, сколько потребуется, здесь вас никто не побеспокоит.

— Будь. Даже когда покажется, что это убьет тебя.

— Ви, без обид, но я тебя не слушаю. Увидимся позже.

В палате учебного центра Лукас, сын Лостронга, лежал на спине на больничной койке, с подушками, подложенными под торс и голову… Его сломанное тело простиралось перед ним, словно ландшафт, изрытый бомбами, шрамы и отсутствующие части тела, которые раньше прекрасно функционировали, сейчас превратились в рагу из сплошных болезненных, немощных дисфункций.

Левая нога была серьезнейшей из проблем.

С самого момента его спасения из масляного чана, в который его заточили лессеры, он проходил «реабилитацию».

Странное слово для того, что он в действительности терпел. Официальное определение, которое он посмотрел на планшете, это восстановление кого-либо или чего-либо до прежнего состояния нормального функционирования.

После стольких месяцев физио- и трудотерапии, он с уверенностью мог сказать, что еженощные умственные и физические нагрузки, легкие и тяжелые, настолько же приближали его к прежнему Я, насколько могли быть успешны попытки повернуть время вспять. Одно он знал точно: его мучили боли, он не мог ходить, и четыре стены больничной палаты — единственное, что он видел со времени пленения — сводили его с ума.

Не впервые он размышлял, как докатился до такой жизни.

И это было глупо. Ему прекрасно известны все подробности. В ночь набегов убийцы проникли в их фамильный особняк, как и во многие другие. Они убили его отца и мамэн, то же самое сделали с его сестрой. Когда настал его черед, они решили сохранить ему жизнь, чтобы использовать в качестве подопытного кролика, хотели узнать, можно ли обратить вампира в лессера. Изуродовав, они запихнули его тело в масляный чан где-то в неизвестном месте и залили кровью Омеги.

До экспериментов дело не дошло. Он перестал представлять для них интерес, они или забыли о нем, либо случилось что-то еще.

Неспособный освободиться, он страдал, казалось, целую вечность в ужасной черной массе, живой, но едва ли живущий, ожидая, когда придет его смертный час.

Гадая, а не превратили ли его в лессера.

Его разум, когда-то главный предмет его гордости за учебные достижения и способности, сейчас пришел в негодность, как и его тело, мысли переплетались, когда-то ясное мышление спуталось в ночной кошмар из паранойи и смертельного ужаса.

А потом его брат, тот, на которого у него никогда не было времени, на которого он взирал свысока, над которым всегда чувствовал свое превосходство… появился, чтобы стать его спасителем. Куин, девиант с одним голубым и одним зеленым глазом, позор семьи с непростительным дефектом, тот, кого выгнали из дома, и поэтому его не было в особняке в момент нападения, стал единственной причиной его спасения.

Этот мужчина также оказался самым сильным представителем кровной линии, он жил и работал с Братством Черного Кинжала, достойно сражаясь и защищая расу от врагов в войне за выживание.

Пока сам Лукас, бывший золотой мальчик, наследник рода, которого больше не существовало… стал тем самым носителем дефектов.

Карма?

Он поднял обезображенную руку, смотря на обрубки там, где раньше было четыре пальца из пяти.