Илона Эндрюс - Пылай для меня (ЛП)

На своем веку я вдоволь повидала настоящих байкеров-гангстеров. Не байкеров «выходного дня», которые в обычной жизни были врачами и адвокатами, а самых, что ни на есть настоящих, живших на дороге. Они были жесткими, не слишком ухоженными и с тяжелым взглядом. Пирс же больше походил на актера в роли плохиша из остросюжетного боевика. К его чести, он сам мог создать себе фон из клубящегося пламени.

— Горяч! — воскликнула Арабелла.

— Прекрати, — оборвала ее мама. В гостиную вошла бабуля Фрида.

— О, а вот и мой мальчик.

— Мама, — заворчала моя мама.

— Ну что? Ничего не могу поделать. У него глаза дьявола.

У Пирса и вправду были глаза дьявола. Глубокие, цвета темно-коричневого кофе, они были непредсказуемыми и полными безумства. Он был очень привлекателен внешне, но все его фотографии выглядели постановочными, как будто он всегда знал, где камера. Если бы я увидела его когда-нибудь в живую, то бежала бы от него, как от огня. Сгореть рядом с ним буквально было проще простого.

— Он убил человека, — сказала мама.

— Его подставили, — возразила бабуля Фрида. Она пожала плечами. — Подставили. Такой красавчик не может быть убийцей. Мама бросила ей укоризненный взгляд. — Пенелопа, мне семьдесят два года. Дай мне вволю пофантазировать.

— Продолжай, бабуля. — Арабелла покачала кулаком в воздухе.

— Если ты у нас бабушкина подлиза, пусть она тебя и заплетает, — фыркнула мама.

— Мы вернемся к расследованию поджога после паузы, — объявила дикторша. — А также к наплыву крыс в культовом центральном парке.

На экране появилось изображение парка Бридж, с бронзовой статуей ковбоя, скачущего на лошади, в натуральную величину.

— Должны ли власти графства Каунти прибегнуть к радикальным мерам? Узнайте больше после рекламы.

В комнату вошел Берн.

— Невада, можно тебя на минутку?

Я встала и вышла следом за ним. Не говоря ни слова, мы прошли по коридору на кухню. Это было ближайшее место, где мама с бабулей не смогли бы нас подслушать.

— Что такое?

Берн взъерошил свои короткие, светло-каштановые волосы и протянул мне папку. Я открыла ее и просмотрела. Родословная Джона Рутгера, биография и профессиональная деятельность. Одна строчка была выделена желтым маркером: «Уволен с положительной характеристикой, досье закрыто». Я подняла палец.

— Ага!

— Ага, — согласился Берн.

Работодателям обычно нравилось нанимать бывших военных. Они были пунктуальными, дисциплинированными, вежливыми, и при необходимости умели быстро принимать решения. Но боевые маги у HR менеджеров вызывали обратную реакцию. Никто не хотел видеть у себя в офисе парня, способного в гневе выпустить тучу кровососущих пиявок. Чтобы обойти эту проблему, Министерство обороны начало закрывать досье некоторых бойцов. Закрытое досье не всегда означало боевого мага, но это дало бы мне хорошую подсказку. К ситуации с Рутгером я отнеслась бы совсем по-другому.

— Я облажался. — Берн прислонился к тумбочке. Его серые глаза были полны раскаяния. — У меня был экзамен по новой истории. Не самый легкий предмет, а мне нужно было получить четверку, чтобы не потерять стипендию, и потому пришлось зубрить. Я отдал дело Леону. Он проверил родословную и биографию, но забыл зайти в базу данных Министерства обороны.

— Все в порядке, — возразила я.

Леону было пятнадцать и заставить его сидеть смирно дольше тридцати секунд, было все равно, что пытаться засунуть кошку в душ. Берн потер переносицу.

— Нет. Не в порядке. Ты попросила меня об этом, и я должен был это сделать. Тебя ранили. Больше этого не повторится.

— Не парься, — махнула рукой я. — Я тоже раньше лажала. Такое бывает. Просто возьми себе на заметку в будущем проверять базу Министерства обороны. Ну как, получил четверку?

Он кивнул.

— На самом деле, это даже интересно. Ты знаешь историю про корову миссис О'Лири?

Мне очень нравилась история. Я даже подумывала сделать ее непрофилирующим предметом, но жизнь повернулась по-другому.

— Это она уронила лампу в сарае и начала Великий чикагский пожар где-то в 1860-х годах?

— В октябре 1871, - сказал Берн. — Хотя мой профессор не думает, что это сделала корова. Он считает, что это был маг.

— В 1871? Сыворотку Осириса только-только открыли.

— Это, правда, любопытная теория. — Берн пожал плечами. — Тебе стоит поболтать с ним как-нибудь. Он довольно прикольный парень.

Я улыбнулась. Из-за работы у меня ушло четыре года, включая каждое лето, чтобы с горем пополам получить степень в криминальном праве. Берн получил академическую стипендию, потому что был умнее всех нас вместе взятых, и теперь неплохо себя чувствовал. Ему даже нравился хоть один из его предметов, помимо основных.

— Есть еще кое-что, — сказал Берн. — Монтгомери хотят нас видеть.

Мой желудок совершил пируэт.

Мы принадлежали дому Монтгомери. Когда сбережений и денег от продажи нашего дома стало не хватать, чтобы покрыть медицинские счета отца, мы продали фирму Монтгомери. Технически, она было заложена. У нас был тридцатилетний срок погашения, и каждый месяц мы наскребали минимальную оплату. Условия нашей закладной практически делали нас дочерним предприятием «Международных расследований Монтгомери». Монтгомери очень мало интересовался нами до этого момента. Мы были слишком малы, чтобы быть им полезными, и у них не было причин беспокоить нас, пока наши счета выплачивались, а они всегда выплачивались. Я убедилась в этом.

— Они сказали, как можно быстрее, — сказал Берн.

— Это звучало как обычно?

— Нет.

Вот черт.

— Не говори маме или бабуле.

Он кивнул.

— Они только встревожатся.

— Да. Я позвоню тебе, как только выясню, в чем там дело. Может, мы просто забыли подать какую-нибудь бумажку.

Я была уже в дверях, когда он окликнул:

— Невада? Жена Джона Рутгера перевела деньги. Тысячу долларов, как и договаривались.

— Хорошо, — отозвалась я и вышла. Мне нужно было причесаться, навести презентабельный вид и пулей мчаться через весь город к стеклянным башням.

В самом деле, насколько плохо это может быть?

Асимметричная стеклянная башня «Международных расследований Монтгомери» возвышалась над соседними офисными зданиями, как акулий плавник из синего стекла. Все ее двадцать пять этажей блестели сотнями окрашенных кобальтом окон. Это должно было производить впечатление и наполнять вас благоговением перед великолепием дома Монтгомери. Я пыталась откопать немного благоговения, но заработала только беспокойство. Пройдя через металлоискатель, я направилась к сверкающему лифту. В послании от Монтгомери говорилось про семнадцатый этаж, так что, когда распахнулись двери, я вошла в лифт, нажала кнопку с цифрой 17 и подождала, пока кабина с шелестом стала подниматься. Какого черта им нужно?